— Еще рано, ты устал, и мне не нужна твоя помощь.
— Мы будем вместе. Сегодня, завтра и послезавтра, Сесилия.
— Просто… отстань, Тобиас. — Дрожь в голосе Сесилии выдает все, что мне нужно знать. Она встает и подходит к большому мешку с почвенной смесью, а потом тащит его ко мне. Не порываюсь помочь, поскольку почти уверен, что она вонзит в меня лопатку, если попытаюсь к ней приблизиться.
Она злится. Я это предвидел, но все равно больно. Вчера я вторгся в ее личное пространство так же, как делал это все то время, что мы были вместе, и больше того не желаю, но это выше моих сил.
Словно почувствовав мою борьбу с самим собой, хотя я и видом того не показываю, она опускает голову.
— Тобиас, я не хочу спорить.
— С каких это пор ты боишься конфликтов?
— Я не боюсь. — Моя очень сердитая садовница без особый усилий разрывает плотный пакет. — Просто сейчас мне нечего тебе сказать.
— Мы снова начинаем со лжи?
Выражение ее темно-голубых глаз становится холодным.
— Я устроила здесь жизнь. Пусть даже временную, но я не откажусь от нее ради тебя. Этого не повторится.
— Ну, мне ясна причина. Ты ускоренными темпами движешься к интересной жизни. «Горячая» йога? Торговая палата? — Сжимаю руки в кулак. Сейчас не время и не место для этого спора.
— Ну разумеется, ты снова сунул нос в чужие дела. Как же это в твоем стиле — ворваться в мою личную жизнь спустя столько лет.
— Ты знала, кого полюбила.
— Но вовсе не значит, что я этого хотела.
— Когда дело касается нас, разлука не главное. Теперь я это понял.
— Нет, это не так. Это важно. Важно для меня. Знаю, я согласилась попробовать, но чего ты ждал? Что я, не задавая лишних вопросов, вернусь домой, раздвину ноги и распахну сердце? Тобиас, я уже не та девочка и уж точно не та женщина.
— Мы говорим о тебе, а уж тебя я, черт возьми, знаю. Если бы ты изменилась, перестала быть той женщиной, которая умеет прощать и любить только как умеешь ты, то прошлой ночью я бы не спал в твоей постели. А вот насчет твоих планов не знаю, потому что мы еще не обсудили все, что нужно, и не составили ни одного гребаного плана вместе. Мы сейчас ведем переговоры. Что. Тебе. Снилось?
— А что еще мне могло сниться?
— Я тебя не оставлю. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Скорее ад замерзнет. Скорее я съем бургер.
А вот этого не надо было говорить.
— Думаешь, это смешно? — Испачканная землей Сесилия испепеляет меня взглядом. В ее глазах горят обвинение и оставшийся гнев.
— Думаю, чувство юмора придает нашему разговору не такой кровожадный тон, но, судя по выражению твоего лица, ты не разделяешь эту точку зрения.
— Ты жил с ней, — еле слышно звучит признание.
— Так тебе приснилась Алисия?
— Она тебя знала. Ты позволил ей узнать тебя. Она знала марку твоей зубной пасты. Наверное, и чертовы галстуки по утрам тебе подбирала. С ней ты поделился этими деталями.
— Не надо, — качаю головой, переживая из-за того, куда зашел разговор. — Не говори так.
— От меня ты отказался, а с ней жил. Мне даже не довелось увидеть, где ты жил.
— Нет, ты видела. Ты видела единственное место, которое я считал домом. Гадюшник на окраине города, где жила моя тетя. Это место было единственным моим домом в Трипл-Фоллс. В остальных я просто отдыхал между деловыми поездками. У меня не было настоящего дома с тех пор, как умерли родители, а с ней я не жил.
— С ее слов создалось иное впечатление.
— И я позволил тебе так думать.
— Безусловно! — У Сесилии вырывается сердитый смешок.
Мне удается скрыть обиду в голосе:
— Забыла поговорку про стеклянные дома, Сесилия? Забыла, что, когда вернулась в Трипл-Фоллс, бросив жениха, с которым все это время жила, на твоем пальце было кольцо с камнем в два чертовых карата? Или ты еще держишь его на всякий случай? — Остынь, Тобиас. Сию же, мать твою, минуту.
Закрываю глаза, боясь увидеть последствия своего резкого комментария.
