— Думаю, я продолжу играть на этом поле.

Мрачная гримаса исказила его лицо, и он яростно вонзил нож в бифштекс.

— Тебе стоит быть осторожной, Рэйчел…

В противовес действиям его слова стелились мягким шелком, но в потемневших глазах мелькали зловещие огоньки, и Рэйчел была начеку, готовая ответить на малейшую угрозу.

— Такой стиль жизни нельзя назвать ни мудрым, ни полезным для здоровья. А твой талант слишком дорог, чтобы его так бездарно растрачивать.

Талант. Это слово жестоко хлестнуло ее, вновь выведя из равновесия. Неужели он будет жалеть только о ее таланте?

И с чего он взял, что может вот так, безнаказанно, уйти из ее жизни, как сделал это год назад, а потом совершать набеги в полное свое удовольствие? Еще и жить учит!

— Я живу, как считаю нужным, Габриэль, — сдавленно проговорила Рэйчел. — И не твое дело…

— Неразборчивость в связях никогда не считалась похвальной, — решительно вставил Габриэль.

— А лицемерие? — взвилась Рэйчел. — Что-то, дорогой братец, это сильно напоминает мне спор горшка с чайником — на ком больше сажи (Английская поговорка: «Горшок чайник винит: больно сажей ты покрыт». — Прим. ред.). Скажи-ка, ты по-прежнему меняешь женщин как перчатки?

Ей не нужно было объяснять, что она имеет в виду, — эхо давней боли все еще звучало в ней, хоть прошло уже больше пяти лет.

— Я совершенно точно знал, что делал!

— А я — нет?

Рэйчел не волновало, что ее слышит уже полресторана, — она была вне себя. Пусть хоть весь ресторан слушает, ее интересует лишь этот человек напротив нее за столиком.

— Тебе было только девятнадцать.

Наконец-то и он почувствовал себя неуютно.

— И не было мозгов в голове? Так не на тебя ли ложится ответственность за то, что произошло между нами?

Он даже не моргнул. Его невозмутимость скручивала ей нервы в тугой узел.

— Поверь мне, я живу с этой ответственностью и с горькими сожалениями о случившемся все пять с половиной лет.

С сожалениями. Да, он знает, как вонзить нож в сердце, загнать поглубже и старательно повернуть в ране.

— Мне надо было сразу понять, что ты напилась…

— Напилась! Оказывается, все дело в шампанском!

Так вот оно что — он сожалеет о том, что переспал с ней, а не о том, что сделал после! Эту горькую правду ей было уже не снести. Та единственная, самая счастливая, невероятная их ночь — он и ее готов растоптать!

— И ты вовсе не пользовался своим преимуществом взрослого перед?..

— Преимуществом!

Его тон оставался спокойным, но Рэйчел ощутила перемену: скулы его побелели, резко обозначились складки вокруг рта. Однако ее уже было не остановить.

— Так как же мы это назовем? Ты сам признал, что я была маленькой — и безмозглой. А ты — всем известно — собаку съел на этом деле. Небось книгу мог бы написать о тонком искусстве заставить женщину делать то, что тебе надо.

— Ты в этом уверена? — Теперь в каждом его слове сквозила угроза. — И на какой же странице этой книги ты находишь себя? Кто тебя заставлял? Если не ошибаюсь, ты действовала более чем добровольно. Ты сделала первый шаг, ты толкала меня. Я дал тебе полную возможность сказать «нет». Ты ею не воспользовалась.

— Конечно, не воспользовалась. Потому что…

Рэйчел застыла на полуслове — она едва не проговорилась.

Потому что я люблю тебя — чуть не сорвалось с ее уст. Она уже была готова открыть ему сердце, поведать о своей самой драгоценной тайне, выставить ее на обозрение этих циничных глаз, подвергнуть презрительному осмеянию.

Потому что я люблю тебя — именно эти слова нельзя говорить ему ни при каких обстоятельствах.

Ее любовь и была одним из тех осложнений, которые она, Рэйчел, несла с собой и которых он так боялся. Любовь, требующая верности и обязательств; не удовольствие на одну ночь, не физическая связь, которую можно разорвать, едва она надоест. Любовь — именно то, чего он меньше всего хотел от нее.

