Кен Фоллетт
Полет шершня
Кое-что из описанного в самом деле произошло
Пролог
Человек с деревянной ногой шел по госпитальному коридору.
Невысокого роста, энергичный, атлетического сложения, лет эдак тридцати, в простом темно-сером костюме и черных, с круглым носком, ботинках, двигался он споро, но легкий сбой в ритме шага — топ-тооп, топ-тооп — не оставлял сомнений в том, что человек хромой. Лицо его выражало сосредоточенную суровость: так бывает, когда стараются подавить сильное чувство.
Пройдя в самый конец коридора, посетитель остановился у поста медсестры.
— Капитан авиации Хоар… — произнес он.
Медсестра, молоденькая хорошенькая брюнетка, подняла глаза от журнала врачебных назначений.
— Вы, наверное, родственник? — с дружелюбной улыбкой поинтересовалась она, произнося слова мягко, как говорят в графстве Корк.
Чары ее эффекта не возымели.
— Брат, — коротко отозвался посетитель. — Какая кровать?
— Последняя, с левой стороны.
Он развернулся на каблуках и проходом между кроватями направился в конец палаты. Там спиной к комнате сидел на стуле мужчина в буром больничном халате и, глядя в окно, курил.
— Барт? — помедлив, нерешительно произнес пришедший.
Тот поднялся со стула и повернулся к нему. Голова его была перебинтована, левая рука на перевязи, но на лице сияла улыбка. Он выглядел помоложе гостя и чуть выше ростом.
— Привет, Дигби.
Дигби обеими руками обхватил его, крепко к себе прижал.
— А я думал, ты погиб, — сказал он и заплакал.
* * *
— Я вел «уитли»… — рассказывал Барт.
«Армстронг уитворт уитли», неуклюжий длиннохвостый бомбардировщик, имел странную повадку в полете опускать нос. Весной 1941 года из примерно семисот самолетов, имевшихся в распоряжении командования бомбардировочной авиации, таких было штук сто.
— Нас обстрелял «мессершмит», и несколько раз попал, гад, — продолжил Барт, — но, видно, кончалось горючее, потому что он отвязался, так нас и не прикончив. Я еще подумал тогда: вот повезло! Но потом мы начали терять высоту. Похоже, он все-таки повредил нам оба мотора. Чтобы снизить вес самолета, все, что не привинчено, мы повыбрасывали за борт, но толку от этого было не много, и мне стало ясно, что, делать нечего, придется садиться в Северном море.
Дигби, уже с сухими глазами, сидел на краешке больничной кровати, всматривался в лицо брата и словно наяву видел перед собой те тысячи футов, которые оставались тогда до воды.
— Я велел экипажу открыть задний люк, упереться руками в переборку и приготовиться выпрыгнуть.
«Экипаж в «уитли» — пять человек», — подумал Дигби.
— Когда высотомер дошел до нуля, я рванул штурвал на себя и сбросил скорость, но машина и не подумала выровняться, так что мы со всего маху шлепнулись на воду. Я потерял сознание.
Братья они были сводные, с разницей в восемь лет. Мать Дигби умерла, когда ему исполнилось тринадцать, и отец женился на вдове, имеющей сына. Дигби сразу принял его как брата, защищал от задир в школе, помогал с уроками. Оба сходили с ума по самолетам и мечтали стать летчиками. Дигби, разбившись на мотоцикле, потерял правую ногу, окончил факультет машиностроения и занялся конструированием летательных аппаратов. А вот Барту осуществить мечту удалось.
— Когда пришел в себя, — продолжал Барт, — воняло гарью. Самолет был на плаву, правое крыло полыхало. Ночь, темно как в гробу, но благодаря огню я смог оглядеться. Прополз по фюзеляжу, нашел надувную шлюпку. Сбросил ее из люка и сам выпрыгнул. Ох и ледяная была вода, не приведи Господи!
Голос звучал ровно, спокойно, но он крепко затягивался табачным дымом, глубоко вдыхал его, а потом выпускал длинной узкой струей.
— На мне был спасательный жилет, так что я пробкой вылетел на поверхность. Волнение было приличное, мотало вверх-вниз, как штаны у шлюхи. На удачу, лодка оказалась перед самым моим носом. Дернул за шнурок — она надулась, но влезть я в нее не мог. Не было сил подтянуться из воды. И все никак не мог понять, почему это. Не доходило, что выбито плечо, сломаны кисть, три ребра и прочее. Оставалось только цепляться за лодку да околевать от холода.
«А ведь было же время, — подумал Дигби, — когда я и правда считал Барта счастливчиком».
— Но потом откуда ни возьмись появились вдруг Джонс и Крофт. Оказалось, они держались за хвост, пока тот не потонул. Оба не умеют плавать, но жилеты спасли их, они ухитрились забраться в шлюпку и втащили меня. — Барт закурил новую сигарету. — Пикеринга я так и не видел. Не знаю, что с ним стало… Надо думать, лежит на дне.
