То были лучшие, наиболее способные ученики со всего Дара. Великая экзаменация императора Рагина, детально разработанная премьер-министром Кого Йелу и императорским наставником Дзато Рути, представляла собой возрожденную и усовершенствованную древнюю концепцию испытаний, прежде существовавшую в различных государствах Тиро и в империи Ксана. Опираясь на заранее утвержденные вопросы и единую систему оценок, экзамены эти имели целью отобрать таланты, какие могла предложить империя Дара, и привлечь на государственную службу лучших кандидатов, вне зависимости от их пола и происхождения.

Ежегодно студенты по всему Дара принимали участие в Городской экзаменации, проводившейся в ближайшем к ним крупном городе. Соискатели отвечали на вопросы по различным предметам, от астрономии и литературы до математики и зоологии моря и суши, после чего успешно сдавшие экзамен получали ранг токо давиджи. Из сотни подавших заявки пройти испытание удавалось не более чем десяти, ну от силы — двадцати кандидатам.

Затем каждые два года токо давиджи принимали участие в Провинциальных экзаменациях, где соискателям предстояло сочинять эссе на различные темы. Эссе оценивались по нескольким критериям: эрудированность, вдохновение, творческий подход, умение работать с источниками и красота каллиграфии. Из сотни токо давиджи всего лишь двоим или троим удавалось подняться в ранг кашима.

И наконец, каждые пять лет — со времени воцарения династии Одуванчика это происходило впервые — кашима из всех провинций и фьефов собирались в столицах областей, и из них отбирали участников Великой экзаменации. Поскольку каждому фьефу или провинции выдавалось ограниченное количество пропусков, то губернатору, королю, герцогу или маркизу приходилось тщательно отбирать соискателей, учитывая количество полученных теми баллов, личные таланты и дарования, рекомендации авторитетных лиц и множество иных параметров. Отобранные кашима, лучшие из лучших, съезжались в Пан, дабы продолжить испытания.

Все они готовились к этому событию годами, иные шли к нему всю жизнь. Некоторым удавалось выдержать Провинциальную экзаменацию с первой попытки; другие безуспешно раз за разом пытались выдержать ее еще со времен королей Тиро и империи Ксана, так что теперь, с учетом нарушивших распорядок экзаменов восстания и войны между Хризантемой и Одуванчиком, эти люди получили новый шанс, уже сделавшись седыми. Их путь сюда был долгим и трудным во всех смыслах, ибо заключался не только в поездке в тряском экипаже или плавании по морю, но и в долгих часах корпения над свитками классиков ано и прочими фолиантами, а также в отказе от удовольствий юности, летней неги и праздности зим.

На участниках Великой экзаменации сосредоточились надежды целых семей. Аристократы, завоевавшие свои титулы на поле боя, уповали на то, что их наследники упрочат положение рода при помощи писчего ножа и кисти. Скопившие громадные богатства купцы стремились набросить на себя покров респектабельности, обеспечить который мог только ученый отпрыск, состоящий на службе у императора. Отцы, сами не преуспевшие на поприще славы, желали увидеть исполнение своих грез в детях. Кланы, мечтающие выпрыгнуть из безвестности, всячески поддерживали одного-единственного одаренного ребенка. Многие за солидное вознаграждение нанимали наставников, обещавших научить кандидатов сочинять идеальные эссе; еще больше денег утекало шарлатанам, сбывавшим шпаргалки и памятки, настолько же дорогостоящие, насколько и бесполезные.

И вот наконец долгожданный день настал. Потоком вливающиеся в Экзаменационный зал кашима предъявляли стражникам пропуска для доскональной проверки. Кроме того, каждого соискателя тщательно обыскивали с целью удостовериться, что он не прячет в пышных складках или длинных рукавах мантии листы бумаги, густо исписанные крошечными, как мушиная головка, буковками зиндари, или готовые эссе, заблаговременно составленные нанятыми сочинителями. Не разрешалось даже приносить собственные любимые кисти или писчие ножи, равно как и талисманы, приобретенные в храмах Луто, а также Фитовэо, — ведь Большой экзаменационный зал был, как ни крути, настоящим полем битвы для ученых! Ставки на Великой экзаменации были чрезвычайно высоки, что лишь подогревало соблазн смухлевать, однако герцог Кода твердо решил провести беспристрастное испытание.

