Сото с жалостью поглядела на мальчика.

— А что, если император сделает тебя наследным принцем? — поинтересовалась она. — В таком случае думать о подобных вещах станет твоей работой.

Глава 12

Остров Полумесяца

Остров Полумесяца, первый год правления Четырех Безмятежных Морей (за пять лет до первой Великой экзаменации)

За исключением нескольких прибрежных городков и торговых портов, остров Полумесяца был по большей части необитаемым.

Ландшафт его представлял собой россыпь щитовых вулканов, вокруг которых на многие мили простирались поля застывшей вязкой лавы, где почти ничего не росло, — создавалось впечатление, что боги проехали по этой земле на массивной колеснице, оставив глубокие колеи. Были еще разделенные скалистыми горами густые леса, где флора и фауна в соседних долинах различалась, как на двух островах, лежащих по разные стороны океана.

Во времена королей Тиро южная часть острова принадлежала Аму, и государи Аму использовали ее как свои охотничьи угодья, хотя иногда, в качестве награды или в знак особого расположения, разрешали поохотиться там иностранным правителям или знатным персонам из разных частей Дара. Какой только живности здесь не было: горные олени, лавовые птицы, белолобые капуцины, попугаи с ярким оперением. Но самой ценной добычей считались кабаны, которые в каждой из сотни долин острова Полумесяца имели клыки различной формы и окраски. Иные из королей древнего Аму становились настолько одержимы идеей добыть абсолютно все их разновидности, что проводили больше времени за охотой, чем за решением государственных дел. Некая Накипо, поэтесса из Аму, известная также как законодательница мод при дворе в Мюнинге, однажды написала:

Полумесяц моря,
Полумесяц рыла,
Сердце нашего короля
Дикость твоя покорила.

Политика сохранения острова Полумесяца по преимуществу в первозданном виде продолжилась при императоре Мапидэрэ, а затем и при императоре Рагине. Куни попытался расселить там часть своих ветеранов, но отвоеванная у глуши земля оказалась по большей части бедной, да и мало кому хотелось жить так далеко от цивилизации. Семьи, населявшие прибрежные деревушки, поставляли проводников и носильщиков для охотничьих экспедиций знати, а в другие сезоны промышляли ловлей рыбы.

Немногочисленные гарнизоны солдат были призваны не дать пиратам свить на острове гнездо, однако в глубине его территории были рассыпаны деревушки, в которых обитали потомки принцев и принцесс, основавших на Полумесяце свои крошечные принципаты во время войн Диаспоры. Эти «королевства» не платили подати в императорскую казну и не подчинялись императорским эдиктам, а если верить странствующим сказителям и придворным поэтам, там царили самые дикие обычаи и властвовали невообразимые суеверия.

* * *

— Нам туда! — вскричала Дзоми, указывая на юго-запад.

У подножия высокого утеса виднелась небольшая проплешина, на которой выстроилась в кружок дюжина домиков с тростниковыми крышами.

— Отлично. Мы приземлимся там, а потом поднимемся пешком в горы. Можешь сесть на площади посреди поселка. Здешним обитателям мой шар знаком.

Дзоми отступила от вентиля над головой:

— Учитель, думаю, вам лучше самому посадить шар. Вдруг у меня не получится, как в прошлый раз?

— Чепуха. «Любопытная черепаха» в твоих руках, — сказал Луан. — У всех бывают проблемы с первым приземлением. Суть вопроса в том, рассматриваешь ли ты это как неудачу или просто как урок.

Дзоми залилась краской, вспомнив, что первая ее попытка приземлиться в прибрежном поселении Ингса закончилась сильным ударом о грунт, отчего гондолу подбросило, и они с Луаном Цзиа оба вылетели из нее и шлепнулись на землю, словно пойманные рыбы.

Девушка потянулась и аккуратно повернула вентиль, напоминая себе, что делать это нужно очень осторожно. Ветер был слабый, шар плыл медленно и, как только пламя наверху успокоилось, стал потихоньку снижаться.

— Следи за точкой приземления, — наставлял ученицу Луан. — Проведи мысленно линию снижения и следуй ей. Представь, будто ты спускаешься по склону.

Дзоми старалась вообразить себя частью шара и отзывалась на толчки и рывки со стороны воздушных течений, слегка регулируя вентиль. Ей очень не хотелось снова потерпеть неудачу и разочаровать учителя.

Когда шар заскользил над землей, на высоте примерно пятидесяти футов, Дзоми принялась переваливать якорь — тяжелую металлическую лапу на шелковом тросе — через борт гондолы. Больная нога сильно мешала ей найти опору, но Луан не спешил на помощь, зная, что девушка предпочитает делать все сама.