— Потому что?.. — повторил Габриэль, когда она надолго замолчала, не находя слов, чтобы закончить фразу. — Так почему?

Но в голове Рэйчел словно произошло короткое замыкание. В принципе, оправдания не было. Она беспомощно смотрела на него, и в ее серых глазах явно читалась паника и просьба о пощаде.

Спасение, как всегда, пришло, откуда не ждали.

— Габриэль…

Новый, незнакомый голос прозвучал над ее головой — женский голосок, юный и свежий, с мягким американским акцентом. Была в нем и доля неопределенности, сомнений, которая говорила о тщательно контролируемых эмоциях.

— Кэсси! Привет!

Стремительное переключение Габриэля с тона королевского прокурора на теплое и непринужденное дружелюбие заставило Рэйчел столь же стремительно вскинуть голову и едва не застонать вслух — перед ней стояла живая Аманда Брайант или ее точная копия!

О Боже, только этого не хватало!

Девушка, подошедшая к их столику, была высокой и стройной, как фотомодель. Роскошные черные волосы обрамляли тщательно продуманными кольцами личико в форме сердечка. Широкие скулы, большие карие глаза и полные губы — красива, ничего не скажешь!

Габриэль был уже на ногах и одной рукой обнимал ее, целуя в щеку.

— Не ожидал, что ты так быстро.

Его голос был теплым, нежным и полным обожания. Рэйчел почувствовала, что мечтает умереть прямо сейчас.

— Знаю, что рано. Прости, если прервала вашу беседу.

Эта женщина ревнует, заметила потрясенная Рэйчел. Ревность сквозила в каждом ее слове, в каждом быстром, неуверенном взгляде на Габриэля, на Рэйчел.

И эта рука на плече Габриэля — рука собственницы. С тем же успехом она могла бы повесить на лацкан его шикарного костюма табличку с надписью: «Руки прочь! Этот мужчина мой!» Рэйчел не могла не сознаться, что слишком легко распознала симптомы, потому что страдала ими сама.

— Ты нас познакомишь? — многозначительно проговорила девушка.

— Конечно.

Улыбка Габриэля была свободной и непринужденной. Повернувшись к Рэйчел, он сжал своими длинными пальцами ухоженную ручку Кэсси.

— Как я сказал, для тебя есть новость. Я как раз дожидался Кэсси, чтобы рассказать тебе. Кэсси, это Рэйчел Амис, дизайнер, я говорил тебе о ней. Рэйчел, я рад познакомить тебя с Кэсси Элиот…

Внезапно Рэйчел поблагодарила Бога за то, что сидит. Что-то в голосе Габриэля подсказало ей его следующие слова, и она подозревала, что, будь на ногах, грохнулась бы сейчас на пол.

Две новости, говорил он, одна личная, другая по работе. О Боже, нет! Пожалуйста, не допусти этого. Что угодно, только не это!

Но левая рука Кэсси уже легла на руку Габриэлю, и от глаз Рэйчел не ускользнул блеск колечка с бриллиантом на безымянном пальце. Этот холодный блеск сжег последние остатки надежды. Смутно, сквозь туман в голове, она слышала, как Габриэль подтвердил ее худшие опасения:

— Кэсси — моя невеста. Месяц назад я сделал предложение, и, к моему восторгу, она согласилась. Свадьба будет в Лондоне через шесть недель.

Глава девятая

— Но почему именно в Лондоне?

Лидия эхом повторила тот единственный разумный вопрос, который Рэйчел удалось выловить из хаоса чувств и мыслей, охвативших ее после объявления Габриэля.

Тогда она смогла только пробормотать некоторое подобие поздравления, и способность мыслить оставила ее. В голове только роились кошмарные видения будущей свадьбы, вроде невесты с фатой до пят и долгого поцелуя у церкви на глазах ликующих родственников.

— Я имею в виду, почему не в Нью-Йорке, где оба живут?

В течение всех трех недель после той роковой встречи Рэйчел задавала себе этот же вопрос. Зачем Габриэлю жениться именно в Лондоне?

