— Всеми мужчинами и женщинами движет личный интерес. Каждый стремится получить выгоду, и купцы лишь более честно признают сей факт. Без торговли поля будут лежать невозделанными, а шахты станут заброшенными…
— Мне кажется, крестьяне и горняки, надрывающиеся ради куска хлеба, будут очень удивлены, услышав, что именно должно, по-твоему, считаться целью их жизни, — не отступала Джиа. — Император Рагин раздал ветеранам восстания и войны Хризантемы и Одуванчика небольшие участки земли, рассчитывая, что таким образом они обретут скромный достаток. Но бессовестные торговцы скупили их наделы, предложив сразу выплатить деньги, которые многие из ветеранов тут же спустили в игорных притонах. И вот теперь бывшим землевладельцам приходится влачить жалкое существование арендаторов или поденщиков. Увеличение налогов на торговлю — это способ пресечь подобную практику.
— Но мелкие крестьянские хозяйства производят намного меньше, чем большие фермы…
— Ой, только не пытайся заморочить мне голову! Я все ваши уловки вижу насквозь. Ведь, скупив достаточное количество участков, вы не выращиваете там рис, сорго и овощи, а превращаете их в поля сахарного тростника или шелковые плантации, чтобы получить больше выгоды. В Гэджире, например, есть целые области, куда приходится завозить продовольствие — воистину нелепая ситуация для королевства, где лучшие во всем Дара пахотные земли. То, что жизнь целых провинций ставится в зависимость от судьбы единственного урожая, лишает Дара стабильности, ведь случись неурожай, оставшиеся без работы поденщики подадутся в разбойники. Нам следует держать в уме урок, преподанный Дийо и Кеосом, этими древними государствами Тиро. Кеос погиб, потому как полностью зависел от поставок зерна из Дийо.
— На самом деле все не так просто, ваше императорское величество. Вы ссылаетесь на древние государства Дийо и Кеос, но примеры из более поздней истории говорят в пользу моей точки зрения. Рима пришла в упадок, потому что стремилась полностью обеспечивать себя, однако этим лишь спровоцировала застой. Напротив, Дасу под управлением императора Рагина расцвел отчасти благодаря поощрению торговли.
При этих словах император Рагин хмыкнул:
— Кого, ты еще помнишь, как в свое время обучал «Истинных поваров Дасу»?
Премьер-министр Кого Йелу улыбнулся и кивнул.
Императрица Джиа сделала вид, что не заметила этого обмена репликами и продолжила, обращаясь к экзаменуемому:
— В своих аргументах ты перескакиваешь с поточников на воспламенистов, а с них — на моделистов. Однако по сути своей торговля есть эксплуатация. Когда в Гэфике хороший урожай, вы снижаете закупочную цену, благодаря чему крестьяне получают лишь немногим больше, чем в менее благополучные годы. Когда саранча опустошает Туноа, вы взвинчиваете цены, поэтому людям приходится выбирать: залезать в долги или помирать с голоду. Само слово «торговля» неправильное — вы стервятники, наживающиеся на нуждах простого народа! Почему крестьяне Кокру, работающие в полях, едва сводят концы с концами, тогда как купцы Гана одеваются в шелка и каждый день едят мясо?
— Но это лишь естественное следствие…
— Молчать! Кто рекомендовал тебя к Великой экзаменации?
Самоуверенная улыбка сползла с лица Нароки.
— С чего это мама вдруг так разозлилась? — прошептал Тиму. — Это на нее не похоже.
— Смотри, что будет дальше, — сказала ему Сото. — Иной раз бывает так, что, пиная собаку, на самом деле целятся в ее хозяина.
— Я рекомендовала, — холодно заявила Гин, королева Гэджиры. Ган во времена прежних государств Тиро включал Гэджиру и Волчью Лапу, но теперь Волчья Лапа сделалась имперской провинцией, а Гэджира осталась под скипетром Гин. — Быть может, Нарока Худза немного дерзок, но, на мой взгляд, он выказал большие задатки, когда отвечал на вопросы во время Провинциальной экзаменации.
— Он ведет спор, как платный оратор в суде, не придерживаясь связных аргументов или твердых принципов.
— Госпожа Джиа, — произнесла Гин, — я прошу прощения за резкость, с которой излагал свои идеи этот молодой человек из моего королевства. — Тон ее, впрочем, не позволял предположить ни малейшего раскаяния. — Однако разве обычай Дворцовой экзаменации не восходит к временам Семи государств, когда каждый испытуемый мог говорить свободно, без страха кого-либо задеть?
Луан Цзиа нахмурился, тогда как остальные министры и генералы тщательно разглядывали каждый свой кончик носа, не отваживаясь даже вздохнуть.
— Госпожа Джиа? — переспросила императрица, отказываясь верить своим ушам.
