— Беовульф! — воскликнул король Хродгар, нетвердым шагом спускаясь по каменной лестнице, чтобы обнять гаута. — Что отец твой, Эггтеов?

— Отец погиб в бою с морскими разбойниками. Уж две зимы прошло.

— О, отец твой бравый воин! Он пирует за столом Одина. Могу я спросить о цели твоего прибытия?

Беовульф кивнул на заколоченный Хеорот.

— Я прибыл, чтобы убить твоего монстра, государь.

По толпе прошел ропот удивления и недоверия. Даже Хродгар поежился от такого нежданного ответа.

— Они уверены, что ты сумасшедший, — шепнул Виглаф.

Действительно, Беовульф увидел на лицах выражение сомнения, печать печали. Он улыбнулся настолько весело, насколько можно себе позволить у входа в место скорби, каким стал Хеорот.

— И, конечно, чтобы отведать твоего знаменитого меда, государь.

Хродгар облегченно улыбнулся, затем громко, зычно засмеялся громовым хохотом.

— Непременно отведаешь, мальчик мой, и безотлагательно!

Толпа на ступенях ободрилась смехом короля, напряжение спало.

Но королева Вальхтеов выступила вперед, спустилась по ступеням. Солнце играло золотом ее волос.

— Многие храбрецы приходили к нам, — сказала она Беовульфу. — Все они отведали меда моего государя, все клялись избавить этот зал от ночного кошмара.

Хродгар нахмурился и перевел взгляд с Беовульфа на жену, но промолчал.

— А на следующее утро, — продолжила Вальхтеов, — ничего от них не оставалось, кроме крови на полу, на скамьях и на стенах.

Глаза их встретились, и Беовульф увидел в ее глазах шторм не менее опасный, чем тот, который ему пришлось пережить в море. Он увидел в ее глазах страх, печаль, горечь.

— Государыня, я еще не выпил ни капли меда, — сказал, наконец, Беовульф. — Пока еще не выпил. Но я убью чудовище.

Снова засмеялся Хродгар, но смех его на этот раз звучал невесело, неискренне.

— Слышишь? Он сказал, что убьет, значит, убьет. Демон Грендель погибнет от руки этого молодого человека.

— Грендель? — спросил Беовульф, не сводя взгляда с королевы.

— Как? Ты не знаешь, что у нашего чудовища есть имя? — удивилась Вальхтеов. — Скальды, певшие о нашем горе и позоре, не назвали его имени?

— Да, — намного тише, чем прежде, сказал Хродгар. — Да, да, его зовут Грендель.

— Я убыо вашего Гренделя, — пообещал Беовульф, глядя в глаза королевы. — Не так уж он и страшен. Я перебил гигантов на Оркнеях [Оркнеи — Оркнейские острова, архипелаг в составе Британских островов у северной оконечности Шотландии.] целое племя. Я сокрушил черепа могучих морских змеев. Что для меня один тролль? Скоро, государыня, он перестанет беспокоить вас.

Королева открыла рот, чтобы ответить, и Беовульф уже почувствовал вес ее непроизнесенных слов, но Хродгар с напускной бодростью обратился к двору:

— Герой! Море принесло к нам героя! Унферт, разве не говорил я, что с моря следует ждать нам спасения?

Окружающие встретили обращение короля не слишком уверенными приветственными криками, а Унферт и вовсе промолчал, исподлобья глядя на самоуверенного молодого человека.

— Вы пойдете через леса и болота и убьете чудовище в его логове? — с надеждой в голосе спросил Хродгар.

— Со мною четырнадцать храбрецов, — ответил Беовульф. — Море измотало нас, государь, так что пора открыть твой золотой мед, по всему миру знаменитый, и устроить пир в твоем легендарном зале.

При этих словах Беовульфа Унферт выступил вперед, заслонил собою королеву Вальхтеов и обратился к пришельцу:

— Разве не знаешь ты, великий Беовульф, князь гаутов и сын Эггтеова, что зал наш закрыт по приказу короля? Веселье в Хеороте всегда вызывает демона Гренделя.

— Но ведь закрытие зала не прекратило бесчинств чудовища, — возразил Беовульф.

— Нет, не прекратило, — покачал головой Хродгар. — Двух недель не прошло, как демон убил на конюшне трех лошадей и раба.

Беовульф перевел взгляд на заколоченные двери пиршественного зала.

— Что ж, если все равно толку нет, если, несмотря на мудрую предосторожность, зверь продолжает бесчинствовать, есть ли смысл отказываться от такого прекрасного зала? Жаль ведь, такое место пропадает.

— О, это верно, верно, — сразу согласился король. — Ужасная потеря, ужасная.

Унферт переглянулся с Вальхтеов, затем обратился к Хродгару:

— Но, государь, по твоему указу…

— Точно, — кивнул Хродгар. — По моему указу. Я его и отменю, этот указ, верный мой Унферт. Открыть зал! Немедленно!