— Мать Кэсси как будто живет в Лондоне, и сама Кэсси родилась здесь. Семья переехала в Америку, когда ей было только шесть месяцев, но потом, после смерти мужа, миссис Элиот вернулась обратно. Недавно она снова вышла замуж, так что сейчас носит фамилию Китон. Свадьба предполагается у нее в доме.

Это означает, с горечью призналась себе Рэйчел, что у нее не будет даже повода не присутствовать на свадьбе, оправдываясь дальностью перелета. Лишь сегодня утром прибыли приглашения, подтверждающие самые неприятные опасения.

— Я думала, ты не захочешь идти.

Это была последняя, отчаянная попытка найти лазейку для отказа. Но, к ее удивлению, Лидия, похоже, пришла в восторг от перспективы видеть женатым Габриэля. Она даже готова была забыть давнюю междоусобицу.

— Я не пропущу этого ни за что на свете! Говорят, там будет весь свет. Я уже сказала Габриэлю, что он может остановиться здесь.

— Что ты сделала?

Рэйчел почувствовала, что сейчас потеряет сознание — никому в мире не удалось бы придумать ничего хуже. Знать, что Габриэль живет в этом доме, видеть, как он выходит из этого дома, чтобы жениться на Кэсси?!

— Мама, ты не сделала этого! Ты не могла!

— Могла и сделала. Именно так захотел бы Грег. И этот дом, Рэйчел, по-прежнему родной дом Габриэля.

— Но ты и он…

— Я намерена оставить наши проблемы в прошлом.

Лидия, направлявшаяся в гости, взяла свою сумочку и проверила содержимое, убедившись, что ключи и кредитные карточки на месте.

— Мы обо всем договорились несколько месяцев назад, когда он приезжал на мессу. Если бы я раньше знала, что он давно убеждал отца жениться на мне и узаконить отношения, не было бы этих раздоров.

— Он пытался убедить Грега жениться на тебе? Габриэль! — Рэйчел не могла поверить собственным ушам. — Но он был категорически против.

— Только первое время.

Подойдя к зеркалу над камином, Лидия критически взглянула на себя и убрала со лба прядь темных волос.

— Но потом, по-видимому, передумал. Очевидно, это было одной из главных причин, почему он уехал в Америку. Они с Грегом очень сильно скандалили из-за этого.

— Но он сказал, что скандалили из-за бизнеса!

— Вполне возможно, и из-за бизнеса тоже.

Тщательно проведя по губам помадой, Лидия удовлетворенно кивнула отражению, бросила золотой тюбик в сумочку и щелкнула замком.

— Габриэль очень честно отнесся ко мне, когда умер его отец. Не потребовал пересмотреть завещание, хотя мог бы, если бы захотел. В конце концов…

Она слегка покраснела, в глазах внезапно блеснули слезы.

— Строго юридически мы с Грегом так и не оформили до конца наш брак. А последний год практически Габриэль руководил и «Домом Тирнана», и «Т2» — и почти удвоил прибыли. А сейчас, когда он женится…

Звучало так, будто именно этот брак окончательно склонил мнение матери в пользу Габриэля. Возможно, он тоже подозревал нечто подобное, подумала Рэйчел, вспомнив, что он не собирался возвращаться, пока не женится.

В устах женщины, семь лет прожившей в незаконной связи с человеком, которого любила, это звучало несколько ханжески, что обычно не было характерно для Лидии.

Человек, которого любила. Рэйчел обхватила себя руками, словно пытаясь не развалиться на части. Способна ли она последовать примеру матери и отдать себя Габриэлю, не требуя от него обязательств?

Еще задавая себе этот вопрос, она уже знала ответ: она продала бы душу, лишь бы быть с ним рядом при любых обстоятельствах.

Но он выбрал Кэсси, и вопрос был решен.

— Так или иначе, он приезжает сегодня к вечеру. Ты будешь дома, чтобы встретить его, не так ли?

— Сегодня? — Рэйчел надеялась, что у нее будет больше времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. — Но почему я? Я имею в виду, разве тебя не будет?

— Я встречаюсь с Памелой. Мы идем на тот новый мюзикл, а потом я проведу уик-энд у нее в доме. Я уже говорила тебе!