* * *

Когда все соискатели нашли свои места и устроились, Рин Кода зачитал инструкции:

— В течение последующих трех суток кабинка, в которую поместили каждого из вас, станет вашим домом. Вы будете в ней есть, спать и испражняться в горшок, который найдете внутри. Если по какой-то причине вам понадобится выйти, вы автоматически отстраняетесь от экзаменации, потому как ее участникам строго-настрого запрещены все контакты с внешним миром. В каждой кабинке имеются: свиток чистого шелка, бумага для черновиков, а также кисти, чернила, воск и писчий нож. Ваша итоговая работа должна поместиться в деревянной шкатулке в правом верхнем углу стола при закрытой крышке, поэтому пишите логограммы убористо. Еду вам будут приносить три раза в день, а для освещения ночью полагается две свечи. Не пытайтесь контактировать с кем-либо из других экзаменуемых: строго возбраняется стучать в стену, передавать записки или изобретать какие-либо иные способы общения. Любая такая попытка приведет к немедленной дисквалификации, и надзиратели выведут вас из Экзаменационного зала. Свой ответ вы должны подготовить до захода солнца третьего дня. Я предупрежу вас за час до окончания испытаний, но к тому моменту, когда время истечет, вы обязаны уже вложить готовую работу в шкатулку. Сразу говорю: просить о продлении срока бесполезно.

Секретарь предусмотрительности помедлил и огляделся: почти тысяча пар глаз наблюдала за ним, уши соискателей ловили каждое слово. Перед экзаменуемыми лежали листы бумаги; кисти, которые окунули в чернила, зависли в воздухе; куски воска ждали в раздаточных ящичках. Рин Кода улыбнулся, наслаждаясь важностью момента. Потом прочистил горло и продолжил:

— В этом году тему для эссе выбрал лично император Рагин. Звучит она следующим образом: «Какую политику вы порекомендовали бы неуклонно вести, чтобы улучшить жизнь народа, если бы были главным советником императора Дара?» При этом следует учитывать как уроки истории, так и перспективы на будущее. Идеи Ста школ философии приветствуются, но не бойтесь излагать собственные мысли. На этом всё. Вы можете приступать.

* * *

Для большинства экзаменуемых следующие трое суток обещали стать одним из самых трудных периодов жизни. Великая экзаменация была не только проверкой их знаний и умения анализировать, но также испытанием выносливости, крепости духа, силы воли и целеустремленности. Вообще-то, три дня — это слишком долгий срок для написания одного эссе, и худшим врагом соискателя были его сомнения в себе.

Некоторые в первый же день исчерпали запас черновиков и оказались вынуждены соскабливать написанное и писать сверху. Другие чересчур поспешно принялись переносить работу на шелк, и в результате проклинали себя, передумав насчет какой-нибудь восковой логограммы, которую нельзя было теперь переместить или убрать, не замарав ткани. Иные часами пялились в стену, пытаясь припомнить идеальную цитату из эпиграмм Ра Оджи; она вроде бы крутилась на кончике языка, но ускользала в самый последний миг, словно серебристая рыбка, ныряющая в темные воды моря. Кое-кто до мяса обгрыз ногти, пытаясь угадать, что сам император думает по этому вопросу, чтобы подольститься к нему, дав правильный, с его точки зрения, ответ.

Через шесть часов после начала экзамена сломался первый из испытуемых. Скорый на руку писатель, он уже закончил эссе и начал переносить его на шелк, когда вдруг с ужасом заметил в своих умопостроениях губительную дыру. Отодрать такое количество воска и начать заново означало порушить каллиграфию, а оставив все как есть, он получил бы изъян в своих доказательствах. Видя, как годы усилий пропадают втуне по вине его собственного нетерпения, несчастный не смог этого вынести и принялся кричать и резать себя писчим ножом.

Организаторы испытаний были готовы к такому повороту событий. Четыре надзирателя мигом оказались в нужной кабинке и вытащили бедолагу из Экзаменационного зала. Они передали его врачам, а потом препроводили в гостиницу поправляться.

— Готов сделать ставку, сколько из них продержатся все три дня? — спросил Кого Йелу у секретаря предусмотрительности. — По моим прикидкам, менее девяноста из сотни.

Рин Кода покачал головой:

— Я рад, что у нас с Куни никогда не было стремления сдавать экзамены.

К исходу первого дня герцог и премьер-министр спустились с наблюдательной платформы и удалились на ночной отдых, но надзиратели продолжали бдительно патрулировать Экзаменационный зал. По всему периметру его были зажжены большие масляные лампы, и надзиратели при помощи искривленных зеркал позади пламени направляли яркие лучи света в ту или иную кабинку, чтобы пресечь любые попытки сжульничать.

Перед экзаменуемыми стояла дилемма: будет ли разумнее использовать две свечи сразу, чтобы хорошенько поработать над черновиком, а правку и каллиграфию оставить на следующие два дня, или же лучше хорошенько выспаться в первую ночь и сберечь свечи для непрерывного труда во вторую? Постепенно около половины кабинок погрузились в темноту, тогда как прочие остались освещенными. Однако сложно спать, когда соседи шуршат бумагой и ерзают на циновках, поверху бродят лучи прожекторов, а страх, что ты попусту теряешь время, гложет сердце.