— Это было бестактно с моей стороны, — промолвил мужчина. — Мне остается лишь еще раз извиниться.

Мими повернулась и поставила мешок на землю:

— Что смешного в том, что я сказала?

Собеседник посмотрел на нее очень серьезно, а потом спросил:

— Тебе знакомы работы кого-либо из мудрецов, которых цитировали эти двое?

Она покачала головой:

— Я никогда не ходила в школу. — А потом добавила: — Впрочем, я слыхала имя Кона Фиджи, Единственного Истинного Мудреца, потому что о нем упоминают иногда в народных операх.

Мужчина кивнул:

— Твой вопрос был вполне резонным, просто я никогда не обращал внимания на деталь, которую ты подметила. Иногда мы перестаем задавать вопросы касательно вещей, кажущихся нам само собой разумеющимися. На самом деле «джи» — это не часть родового имени мудрецов. В классическом ано — это суффикс, выражающий уважение, что-то вроде «учитель».

Мими уловила в его тоне снисхождение и почувствовала себя увереннее.

— Ты знаешь классический ано?

— Да. Я начал изучать его, еще когда был маленьким мальчиком, и совершенствуюсь до сих пор.

— До сих пор учишься?

— Учиться не перестаешь никогда, — с улыбкой произнес мужчина. — Не только классическому ано, но и другим предметам: математике, механике, богословию.

— Ты понимаешь богов? — Сердце Мими учащенно забилось.

— Так далеко я не забрался. — Он замялся, как если бы подбирал слова, чтобы объяснить нечто сложное. — Я разговаривал с богами, но не уверен, что даже они понимают друг друга. Не исключено, что чем больше мы знаем, тем меньше нам нужды полагаться на богов. И кстати, боги тоже учатся, как и мы.

Мысль была такой необычной, что Мими не знала, что сказать. И решила переменить тему.

— А сложно учить классический ано?

— Поначалу да. Но поскольку все важные книги и стихотворения написаны на этом языке, мой наставник заставил меня приложить усилия, дабы освоить его. Со временем читать логограммы классического ано стало так же просто, как и буквы зиндари.

— Я вообще читать не умею.

Он кивнул, и в глазах его мелькнула печаль.

— Я приехал из древнего Хаана, где у каждого ребенка есть шанс научиться читать. Теперь, когда воцарился мир, эту систему, наверное, необходимо распространить по всему Дара.

Идея показалась Мими нелепой, но в голосе незнакомца звучали такие пыл и надежда, что девушка не захотела его расстраивать.

— Что ты думаешь об этих дебатах? — спросила она.

— Я полагаю, что эти двое — весьма ученые мужи, — сказал ее собеседник, снова улыбнувшись. — Но это еще не означает мудрые. А что думаешь ты?

— Мне кажется, им следует взвесить рыбу.

Мужчина оторопел:

— Как? Что… что ты имеешь в виду?

— Этому меня научила мама. Она частенько спрашивала, знаю ли я, почему белая рыба становится тяжелее, после того как ее вытащишь из моря.

Незнакомец закрыл глаза и задумался.

— Вот это действительно загадка. Я склонен был полагать, что вытащенная из воды рыба делается со временем легче, а не тяжелее. Может, есть что-то необычное в структуре белой рыбы? Допустим, ее плоть способна впитывать влагу из воздуха? Или в живой рыбе содержится внутри газ, который делает ее легче, подобно соколу-мингену? Или…

Настал черед Мими улыбнуться.

— Ты ведешь себя в точности как я — исходишь из того, что тебе сказали правду. А вместо этого тебе следовало бы взвесить рыбу.

— И что это мне даст?

— Ты узнаешь, что на самом деле белая рыба со временем вовсе не становится тяжелее. Эту байку сочинили бессовестные торговцы, которые накачивали воздух рыбе в брюхо, чтобы она казалась больше. А когда, помещенная на весы, их рыба оказывалась легче, чем другая подобного же размера, мошенники напирали на то, что их улов более свежий и потому весит меньше.

— Как ты соотносишь эту историю с дебатами?

Мими посмотрела на заходящее солнце.

— Мне нужно засветло вернуться домой, но, если завтра утром ты будешь ждать меня у пристани к северу от города, я тебе кое-что покажу.

— Я обязательно приду. Кстати, как тебя зовут?

— Мими, из клана Кидосу. А тебя?

На краткий миг мужчина замялся, потом сказал:

— Я Тору-ноки, странник.

* * *

На следующее утро Тору был у пристани с первыми лучами рассвета.

— Ты пришел вовремя, — проговорила польщенная Мими. — Я, признаться, сомневалась, что ты воспримешь меня всерьез, поскольку у тебя вид ученого человека.