Рэйчел смутно вспомнила, что мать действительно говорила что-то вроде этого, но в последние дни она так нервничала из-за грядущей свадьбы Габриэля, что слабо фиксировала происходящее.

— Я вернусь в понедельник. — Торопливо чмокнув дочь в щеку, Лидия направилась к двери. — Веселись!

Веселиться ей хотелось сейчас меньше всего. Какие чувства, кроме ужаса, мог вызвать у нее приезд Габриэля?

И все же она хотела его видеть! Рэйчел машинально оглядела себя в зеркале и пожалела, что не переоделась во что-нибудь более нарядное, чем джинсы и майка.

На улице хлопнула дверца машины. У Рэйчел мелькнула спасительная мысль, что это Лидия что-то забыла и вернулась. Но звонок в дверь убил эту призрачную надежду и заставил нервы зазвенеть от мысли, что это может быть только один человек.

Прогулка через холл стала пыткой. Словно кто-то засыпал мозаичный пол битым стеклом и осколки множились с каждым шагом и больно ранили ноги.

— Мог бы сам открыть, — бросила она, отступая и впуская Габриэля в дом. — Надеюсь, ключ у тебя еще есть?

Она не ожидала, что выйдет так грубо и воинственно, и, судя по скривившимся губам Габриэля, для него это тоже было некоторой неожиданностью.

— И тебе добрый вечер, — иронично процедил он. — Конечно, у меня есть ключ, но сейчас это дом твоей матери, и я счел более вежливым позвонить.

Что ж, законная причина, но для Рэйчел это прозвучало как еще один способ подчеркнуть, что сейчас, после смерти его отца, они с Габриэлем даже отдаленно не связаны.

— Ну, более вежливо было бы подумать, кому придется открывать дверь. Мать уехала, а у миссис Рейнольдс выходной.

Боже, ну почему она не может остановиться? С каждым словом все становится хуже и хуже.

— Я очень сожалею, что тебе пришлось проделать столь долгий путь через холл для того, чтобы открыть мне дверь. — Его насмешка была довольно мрачной, а в глубинах карих глаз не было и следа юмора. — Но сейчас, когда ты выполнила свою тяжкую обязанность, можешь вернуться к тому, чем или кем ты занималась, и бросить меня на произвол судьбы.

— Да нет, все в порядке. — Рэйчел заставила себя встряхнуться. — Я не занималась ничем важным и обещала маме, что присмотрю за тобой. Ты уже поел? Потому что, если нет, я приготовлю ужин.

— Ты приготовишь?

На этот раз в глазах Габриэля появился такой неподдельный ужас, что Рэйчел сразу поняла, о чем он подумал. Шесть лет назад она, еще школьница, ставила на Габриэле свои первые опыты в кулинарном искусстве.

— Все в порядке. Ты в полной безопасности.

Ее смех был искренним и непринужденным.

— Я далеко ушла от твердокаменных булочек с изюмом, не говоря уже о сгоревшей картофельной запеканке. Между прочим, миссис Рейнольдс позаботилась о запасах провизии — даже я не смогу испортить то, что нужно только разморозить и разогреть.

— В таком случае рискну.

Его улыбка была столь же искренней.

Он выглядит ужасно, отметила про себя Рэйчел. Даже сделав поправку на трудности трансатлантического перелета, нельзя было не заметить, что тени под глазами и мертвенная бледность щек — результат не только простой усталости. Он был совсем не похож на счастливого жениха, с воодушевлением ожидающего свадьбы.

Но как бы он ни выглядел, она не могла оторвать от него глаз, не могла запретить каждой клетке своего тела трепетать от страсти и любви к нему.

Как и она, Габриэль был одет неофициально. Свободная льняная куртка, голубая майка и изрядно поношенные джинсы. А фигура все такая же — мускулистая, стройная, сексуальная…

— Тогда я просто брошу сумки в мою комнату. Я так понял, она та же? Рэйчел, ты слышишь меня?

— А, да. — Рэйчел с трудом заставила мысли уйти со скользкой дорожки. — Та же комната. Прими душ, если хочешь. Спешить некуда.

