Или, может быть, более удачный термин — «нереально»?

Но это не имело значения. Я загрузила фотографию, быстро отредактировала ее, опубликовала на Pictey, отметила всех спонсоров, добавила свои любимые свадебные хэштеги и классическую подпись: «Не могу дождаться!» И с комом в горле, зная, что Такер увидит это, и молясь, чтобы он понял мое тяжелое положение и подыграл мне, я нажимаю «Отправить». Мой телефон издал свистящий звук, от которого у меня мурашки побежали по коже. Свистело мое здравомыслие. Свистела реальность. И на их месте появлялось что-то другое. Что-то совершенное. Совершенно лживое.

Пейдж

Я понимала, что способность падать в обморок «по заказу» — редкость, но мне никогда и не приходилось над этим работать. В первый раз я сделала это в старшей школе, и после этого, думаю, у меня в мозгу что-то закоротило, и я решила, что гораздо лучше отключаться во время панической атаки, чем бодрствовать, и судя по тому, что я читала о панических атаках других людей, мой мозг может быть в конечном счете прав. Я продолжала думать, что в следующий раз, когда я почувствую, что эта дрянь надвигается, у меня хватит здравого смысла лечь на пол, но пока безуспешно. Поэтому, когда я проснулась, я была дезориентирована и у меня болела голова от удара об пол. Офис Кэррин, я помню… Но сейчас я была не в кабинете Кэррин. Я в своей спальне, в своей квартире. Я понятия не имела, как сюда попала, но у меня жутко раскалывалась голова, так что я должна была проверить свои зрачки, прежде чем делать что-то еще.

Я с трудом поднялась на ноги, шатаясь, вышла из спальни и встала перед зеркалом в ванной, чтобы посмотреть себе в глаза. Я не знала точно, как должны выглядеть зрачки, когда у тебя сотрясение мозга. Суженые? Или вокруг меня должны носиться синие птички, как в мультиках? Я наклонилась ближе к зеркалу.

— Сотрясения мозга нет, — произнес кто-то, и я подпрыгнула на метр.

— Извини, что напугала. — Это Кэррин. — Я была на кухне, когда ты проснулась. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо, — ответила я ей. — Ты доставила меня домой?

— Не сразу, — ответила она. — Сначала тебя отправили в клинику Pictey. Я была почти уверена, что это паническая атака, когда увидела ее, но я хотела, чтобы твою голову тщательно проверили. Хорошая новость в том, что все в полном порядке. Плохая новость, что это и правда была паническая атака.

Я вздохнула. Эти идиотские приступы паники. Они меня… в общем, они меня опустошают, тратят мое драгоценное время и ресурсы. Они ничего не решают и ухудшают большинство ситуаций. Они, похоже, устойчивы к моим ежедневным лекарствам, поэтому я, возможно, стала слишком полагаться на успокоительные, чтобы бороться с этим, и теперь я знаю, что они совершенно бесполезны в момент кризиса.

— Сколько сейчас времени?

— Семь вечера, — ответила она.

— Все еще пятница?

Она кивнула.

— Ты ненадолго очнулась в клинике. Они дали тебе очень слабое успокоительное, и я отвезла тебя домой. Ты помнишь?

Я кивнула.

— Смутно… Да, теперь я припоминаю.

Кэррин протянула мне чашку чая.

— Я полагаю, это твоя первая паническая атака, Пейдж?

Я кивнула, потому что моя работа — один из тех редких случаев, когда стабильное психическое здоровье является обязательным условием.

Она выгнула бровь.

— Ты, кажется, не очень-то удивлена.

Я подняла на нее глаза от своего чая.

— Приступы паники наблюдаются у целых трех процентов взрослого женского населения. У женщин моего возраста шансов заполучить паническую атаку больше, чем стать веганкой.

Она кивает.

— Интересное сравнение. Но это значит, что нам следует поговорить о твоем месте в нашем отделе в Pictey, — мягко произносит она. Я прищурилась, глядя на нее. — Но мы можем поговорить об этом позже.

Я подумала, что нам вообще не стоит об этом говорить. У меня было паническое расстройство с тех пор, как я стала подростком, и это никогда не мешало мне качественно выполнять работу в моей компании.

— Ты застала меня врасплох, — ответила я. — Новость о попытке суицида моей сестры очень меня поразила. Кстати говоря, я бы предпочла сейчас побыть одной. Чтобы все это осмыслить и обдумать.

Кэррин кивнула.

— Я тебя понимаю. Я записала свой номер в этом блокноте. — Она указала на стол. — И там есть еще один на случай, если почувствуешь, что приближается еще один приступ.

— Спасибо, — поблагодарила я ее.

