— Ты выразил саму суть морализма, — проговорил Дзато Рути со вздохом. — Даже Кон Фиджи не сумел бы нарисовать более светлого будущего.

— Верно, не сумел бы, — согласился Куни, и те, кто сидели поближе, уловили в его голосе насмешливую нотку. — Но у меня к тебе вопрос, Кита. Кто, если следовать твоим предложениям, будет возглавлять армию?

— Разумеется, каждый из королей Тиро будет в ответе за оборону своей страны. И если вдруг вспыхнет мятеж против вашей персоны, все короли Тиро придут вам на помощь.

— То есть собственной армии у меня не будет?

— Правителю-моралисту нет нужды прибегать к оружию.

Император повернулся вправо и посмотрел на консорта Рисану, пристально наблюдавшую за Китой. Та беспечно взмахнула руками, как будто в намерении рассеять дым, поднимавшийся из курильницы у ее ног. Потом подняла правую руку и мягко коснулась крошечного красного карпа, подвешенного к мочке уха.

Куни снова посмотрел на Киту, принял чуть более расслабленную позу и кивнул:

— Спасибо. Искренность твоих убеждений весьма похвальна.

— Я пришел к этим выводам после того, как много читал и размышлял, — сказал Кита, гордо развернув плечи.

— Думается, у меня есть должность, как раз подходящая для тебя. Незапятнанная честность, способности к математике, умение управлять и организовывать — надо же, какое захватывающее представление ты устроил! — все это говорит о том, что из тебя получится превосходный директор Императорских лабораторий в Гинпене.

Кита как громом пораженный уставился на государя. Предлагаемый пост был высоким, но очень уж удаленным от центра императорской власти.

Мечтой каждого фироа было получить назначение в Коллегию адвокатов, это новое детище Куни. Составленная из молодых ученых, не имевших ясно очерченной области ответственности, а потому и предвзятой точки зрения, Коллегия адвокатов призвана была оценивать политические инициативы имперских министров и подвергать их критике, все без исключения, предлагая противоположное мнение.

Император объяснил это нововведение стремлением избежать окостенения идей и методов в работе чиновников посредством поощрения дебатов. Хотя поначалу министры и противились подобной идее, считая в корне неверным позволить неопытным юнцам критиковать выдвинутые старшими предложения, однако императрица убедила Дзато Рути и прочих ученых, что на самом деле это вполне вписывается в концепцию короля-философа, и постепенно место в Коллегии адвокатов сделалось желанным призом.

Вот только беседа Киты с императором не помогла ему получить заветную должность. Он застыл на месте, пытаясь сообразить, как вести себя в такой ситуации.

Дзато Рути выступил вперед и прервал неловкую паузу:

— Поблагодари императора!

Смущенный Кита поклонился. «Ну, я хотя бы окажусь рядом с семьей в Гинпене». Только он не был уверен, что родичи станут рассматривать его возвращение как успех. Молодой человек стиснул зубы и, прежде чем занять свое место в рядах пана мэджи, предпринял последнюю попытку:

— Ренга, я надеюсь, что вы должным образом обдумаете мое предложение.

— Я непременно обсужу его со своей дочерью Фарой, когда сегодня буду укладывать ее спать.

Сдержанный хохот пробежал по рядам министров и генералов, эхом раскатившись по залу.

* * *

— Этот Кита — редкий глупец, — прошептала Тэра.

— Что заставляет тебя думать, будто он провалился? — спросила Сото.

— Надо же было выдвинуть такое идиотское предложение! Отец попросту сравнил его со сказкой на ночь! — ответила девочка.

Фиро согласился.

— У него был шанс впечатлить императора, но Кита полностью его загубил. Все знают, как много внимания отец уделяет армии…

— И вот теперь он не использовал единственную драгоценную возможность, полученную в результате долгих лет занятий, — возможность, которую никогда не получат те, кто работал не менее усердно, — подытожила Тэра.

— А мне показалось, что в его словах был резон, — неуверенно произнес Тиму. — В пояснениях учителя Рути к «Трактату о морали» Кона Фиджи говорится…

— Ты, случайно, не забыл, что отец называет Единственного Истинного Мудреца Единственным Истинным Занудой, а? — осведомилась Тэра.

Фиро разобрал хохот, он зажал рот ладонью и весь покраснел, стараясь совладать с собой.

— Послушное чадо не должно повторять суждения родителя, высказанные в вечерний час пития и увеселений, — парировал Тиму весьма прохладным тоном. — Император говорил также…

Но Сото перебила его:

— Как вы думаете, есть среди пана мэджи выходцы из простых крестьян?