Якорь полетел вниз, и «Любопытная черепаха» подпрыгнула, потеряв вес. Но Дзоми была готова к этому и ухватилась за борт гондолы. Лапа якоря с глухим стуком врезалась в поросший зеленью грунт и проскользила по траве несколько шагов, вырывая комья земли; канат натянулся на миг, потом слегка обвис, как шнур у воздушного змея. Шар держался крепко.

— Отлично проделано! — воскликнул Луан.

Пока Дзоми крутила лебедку, подтягивая «Любопытную черепаху» к земле, несколько селян вышли из домов и стали смотреть, как огромный шар, колыхаясь, словно медуза, спускается с неба. Девушка обратила внимание на их причудливый наряд: странного покроя халаты из грубой ткани, перехваченные поясами с подвешенными к ним кошелями из шкур диких животных.

— У них вид как у актеров народной оперы, одетых в костюмы времен войн Диаспоры, — прошептала Дзоми.

— Их предки прибыли сюда с Арулуги давным-давно, — пояснил Луан. — Поколение за поколением живя вдали от переменчивой моды других островов, они стали похожи на тихую запруду, ответвляющуюся от быстрой реки. У них тут свой собственный мир.

— Звучит так, будто ты им почти завидуешь.

— Неужели?

— Ты хотел бы жить, как они? Вдали от всех остальных?

Луан поразмыслил:

— Видишь ли, вдали от суеты больших городов Дара мне не хватает их шума и красок. Однако, когда я живу в них слишком долго, то скучаю по чистоте и уединенности природы.

— Похоже, тебе никак не угодишь.

— Полагаю, так оно и есть. — Луан улыбнулся. — Это сложно.

Наконец гондола коснулась грунта. Дзоми погасила пламя в горелке, и шар начал терять воздух и колыхаться на ветру. Девушка вылезла из гондолы, соединила несколько бамбуковых секций в длинный шест и стала подталкивать шар так, чтобы он опустился на землю ровно и веревки не перепутались.

Старик с длинной седой бородой подошел поприветствовать гостей. Луан вслед за Дзоми выбрался из корзины.

— Веал бе хале, алл’ври-чоон, — произнес дед.

— Гоад’орров, Коми, — ответил Луан. — Хале ту веал.

Они отвесили друг другу глубокие поклоны, и старейшина Коми трижды подмел рукавами землю между ними — ну прямо как актеры, изображающие древних героев, — после чего оба уселись в позе геюпа.

— На каком наречии вы говорите? — шепотом поинтересовалась Дзоми, пристраиваясь рядом с Луаном.

— Это диалект аму.

— Он не похож на язык, на котором разговаривают купцы из Аму на рынке. Погоди-ка! Такая речь была в ходу тридцать поколений назад?

— Не совсем. Язык меняется быстро: никогда не обращала внимания, что даже старики в твоей деревне говорят не совсем так, как ты? Не сомневаюсь, что речь народа старейшины Коми со временем тоже претерпела перемены. Но поскольку здешние обитатели живут изолированно, они смогли частично сохранить систему произношения, где присутствуют звуки из прошлого, утраченные в остальном Аму. Я знаю несколько фраз и способен понять еще некоторые, но потратил слишком мало времени, чтобы толком выучить их язык.

— Тогда как же мы будем общаться? — спросила Дзоми.

— Увидишь.

Из одного из домов вышли мальчик и девочка, оба моложе Дзоми. Мальчик держал поднос с некоей серой, похожей на грязь субстанцией, а на подносе у девочки стояли грубой работы глиняный чайник, четыре чашки и блюда с закусками. Дети поставили подносы между старейшиной Коми и Луаном Цзиа, поклонились и ушли.

Коми разлил всем чай — не забыв и про четвертую чашку, предназначенную для богов, — и знаком предложил отведать. Дзоми пригубила: настой был холодный, с цветочным вкусом, приятным, но незнакомым.

Старейшина закатал рукав и взял лежащий сбоку от подноса нож. Кончик его был такой тупой, что напоминал лопатку. При помощи ножа Коми принялся расчерчивать серую субстанцию на квадраты, как будто собирался нарезать пирог. Потом отложил инструмент и стал пальцами мять податливое серое вещество.

— Это глина, — пояснил Луан.

Заинтригованная Дзоми смотрела во все глаза. Старейшина налепил из глиняных квадратиков холмиков и пирамидок, а потом начал придавать им форму ножом.

— Он что, пишет? — прошептала Дзоми. — Это ведь логограммы ано, так?

Луан кивнул.

— Поскольку буквы зиндари просто передают звуки речи, то, пиши он буквами, я с таким же успехом мог бы прочесть написанный им текст, как и понять устную речь. Логограммы ано, напротив, не привязаны к повседневной речи людей, но заморожены вместе с умершим языком ано, который мы оба знаем.