Проблема в том, что Кэсси действительно прекрасна, безжалостно напомнила она себе, с трудом отводя глаза от длинных ног, обтянутых узкими джинсами, от потрясающих линий плеч и груди, и погнала себя на кухню, в то время как Габриэль направился наверх.

За короткое время в Нью-Йорке Рэйчел успела сильно привязаться к Кэсси. Было бы проще, если бы она ее возненавидела, но девушка ей понравилась — действительно понравилась. При любых других обстоятельствах она бы одобрила выбор Габриэля. Но сейчас Кэсси была именно той женщиной, на которой он собрался жениться. Через три недели они будут мужем и женой, и Рэйчел следует помнить об этом.

— Кэсси с тобой? — спросила она, едва Габриэль появился в кухне.

— Она летела со мной, но я отвез ее в дом к матери. — Он налил себе кофе и заговорил: — Она останется с миссис Китон до дня свадьбы, но для меня там места нет. Между прочим, ее мамаша — отчаянная традиционалистка: жених и невеста не имеют права спать под одной крышей.

— Именно так. И жених определенно не может видеть невесту вечером накануне свадьбы!

Рэйчел сразу представила красавицу Кэсси, еще более прекрасную в подвенечном платье, и Габриэля… Глаза защипало, и ей пришлось несколько секунд ожесточенно моргать, прежде чем она снова принялась резать помидоры.

— Определенно не может, — произнес Габриэль каким-то странным голосом. — Помочь тебе?

— Все под контролем.

Рэйчел искренне пожалела, что не может сказать того же о своих эмоциях.

Еще она жалела, что предложила ему принять душ. В последние десять минут она словно обезумела: все мысли вращались вокруг одной и той же картины: стройное мужское тело под струями горячей воды.

И сейчас, когда он пришел сюда, было ничуть не лучше: хоть он и переоделся в просторную голубую рубаху и новую пару таких же потертых джинсов — для ее воображения это была не преграда.

Волосы у него были еще влажными и завивались на концах, а джинсы, словно вторая кожа, обтягивали узкие бедра и длинные ноги. Горячая вода разгладила усталые морщины на его лице.

— Есть пирог с курицей и грибами, произведение миссис Рейнольдс, но нужно еще двадцать минут, чтобы разогреть. Я не знаю, насколько ты голоден. Есть суп, если ты…

Кивок головы остановил Рэйчел на полуслове.

— Лучше пирог. Я подожду.

— Ну, тогда…

Салат был готов, и ей нечем было занять руки, чтобы отвлечь мысли. Она стояла в полной растерянности, не зная, что делать.

Габриэль взял инициативу на себя.

— Почему бы тебе не выпить этого?.. — Он указал рукой на кофейник. — Или, может, чего-нибудь покрепче? Можно было бы посидеть в гостиной, пока еда не готова.

Рэйчел предпочла бы остаться на кухне, но подходящего предлога не нашлось.

— Только кофе.

Габриэль налил ей кофе и автоматически добавил сливки. Содержимое своей чашки он выплеснул в раковину.

— Думаю, мне лучше чего-нибудь покрепче, — криво усмехнувшись, проговорил он. — Я выпил, наверное, галлон кофе в самолете, — надо немного расслабиться.

Она представила, как его рука зависает над бутылкой шампанского, потом перемещается к бургундскому…

Этот Габриэль, недавно обрученный и теперь ожидающий свадьбы с красавицей невестой, этот Габриэль вряд ли хранит воспоминания о том игристом шампанском, не говоря уж о желании, которое оно возбудило.

— Итак, приготовления к свадьбе в полном разгаре? — преодолев себя, спросила Рэйчел, хотя ей меньше всего хотелось говорить на эту тему.

— Если судить по тому, что голова Кэсси забита только этим, то да, думаю, можно сказать и так. Она занималась бесконечными списками во время всего полета.

— Поскольку ее мать такая традиционалистка, полагаю, свадьба будет по всем правилам?

Габриэль рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от рубиновой жидкости в бокале.

— Полдюжины подружек невесты, пажи в ливреях, цилиндры и фраки.

Настораживало полное отсутствие энтузиазма в этом перечислении, но мужчины редко проявляют большой интерес к замысловатым деталям подобных обрядов, объяснила себе Рэйчел.