И вот двери Хеорота снова открыты. Открыты и окна, свежий воздух хлынул в помещение. Пол покрыт слоем новой соломы, убрана грязь, старухи сняли паутину со стен и из углов, уже тлели угли, готовые вспыхнуть кострами, на которых зажарят оленей, свиней и птицу. В одном из углов зала за круглым столом восседали воины Беовульфа. Вульфгар сдержал слово» вернул им оружие без потерь, и теперь они чистили и точили сталь клинков, подтягивали ремни, смазывали кожаные ножны. Беовульф прохаживался по залу, оценивал его стены, балки, что-то обдумывал, о чем-то размышлял. Часто глаз его находил следы бесчинств чудовища: глубокие царапины от когтей в столах и стенных панелях, кровь, въевшуюся настолько глубоко, что смыть ее невозможно. Вот он остановился у двери, проверил засов.

Хандскио оторвался от своего меча и следил за Ирсой, которая скоблила стол неподалеку.

— Вот зверь, которого я бы хотел свалить, — он встал и ткнул мечом в ее направлении. — Не этим клинком, нет, более подходящим для такой дичи.

Виглаф пихнул его в бок так сильно, что Хандскио едва удержался на ногах.

— Слушайте все, — грозно сказал Виглаф. — Нам не нужны дрязги с местными, не забывайте. Без драк и без иных глупостей. Все поняли?

Хандскио потер бок, но не отвел взгляда от Ирсы, которая повернулась к нему и высунула язык. Худощавый мускулистый тан Олаф, левую щеку которого украшал белый шрам, засунул кинжал в ножны.

— Я и н… н… не думал о г… г… глупостях.

Хандскио снова сел к столу и передразнил Олафа:

— А я т… т… только о них и д… д… думаю.

Виглаф нахмурился, стараясь не замечать распирающих платье грудей Ирсы, их колыхания, когда она склонялась над столом.

— Хандскио, прочисть уши, я с тобой говорю. Лишь пять дней прошло, как ты простился с женой.

— Целых пять дней! Вечность, клянусь распухшей мошонкой Одина! Не диво, что у меня меж ног жжет.

Таны захохотали, Ирса прекратила работу и повернулась к ним всем корпусом. Здоровый мужской смех под сводами Хеорота — желанный звук для ее ушей, он придал ей силу и внушил надежду. Ирса украдкой покосилась на Беовульфа, все еще стоящего у дверей, и стала молиться, чтобы хоть половина легенд, которые она слышала о его храбрости, силе и везении, оказалась правдой, чтобы пришел конец ночному ужасу, бесчинствам чудовища.

5 Сын

А далеко за болотами и лесами, окутанными вечерней дымкой, странное существо Грендель сидело у края пещерного озерца, бросив рядом полусгнивший труп одного из убитых подданных Хродгара, отрывало от него кусочки и бросало в воду. В воде тоже водились странные существа, и немалое количество. Сейчас вода бурлила, у поверхности бесновался выводок угрей-альбиносов, каждый из которых длиною превышал рост взрослого мужчины, а толщиною был в ствол дерева. Грендель следил за метанием угрей, чувствовал себя уютнее в их компании, радовался их свирепости. Он раскачивался, мурлыкал тихую, печальную мелодию, которую где-то подслушал или сам сочинил.

В левой руке Грендель держал сломанное копье, на острие которого он насадил оторванную от тела человеческую голову. Глаза головы давно выели черви и личинки, живущие в земле и в нечистотах. Нижняя челюсть отвисла, еле держалась, передние зубы были выбиты или выпали. Грендель водил этой головой над поверхностью и причитал, подражая людскому голосу:

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! Ужас, ужас, гадкие червячишки, они меня всего объели! На что я стал похож…

Грендель хихикнул и спросил голову:

— А кто смеется тут? Кто тут смеется? Это я, это Грендель смеется, — ответил он сам себе. — Ему весело, Гренделю, хорошо ему.

Один из угрей вдруг подпрыгнул над поверхностью, оторвал от головы нижнюю челюсть и часть лица. Грендель захохотал, радуясь ловкости своего питомца. Эхо ответило его смеху. Монстр помахал остатками головы над прудом.

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! Они съели мое личико, мое прекрасное личико! Что я буду делать без личика? Женщины не будут меня любить без личика! Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Из воды выпрыгнул еще один угорь, но на этот раз Грендель быстро отдернул копье с головой.

— Хватит. На сегодня хватит. Не то разжиреете. Жирная рыба лежит на дне, ее ест другая рыба. Завтра еще получите.

Внезапно в воде появилось что-то темное и громадное. Испуганные угри бросились врассыпную и исчезли. Вода забулькала, зашипела, как будто дышал кит. Грендель вскочил, им овладела паника, внешность его начала меняться. Ногти становились когтями, росли, заострялись, глаза искрились, расширялась грудь…

Там, где только что угри дрались за куски гнили, на поверхность всплыла мать Гренделя. Полные губы ее переливались перламутром, золотая чешуя сверкала внутренним огнем.

— Грррренделллль, — промурлыкала она.