— Как ты смеешь? — хриплым голосом говорит она едва слышно. — Выходит, это я виновата? Мне пришлось забыть о прошлом. Ты ведь не предоставил мне выбора.
— Знаю. — Глотаю подступивший к горлу ком. — Извини. Ревность взыграла. Спрашивай, о чем хочешь.
Она отводит глаза, и от ее молчания боль только усиливается.
— Нам надо это обсудить. Мы впустую потратили до хрена времени.
— Мы?
— Ладно, я. Merde! — Сжимаю кулаки. — Если хочешь переложить на меня ответственность, приму все обвинения. В плане жилищных условий у меня… у нас многоквартирный дом в Шарлотт, таунхаус в Париже, квартира в Испании и небольшой особняк в Германии.
— У тебя и Алисии?
— Черт возьми, ты смеешься? У нас — это у тебя и меня. Сесилия, она никогда не была моим будущим.
Сесилия обдумывает мои слова.
— А финишная черта?
— Там же, — киваю я. — И шагу туда не ступал. А мы с тобой фактически жили в доме Романа.
— Это другое. Да и все равно то время было иллюзией.
— Ты не права. Но то, что ты видела, всего лишь сон. Я помню, что тебе они кажутся реальностью, но это только сон.
— Или предостережение, которое я должна воспринимать всерьез.
Острая боль. Чую ее во всем теле. Но позволю Сесилии выиграть этот спор и тысячи последующих.
— Мы с Алисией недолго встречались, — признаюсь и чувствую досаду, когда вижу, что мои слова ни хрена не помогают.
— Как и я с тобой, если вести счет. И если хочешь назвать это отношениями.
— Мы с тобой не встречались — не принижай значимость того, что нас свело. Мы полюбили друг друга, и наша любовь уничтожила нас и всех вокруг. Мы разрушили и чужие жизни, и свои. Винить в этом нужно меня. Но вот мы здесь и еще любим друг друга — теперь даже сильнее, потому что благоразумны и понимаем, что потеряли. Чтобы оправиться от моих слов, поступков, лжи, дня, несомненно, будет мало. Как и для того, чтобы пережить то дерьмо. Но я знаю, что меня ждет, сделаю, как ты меня просила, буду тем, в ком ты нуждаешься. И надеюсь лишь, что ты попросишь у меня то, что тебе нужно, чтобы смог сладить и с этим, и мы не потратили еще больше времени.
Она садится на пятки и опускает взгляд.
— Отлично. Тогда начни с того, что обещал. С правды. Почему ты вернулся сейчас?
— Во многом из-за планов, которые составил больше двадцати лет назад — особенно с положением Тайлера в Белом доме. Не думал, что понадобится столько времени. Чем дальше, тем больше был уверен, что обязан скинуть с себя ответственность, чтобы сделать все правильно. Пришлось подвергнуть тщательной проверке некоторых доверенных, чтобы отдать им место Шона, чтобы мы с тобой могли… — С досадой издаю стон. — Меньше всего я хотел поехать за тобой, чтобы снова уехать прежде, чем мы все утрясли бы… — Когда вспоминаю все те мучения, что пережил после ее отъезда, меня охватывает гнев. — А ты исчезла на семь чертовых недель.
— У меня были на то веские основания.
— Я семь недель сходил с ума, потому что ты не оставила ни единой зацепки. — Сжимаю руки в кулак, чтобы унять гнев. — Ты уж об этом позаботилась.
— Наличка, — добавляет Сесилия. — Как тебе хорошо известно, она играет важную роль. Вот почему этот дом и кафе по закону принадлежат моей матери. — Она перестает копать. — Возможно, я не хотела, чтобы меня нашли.
— Я чуть не свихнулся от беспокойства.
— Я уже не твоя, так что ни к чему беспокоиться. Ты об этом позаботился.
— Ты всегда была моей. Я следил за тобой с тех пор, как тебе исполнилось одиннадцать, Сесилия. И не важно, что тогда к тебе чувствовал. Возможно, я по заслугам провел эти несколько недель в аду неведения, но ты всю жизнь будешь находиться под моей защитой. Однажды я уже подвел тебя и сделаю все, что в моих чертовых силах, чтобы не подвести снова. Поверь, когда вчера я приехал к тебе, то удостоверился, что никто не придет за тобой, кроме меня.