Тиму, Тэра и Фиро прильнули к щели в двери, вглядываясь в десять фигур, сидящих в центре Большого зала для приемов. Все присутствующие были красивы, ухожены и облачены в дорогой шелк. Все, за исключением молодой женщины, преклонившей колени в конце последнего ряда, одетой в простую холщовую мантию, обилие заплат на которой делало ее похожей на карту Дара.

— Ой, да это же Дзоми! — прошептал Фиро.

— Да! Я знала, что мы поступаем правильно, помогая ей! — воскликнула Тэра, раскрасневшись от радости.

— Все остальные, кроме нее, происходят из крупных влиятельных кланов, из семей, обладающих властью и деньгами, способных нанять лучших учителей, — сказала Сото. — Из семей, ожидающих и в будущем увидеть среди пана мэджи немало своих отпрысков. Они играют вдолгую. А потому, слушая кого-то из экзаменуемых, не стоит воспринимать его речь как выражение личных мыслей.

— Но если у них есть что сказать папе, почему бы просто не направить петицию губернатору своей области? — спросил Фиро.

— Ну, потому… потому что они заранее знают, как отреагирует отец на их обращение, — ответила Тэра. — Ведь так? Иное дело — общее собрание.

Сото одобрительно кивнула:

— Часто ли человеку предоставляется шанс озвучить свое мнение напрямую императору, да еще в присутствии повелителей Дара? Дворцовая экзаменация — редкая возможность для этих семей. Только что вы услышали, что думают некоторые из низложенных старых фамилий Тиро о правлении вашего отца.

Тэра кивнула. Словно бы пелена упала с ее глаз.

— Так эта рассказанная Китой сказка — на самом деле угроза. Угроза государственной измены.

Тиму в ужасе посмотрел на сестру:

— Тэра! Будь это так, папа велел бы дворцовой страже схватить его, а не обратил бы все в шутку. Как ты можешь говорить столь возмутительные вещи?

Сото вздохнула про себя. Увы, не все дети Куни унаследовали от отца природный инстинкт истинного политика.

— Шутка императора была нацелена вовсе не на Киту, — терпеливо пояснила она. — На самом деле твоего отца не волнует реакция изнеженного юного аристократа.

— Что ты хочешь сказать? — удивился Тиму, с лица которого не сошло озадаченное выражение.

Сото попробовала еще раз:

— Когда твой отец обедает с кем-то из своих советников, неужели ты думаешь, что им в самом деле хочется есть? Когда твоя мать приглашает консорта Рисану посетить оперу, неужели их и впрямь интересует представление? Иногда действие, разворачивающееся на сцене, служит лишь поводом к разговору среди зрителей, который мог бы показаться слишком неудобным, протекай он без соответствующего прикрытия.

Тэра снова поглядела через дверную щель. В то время как министры и губернаторы в западном конце Большого зала для приемов хмыкали, в восточном смеялись лишь немногие из генералов и знати. Некоторые из аристократов выглядели даже какими-то напряженными.

— Ты полагаешь, что среди многих представителей получившей фьефы новой знати растет недовольство? Что они готовы вступить в союз со старыми аристократами Семи государств против моего отца? — спросила Тэра. Сама идея казалась ей нелепой. «Королева Гин, герцог Кимо, маркиз Йему… Они же ведь друзья отца, разве не так?»

— Или это твой отец думает, что среди них растет недовольство, что вроде как одно и то же, хотя и не совсем, — сказала Сото. — Не секрет, что императрица поддерживает губернаторов и чиновников, но в то же время с подозрением относится к знати и генералам. Твой отец прислушивается к ее мнению. Так что эта шутка — действительно проверка.

— Я не понимаю… — начал Тиму.

— Или же… — Тэра в глубокой задумчивости закусила нижнюю губу. — Может быть, аристократы думают, что папа подозревает их в амбициях, и это они проверяют отца, когда смеются или не смеются.

— Уф! — Фиро сокрушенно сжал голову руками. — У меня от вас башка разболелась. Ну почему ты так любишь все усложнять, Рата-тика? Если кто-то на самом деле осмелится взбунтоваться, папа просто двинет туда армию и все уладит, в точности как когда он сражался против Гегемона. Тетя Гин преподаст мятежникам урок, который они не скоро забудут!

Сото улыбнулась:

— Бывает, что люди оказываются чересчур умными. В любом случае никто не знает, что на самом деле на душе у аристократов, но именно это все и стараются выяснить. Посыл, озвученный Кита Ту, — это брошенный в пруд камень, и все в Большом зале для приемов пытаются читать по ряби, которая от него расходится.

— Не думаю, что нам следует обсуждать подобные вещи, — проговорил Тиму. Он явно чувствовал себя очень неуютно.