— У меня есть определенный опыт ранних свиданий у рыбачьей пристани, — ответил Тору. — Обычно они заканчиваются тем, что я узнаю о мире много нового.

Но никаких подробностей он не сообщил.

Девушка стояла, не опираясь на трость, которую воткнула в песок пляжа. К верхушке бамбукового шеста была приделана горизонтальная палка, на одном из концов которой находилось старенькое бронзовое зеркальце, причем центральная часть его была отполирована до блеска. На другом конце перекладины располагалась круглая рамка из тонкого побега бамбука, на ней был туго натянут банановый лист.

Мими поворачивала зеркальце, пока отражение восходящего солнца не упало на лист. Потом она аккуратно обрисовала его очертания кусочком угля.

— Ты это сама смастерила? — спросил Тору.

— Да. — Девушка кивнула. — Мне всегда нравилось наблюдать за природой: за морем, небом, звездами и облаками. Солнце слишком яркое, чтобы смотреть прямо на него, вот я и изобрела этот способ следить за отражением.

— Очень умно придумано, — восхищенно заметил Тору.

— Мы проделаем то же самое в полдень. Можешь вернуться попозже или подождать здесь. Мне нужно сходить в город и продать зерно. Это единственный наш заработок, а потому повременить нельзя.

— Твоя семья не ловит рыбу?

— Отец ловил, — ответила Мими, и голос ее стал глуше. — Но мать не захотела учить меня этому ремеслу. Отец… он пропал в море.

— Я пойду с тобой, — сказал Тору.

Они направились в город, и, хотя Тору предложил донести мешок с образцами зерна, девушка не позволила ему, заявив:

— Я, быть может, сильнее тебя!

Мужчина не стал настаивать, и Мими это оценила. Ей не нравились люди, считавшие ее из-за больной ноги неполноценной; она пыталась объяснить им, что они заблуждаются, но это получалось не всегда.

Мими собиралась попробовать продать свой товар на рынке, но Тору посоветовал заглянуть сначала в королевский дворец.

— В королевский дворец? Но правительство назначает обычно самую низкую цену.

— У меня такое чувство, что ты будешь приятно удивлена.

* * *

Император Рагин отдал остров Дасу в качестве фьефа своему старшему брату Кадо и пожаловал ему титул короля Дасу. Однако все знали, что это лишь символический жест, и король Кадо почти все время проводит в отстроенном заново Пане, Безупречном городе, оставив свое королевство на попечение императорских чиновников, которые правили и в других провинциях, подчиненных напрямую императору. Королевский дворец был в прошлом резиденцией Куни, а еще раньше, при империи Ксана, там жил губернатор. Здание это было немногим больше других особняков в Дайе, поскольку город этот никогда не являлся метрополией, в отличие от крупных городов на Большом острове или даже от Крифи, древней столицы Ксаны, располагавшейся на соседнем острове Руи. Стремление к показному величию не было свойственно императору даже в годы, когда он был просто королем Куни.

Чиновник, отвечающий за закупки, сидел во дворе дворца и изнывал от скуки. Император Рагин имел репутацию человека прижимистого, и регент короля Кадо, фактически губернатор Дасу, получил приказ предлагать за зерно цену пониже. В результате попытать счастья сюда приходили только те крестьяне, у которых зерно было настолько плохим, что его нельзя было сбыть на рынке. За весь вчерашний день чиновника, ведающего закупками, посетил всего лишь один человек, да и сегодня особого оживления он тоже не ожидал.

«Ого, а вот и вероятные продавцы пожаловали! — Глаза у клерка округлились, в них появился интерес. — Видать, скверный у них нынче выдался урожай, если они пришли сюда».

Присмотревшись повнимательнее к приближающимся посетителям — шедшему размашистой походкой долговязому мужчине и хромоногой девушке с палкой и тяжелым мешком с образцами зерна на плече, — чиновник выпрямился и потряс головой.

«Не может быть! А ему-то что здесь понадобилось?»

Во время коронации чиновник был вместе с регентом в Пане и запомнил примечательную фигуру этого человека, который стоял тогда рядом с премьер-министром Кого Йелу и королевой Гин.

И теперь, увидев здесь столь значительную персону, он подскочил, словно в ягодицы ему воткнули пружины.

— Э-э-э, ваше си… э-э-э, господин императорский… э-э-э… — «Этот человек вроде как отказался от всех титулов, — мелькнула мысль. — Как же к нему обращаться?»

— Меня зовут Тору-ноки, — произнес мужчина с улыбкой. — Титулов у меня нет.

Чиновник кивнул и принялся часто кланяться, словно марионетка, кукловод которой старается выдернуть запутавшиеся в веревочках пальцы.

«У него, наверное, есть веская причина скрывать свою личность. Лучше мне не раскрывать его инкогнито».