— Простите, ваше императорское величество, — сказала королева Гэджиры нарочито уважительным тоном. — Иногда так трудно отрешиться от старых привычек. Мой ум часто ведет себя как в былые дни, когда император был еще просто господином Гару, а я его маршалом.
По-прежнему сидя, она поклонилась императрице, но не слишком низко, как если бы тесные церемониальные доспехи вынуждали ее ограничиться лишь солдатским приветствием.
Висевший на ее поясе меч в ножнах звякнул о каменный пол, и звук этот гулко разнесся по всему Большому залу для приемов.
— Ну и очень глупо с ее стороны, — пробормотала Сото, покачав головой.
Тиму и Фиро в недоумении посмотрели на нее. Однако Тэре не давала покоя мысль: «Кого Сото имела в виду — мать или королеву Гин?»
— Гин, Джиа, пожалуйста, успокойтесь, — примирительно произнес Куни.
Императрица отвела взгляд от Гин и уставилась прямо перед собой. Маршал распрямила спину, и ее меч легонько царапнул по полу.
— Я слышала, Гин, что в этом году ты свернула свой план по перестройке дворца в Нокиде. — Голос императрицы был холоден, как каменный пруд в саду, где купаются птицы. — Не нуждается ли казна Гэджиры в пополнении?
— Я благодарю ваше императорское величество за проявленную заботу, — отозвалась Гин. — Но с Гэджирой все в порядке. Я следую примеру императора: для меня не так важен роскошный дворец, как благосостояние народа.
— В таком случае тебя следует похвалить, если ты сумеешь увеличить свой вклад в имперскую казну, не усугубив лежащего на подданных бремени, — промолвила Джиа, и теперь в голосе ее проскользнули насмешливые нотки.
— Мне прекрасно известно, в чем заключается мой долг, — невозмутимо заявила Мадзоти.
Хотя выражение лица императора Рагина разобрать было невозможно, все находящиеся поблизости услышали, как застучали вдруг друг о друга пляшущие снизки раковин-каури. Всегда чувствительная к состоянию мужа, Рисана повернулась к Куни и уже протянула было руку, чтобы положить ее ему на ладонь, но в последний момент вспомнила, где находится, и сдержалась.
Луан Цзиа посмотрел на Гин, и складки у него на лбу залегли еще глубже.
— В чем смысл этой перепалки? — поинтересовался Фиро.
— Если император издаст эдикт, увеличивающий портовые пошлины, то разве не стоит ожидать, что сбор налогов в Гэджире, где полным-полно богатых купцов, значительно вырастет? — задала вопрос Сото.
Дети согласно закивали.
— Вырастет при этом и доля налогов, поступающих в имперскую казну от Гэджиры, — продолжила Сото.
— Премьер-министр Кого Йелу очень мудро придумал, создав налоговую систему, приводящую в гармонию интересы императора с интересами провинций и фьефов, — сказал Тиму. — Именно так и должно быть.
Сото посмотрела на него:
— И тебе ничего не показалось странным в разговоре, который ты только что слышал?
Тиму явно смутился:
— Мне не нравятся загадки, госпожа Сото.
Бывшая гувернантка снова вздохнула про себя: ну до чего же сложно с этим ребенком.
— С какой стати королеве Гин сворачивать планы по перестройке дворца, раз налоговые сборы идут вверх? — вмешалась Тэра.
Сото повернулась к ней и улыбнулась:
— Очень хороший вопрос.
Тиму силился хоть что-то понять.
— Так ты… ты подозреваешь королеву Гин в том, что она отказывается исполнять эдикт и хочет заплатить разницу, причитающуюся императорской казне, из собственного кармана?
— Твоя мать употребила выражение «не усугубив лежащего на подданных бремени», помнишь?
— Но зачем ей так делать?
«Это я вполне могу тебе объяснить, — подумала Сото. — Но не в моих силах всю дорогу вести тебя за руку».
Однако на помощь брату уже поспешила Тэра:
— Потому что королева Гин считает императорский эдикт несправедливым или желает, чтобы народ любил ее даже сильнее, чем любят нашего отца. Так или иначе, маме… в общем, маме это не нравится.
— Быть может, нам следует пригласить следующего участника? — нарушила тишину консорт Рисана.
Она любезным жестом предложила Нароке Худзе, про которого все напрочь забыли, вернуться в свой ряд. Молодой купеческий сын, радуясь, что его испытание закончено, поспешно занял место среди других пана мэджи и сел.
Куни посмотрел на Рисану: та как бы невзначай подняла правую руку и коснулась красного кораллового карпа в мочке уха. Император кивнул и отвернулся.
— Ты можешь вступить в Коллегию адвокатов, — провозгласил Куни. — Подозреваю, что твои труды принесут большую пользу всем при дворе.