— Я сделал ужасную вещь, — буркнул Мерфин.

К несчастью, сегодня Керис особенно хороша — темно-красное льняное платье, нежная кожа. Она расстроилась из-за суда над Нелл, и во взгляде ее сквозила печаль, отчего у молодого человека засосало под ложечкой. Девушка не могла не заметить, что друг всю неделю избегал смотреть ей в глаза. Но его признание будет, вероятно, хуже всех ее предположений.

Фитцджеральд никому ничего не рассказал после ссоры с Гризельдой, Элфриком и Алисой. Никто не знал, что его дверь погибла. Мерфин очень хотел с кем-нибудь поделиться, но что-то удерживало. Подмастерье не шел к родителям: мать примется читать нотации, а отец скажет, что нужно быть мужчиной. Конечно, можно было бы поговорить с братом, но после той драки с Вулфриком их отношения стали прохладнее. Мерфин считал, что Ральф повел себя как животное, и тот знал это.

Ученик плотника боялся сказать возлюбленной правду и на мгновение задумался почему. Нет, он не очень опасался ее реакции. Суконщица, конечно, может презрительно отпихнуть его — это Керис умеет делать очень хорошо, — но вряд ли скажет что-то такое, чего он сам не говорил бы себе все это время. Он вдруг понял, что боится сделать ей больно. Мог вынести гнев, но видеть ее страдание невыносимо.

— Ты еще любишь меня?

Юноша не ожидал такого вопроса, но ответил сразу:

— Да.

— И я тебя люблю. Все остальное можем решить вместе.

Как бы он хотел, чтобы подруга оказалась права. Так хотел, что даже слезы выступили на глазах, и он отвернулся. По мосту за медленно двигающейся повозкой шла толпа — то Полоумную Нелл вели к перекрестку Висельников в Новом городе. Мост уже запрудили отъезжающие торговцы с повозками, и началась давка.

— Что случилось? Ты плачешь?

— Я был с Гризельдой, — резко сказал он.

Керис разинула рот.

— С Гризельдой? — с сомнением переспросила девушка.

— Мне очень стыдно.

— Я думала, с Элизабет.

— Клерк слишком гордая, чтобы предлагать себя.

Реакция Керис удивила его.

— А, так ты сделал бы это с ней, если бы она предложила?

— Я не это имел в виду!

— Гризельда! Пресвятая Дева Мария, я думала, что достойна большего.

— Это правда.

— Lupa [Шлюха (лат.).].

— Она мне даже не нравится. Это было ужасно.

— Ты говоришь так для того, чтобы я поменьше переживала? Хочешь сказать, что не извинялся бы, если бы тебе понравилось?

— Да нет же!

Керис все истолковывала превратно. Мерфин был в отчаянии.

— А что на тебя нашло?

— Она плакала.

— А, чудесно! Значит, ты это сделаешь с каждой девушкой, которую увидишь в слезах?

— Да что же это такое! Просто пытаюсь объяснить тебе, как все случилось, хотя я в принципе не хотел.

Ее презрение усиливалось с каждым его словом.

— Не пори чепухи. Если бы не хотел, этого не случилось бы.

— Пожалуйста, послушай меня, — взмолился он. — Гризельда меня попросила, я сказал «нет». Потом она заплакала, я обнял ее, чтобы успокоить, а потом…

— Пожалуйста, избавь меня от отвратительных подробностей. Я ничего не хочу знать.

Мерфину стало обидно. Он знал, что поступил гадко, и понимал, что возлюбленная рассердится, но презрение ранило.

— Ладно. — Подмастерье замолчал.

Но молчать Керис уже не желала. Сурово посмотрела и спросила:

— Что-то еще?

Он пожал плечами:

— Чего воздух сотрясать? Ты плюешь на все, что я говорю.

— Просто не хочу выслушивать торжественных извинений. Но ты мне сказал не все.

Фитцджеральд вздохнул:

— Она беременна.

И опять Керис удивила. Ее ярость прошла. Лицо, искаженное гневом, вдруг умиротворилось. Осталась одна печаль.

— Ребенок… У нее будет твой ребенок.

— Может, это и не случится. Иногда…

Суконщица покачала головой:

— Гризельда здоровая, хорошо питается. Никаких причин для выкидыша.

— Я совсем этого не хочу, — произнес Мерфин, не вполне уверенный, что это правда.

— И что собираешься делать? Это твой ребенок. Ты будешь любить его, даже ненавидя мать.

— Мне придется жениться на ней.

Керис разинула рот:

— Жениться? Но ведь это навсегда.

— Я зачал ребенка, и мне заботиться о нем.

— Но провести всю жизнь с Гризельдой!

— Знаю.

— Нельзя этого делать. Подумай. Отец Элизабет Клерк не женился на ее матери.

— Он был епископом.

— А Мод Робертс со Слотерхаус-дич? У нее трое детей, и все знают, что их отец Эдвард Мясник.

— Мясник уже женат, и у них еще четверо детей.

— Но не всегда люди женятся. Ты можешь жить как жил.

— Нет, не могу. Мастер выгонит меня.