— И не спеши возвращаться. Мы не будем ждать тебя в офисе какое-то время. Может быть, две недели?

Я открыла рот, чтобы возразить. Но начала размышлять. Теперь, когда мои панические атаки стали достоянием общественности, у меня был выбор: взять длительный отпуск или вообще не возвращаться.

Мои плечи опустились, но я ответила лишь:

— Да, все в порядке.

Не очень-то удачно, но что еще я могла сказать?

— Если что-то случится, я всегда могу позвонить… — Мой голос смолк, когда я попыталась представить, кому бы я могла позвонить. — Штатному психологу, — в итоге заканчиваю я.

— И, может быть, ты сможешь навестить свою сестру, — предложила она. — Это действительно могло бы помочь справиться с теми чувствами, которые переполняют тебя сейчас.

— Конечно, — ответила я, хотя у меня не было никакого желания ехать в Колорадо. Моя мама живет в большом пригороде к востоку от Денвера. Я решила для себя, что весь штат закрыт для посещения, чтобы обеспечить свою безопасность. — Может быть, — добавила я, выпихивая Кэррин за дверь.

###

Когда я снова осталась одна, я достала свой рабочий ноутбук и свой личный ноутбук и положила их на стол рядом с персональным компьютером. Я вылила чай в раковину — кофеин даже в малых дозах противопоказан во многих случаях тревожного расстройства — и вместо этого налила себе большой стакан молока. Затем я включила свой компьютер и вернулась к Pictey.

У нас с сестрой были разные фамилии. Моя — Миллер. Ее — Оданз. Насколько я знала, она жила где-то в Боулдере. Она училась там в колледже, насколько я слышала, по специальности «Коммуникации». Боюсь, эта специальность ведет к карьере пиарщика или, что еще хуже, писателя.

Мне потребовалось почти двадцать минут, чтобы найти какие-нибудь новости, связанные с моей сестрой, так тщательно команда Pictey все подтирала. Помеченный жалобой комментарий, который я не приняла всерьез, очевидно, давно исчез, и учетная запись моей сестры была скрыта, но из тегов я нашла несколько учетных записей ее друзей, и это были совершенно нормальные, скучные аккаунты студенток. Я с презрением отметила типичную глупость — фотографии, которые затруднят им получение работы в государственном секторе, а также постоянно раскрывающие их точное местоположение.

Но одна из них была еще более невежественна и безвкусна. RIP, ДЖЕССИКА — вот что было в последнем посте этой девушки. Там была фотография моей сестры и двух других девушек, обнимающихся и смеющихся.

Я почувствовала, как во мне поднимается гнев или какое-то чувство, которое я смутно опознала как гнев. Я понимала, что надеяться на то, что попытка суицида моей сестры будет храниться в секрете, и ей не придется отвечать на вопросы об этом, или чувствовать на себе любопытные взгляды, или каким-либо иным образом когда-нибудь возвращаться к этому ужасному моменту в ее жизни. Это кажется простым достоинством — притвориться, что попытки суицида никогда не было. Но мир, в котором мы живем, уже другой. Больше нет отговорок о посещении больницы вроде «больной бабушки» или «растяжении лодыжки». Теперь есть символы, которые выглядят как похоронные ленточки, и именно они дают понять, что любой человек в возрасте до тридцати лет, который имеет такую в социальных сетях, вероятно, мертв.

В моей голове всплыла мысль. Она мертва? Единственный человек, который сказал мне обратное, — это Кэррин. У меня перехватило дыхание. Я потянулась за новым препаратом, приняла таблетку и сразу начала дышать ровно. После панической атаки — это нормально. И то, что я должна буду сделать, невозможно без дополнительной помощи. Я сняла очки, потерла переносицу, а затем попросила Siri позвонить маме.

— Салют! — Верная себе, моя мама совсем не была похожа на мать, проводящую дни у больничной койки своей дочери. Она скорее будто бежала на пары в институт.

— Привет, мам, — ответила я ей.

— Пейдж! Боже мой. Чем я обязана приятному сюрпризу?

Я тупо смотрела вперед и хотела только, чтобы успокоительное подействовало быстрее.

— Я звоню по поводу Джессики.

— А что с ней? — буквально пропела она.

— Мам, не заставляй меня рыться в больничных записях, чтобы взглянуть на ее карту. Я просто хочу знать, как она.

Голос мамы понизился на октаву.

— С ней все в порядке, — сказала она. — Не то чтобы тебя это волновало.

— Сам факт этого телефонного звонка говорит о том, что мне не все равно, — заметила я, стараясь сохранять спокойствие. — На самом деле, я очень беспокоюсь.

— Она говорит, что ты не разговаривала с ней с Рождества.

— Она тоже не разговаривала со мной с Рождества, — парировала я.