Он замолчал. «Есть еще один член экипажа», — подумал Дигби и, когда пауза затянулась, спросил:
— Что насчет пятого?
— Да, Джон Раули, штурман, выжил, был на плаву. Мы слышали, как он кричал. Я-то был слегка не в себе, но Джонс и Крофт пытались на крик грести. — Барт беспомощно потряс головой. — Ты не представляешь, как это трудно. Волна высотой фута три-четыре, пожар догорает, так что почти ничего не видно, и ветер воет просто как дикий зверь. Джонс звал Раули, у него сильный голос. Тот откликался. А потом лодку поднимало с одной стороны волны, а с другой она падала и при этом бешено вертелась юлой, так что когда он кричал снова, голос долетал уже совсем не оттуда… Сколько это продолжалось, не знаю. Раули отзывался, но все тише и тише. Слабел, замерзал… — Барт окаменел лицом. — Под конец стал кричать что-то жалкое… взывать к Богу, к матери… в общем, всякий вздор… А потом смолк, и все.
Дигби осознал вдруг, что задержал дыхание, чтобы не вторгнуться в столь ужасное воспоминание.
— Нас нашли вскоре после рассвета. Эсминец, который выслеживал немецкие подводные лодки, спустил катер и подобрал нас. — Барт глядел в окно, не видя зеленых холмов Хертфордшира. — Вот уж повезло так повезло, — вздохнул он.
* * *
Они посидели, помолчали.
— А как рейд в целом? Успех? — спросил наконец Барт.
— Катастрофа, — ответил Дигби.
— А моя эскадрилья?
— Старший сержант Дженкинс с экипажем вернулся благополучно. — Дигби вынул из кармана бумажку. — И капитан Арасаратнам тоже. Откуда он, кстати?
— С Цейлона.
— Сержанта Райли подбили, но он сумел дотянуть до дома.
— Ирландцы, они такие, — кивнул Барт. — А остальные?
Дигби покачал головой.
— Но из моей эскадрильи в рейд ушло шесть самолетов! — вскричал Барт.
— Да, знаю. Так же, как тебя, подбили еще двоих. Вроде никто не выжил.
— Значит, Крейтон-Смит погиб. И Билли Шоу. И… О Боже. — Он отвернулся.
— Мне очень жаль.
Из отчаяния Барта швырнуло в гнев.
— «Мне очень жаль!» Жаль ему! Тоже мне! Нас послали на смерть!
— Я знаю.
— Да ради Бога, Дигби, ты же работаешь в этом чертовом правительстве!
— Я работаю на премьер-министра.
Черчилль имел обыкновение привлекать к работе людей из частного сектора промышленности, и Дигби, который еще до войны добился успехов в самолетостроении, служил у него палочкой-выручалочкой на случай, когда где-то провал.
— Значит, виноват не меньше других! Вот что, не трать-ка ты время на посещение хворых и немощных. Выметайся отсюда. Займись делом.
— Я и занимаюсь, — спокойно ответил Дигби. — Мне поручили выяснить, как такое могло произойти. Во вчерашнем рейде мы потеряли половину самолетов.
— Сдается мне, где-то там, наверху, засел предатель. Или какой-нибудь маршал авиации, болван, трепался в своем клубе, что завтра, дескать, воздушный налет, а бармен, тайный нацист, подслушивал, спрятавшись за пивным насосом.
— Это только один из вариантов.
Барт глубоко вздохнул.
— Прости, Диггерс, — назвал он брата, как в детстве, — конечно, ты тут ни при чем. Я просто сорвал на тебе злость.
— Нет, серьезно, может, у тебя есть догадки, почему подбивают так много наших? Ты ведь вылетал на боевые задания раз десять, не меньше. Что скажешь?
— Ну, я не просто так заговорил про шпионов, — вдумчиво произнес Барт. — Представляешь, мы добираемся до Германии, а они тут как тут, наготове. Словно знают, что мы к ним летим!
— Почему ты так думаешь?
— Их истребители уже в воздухе, поджидают. Ну ты-то не можешь не понимать, как это трудно, когда выстраиваешь воздушную оборону, правильно подгадать время, чтобы в нужный момент поднять самолеты, потом направить их именно туда, где, как они полагают, окажемся мы. И уж потом истребители должны преодолеть наш потолок, забраться выше нашей предельной высоты и оттуда — при лунном свете! — нас обнаружить. Все это занимает такую уйму времени, что мы по идее должны успеть сбросить свой груз и убраться, пока нам не сели на хвост. Так нет же, ничего подобного!
Дигби кивнул. Мнение Барта совпадало со словами пилотов, которых он уже успел опросить. Он собрался сказать ему об этом, когда Барт, глядя через плечо Дигби, улыбнулся. Обернувшись, тот увидел чернокожего в форме майора. Как и Барт, для майорского звания парень был слишком юн, но Дигби знал, что продвижение происходит автоматически, по мере участия в боевых действиях: капитана авиации дают после двенадцати операций, майора — после пятнадцати.