Она задумалась:

— Ах вот как, ты уже говорил с Элфриком.

— Говорил? — Мерфин поднес руку к опухшей щеке. — Я думал, он убьет меня.

— А что Алиса?

— Кричала.

— Так и она знает.

— Да. Говорит, что я должен жениться на Гризельде. Твоя сестра и так всегда была против нас с тобой. Не знаю почему.

— Она сама тебя хотела, — пробормотала Керис.

Вот так новость, подумал Мерфин. Чтобы надменная Алиса связалась с каким-то подмастерьем?

— Я никогда ничего не замечал.

— Потому что не смотрел в ее сторону. А чего, ты думаешь, она такая злая? Алиса вышла за Элфрика с отчаяния. Ты разбил сердце моей сестры, а теперь разбиваешь мое.

Фитцджеральд отвернулся. Никогда не считал себя сердцеедом. Почему же все так нелепо получилось? Керис замолчала. Юноша мрачно смотрел в сторону моста.

Давка усилилась. Застряла тяжелая повозка, груженная тюками с шерстью, — наверное, сломалось колесо. Телега с Нелл не могла протиснуться дальше. Вокруг толпились люди, кто-то залез на тюки, чтобы лучше видеть. Граф Роланд со свитой ждал в начале моста, но даже он не мог разогнать людей. Мерфин заметил Ральфа на гнедом. Аббат Антоний, вероятно, провожавший графа, беспокойно махал руками, а люди Ширинга врубались на лошадях в толпу, тщетно пытаясь проложить хозяину дорогу.

Кающийся грешник почему-то встревожился. Что-то не так, будущий мастер чувствовал, хотя сначала и не понял, что именно. Подмастерье присмотрелся к мосту. С понедельника он не думал о трещинах, которые заметил на мощных горизонтальных балочных фермах — голова была забита другими проблемами, — но теперь до него дошло. Похоже, центральный бык не поддерживает балки, а, наоборот, тянет их вниз. Но это означает, что по какой-то причине фундамент под ним исчез. Сообразив это, молодой человек тут же догадался почему. Усилившееся течение реки вымыло грунт под быком. В детстве Мерфин бродил босиком по песчаному берегу, и, когда стоял в воде, убегающие волны вытягивали песок из-под ног. Это всегда приводило мальчика в восторг.

Если он прав, то центральный бык не имеет упора снизу, а просто свисает с моста — отсюда и трещины. Железные скобы Элфрика не помогли — наоборот, усугубили проблему, так как бык теперь не имеет возможности со временем найти на дне новую опору.

Подмастерье решил, что парный бык, тот, что со стороны устья, еще стоит на грунте. Течение, конечно же, сильнее давит на этот. Пока конструкция достаточно прочна, чтобы удерживать мост, — до перегрузок. Но сегодня трещины показались молодому строителю шире, чем в понедельник. И не мудрено. На мосту столпились сотни людей — намного больше, чем обычно; потом еще тяжелая повозка с мешками, на которую взобрались человек тридцать. Сердце Мерфину стиснул страх — мосту не выдержать такой тяжести. Он слышал голос Керис, но смысл ее слов не доходил до сознания, пока девушка не крикнула:

— Ты меня даже не слушаешь!

— Там может случиться ужасное, — пробормотал юноша.

— Ты о чем?

— Нужно всех согнать с моста.

— Ты с ума сошел? Они мучают Полоумную Нелл. Даже граф Роланд не может проехать. Тебя никто не станет слушать.

— Я боюсь, что мост рухнет.

— Ой, смотри, — воскликнула Суконщица, вытянув руку. — Видишь, кто-то бежит по дороге из леса на том берегу.

«Да при чем тут это!» — раздраженно подумал юноша, но все-таки посмотрел. Точно, молодая женщина, волосы развеваются на ветру.

— Кажется, это Гвенда, — прищурилась Керис.

За ней гнался человек в желтой тунике.

Никогда еще Гвенда не чувствовала такой усталости. Она знала, что на длинных дистанциях лучше всего чередовать бег и ходьбу: двадцать шагов бегом, двадцать шагом. Вспомнила об этом много часов назад, когда заметила Сима. На какое-то время Гвенда потеряла его из виду, но затем, когда ландшафт вновь стал равнинным, увидела, что Коробейник использует тот же трюк. Миля сменялась милей, час проходил за часом, и он нагонял. В полдень девушка поняла, что при таком положении дел преследователь догонит ее прежде, чем она доберется до Кингсбриджа.

В отчаянии беглянка свернула в лес, но далеко от дороги не отходила, боясь заблудиться. Скоро услышала шаги, тяжелое дыхание и разглядела сквозь деревья Сима. Выйдя на ровный участок дороги, он догадается об ее маневре. И точно, через некоторое время Коробейник вернулся. Гвенда стала продираться между деревьями, через определенные промежутки времени останавливаясь и прислушиваясь. Ей долго удавалось прятаться, ведь Симу приходилось прочесывать лес по обе стороны. Но и сама тоже двигалась медленно, поскольку нужно было прокладывать путь через заросли, стараясь при этом не слишком отклоняться от дороги.