— Спасибо за заботу. После твоего ухода я запру дверь.

— Вот именно! — подхватил он. — Но мы оба останемся в доме. — Он взял Энди за руки, по-прежнему сжатые в кулаки. Она напряглась, но не стала сопротивляться. Джим чувствовал, как она дрожит, видел пульсирующую жилку на шее. — Я люблю тебя, Андреа. Мало того, ты любишь меня. — (Энди лишь покачала головой.) — Да, любишь, — мягко настаивал он, — и в конце концов… — он осторожно погладил ее пальцы, прежде чем произнести решающие слова, — ты выйдешь за меня замуж.

— Нет! — В ее голосе прозвучала паника. Она высвободила руки. — Никогда! Больше я никогда и ни за кого не выйду замуж! Неужели ты не понимаешь? Я хочу, чтобы ты ушел!

Пока Джим был рядом, она боялась доверять себе. Даже сейчас ей хотелось уткнуться в его грудь и переложить на его плечи все свои заботы. Если он останется здесь, она наверняка поддастся искушению. И все будет кончено!

— Больше я не желаю тебя видеть, — решительно произнесла Энди.

Эти искренние слова задели его сильнее, чем можно было предположить. Будь Джим другим человеком, он повернулся бы и ушел, оставив Энди за собственноручно созданной ею стеной. Но ей грозила опасность, а его задачей было защитить ее.

— Смелое решение, — Джим скрыл боль насмешкой. — Но я все-таки останусь.

— Тогда уйду я! — пригрозила Энди.

— А я последую за тобой. Я не шучу, Андреа. Я не спущу с тебя глаз, пока этого мерзавца не поймают. Если же ты не желаешь видеть меня рядом, отправляйся к отцу. Иначе не получится.

— Стало быть, мое желание для тебя ничего не значит?

— В этом случае — да.

— Понятно… — Энди помолчала минуту, собираясь с мыслями. — Может, я не вправе даже навестить свою сестру? Я нахожусь под домашним арестом?

— Если ты хочешь повидаться с сестрой, с родными или друзьями — дело твое. Я провожу тебя и подожду, а затем отвезу домой.

— Ждать тебе не понадобится. Я переночую у Натали и отправлюсь к ней одна — прямо сейчас. Не беспокойся, я не стану разговаривать с незнакомыми людьми. Если хочешь, можешь следовать за мной, но я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

— Андреа! Какой приятный сюрприз! — воскликнула Натали, открыв дверь. — Заходи. Ты как раз вовремя: поможешь мне решить, что выбрать на десерт — шоколадное печенье или кофейную помадку. Лукас и Бен устроили себе мальчишник в «Макдоналдсе», — Беном звали четырехлетнего сына Натали, — а я собралась… — Она взглянула через плечо сестры и увидела остановившийся возле дома «харлей», которым управлял незнакомец в кожаной куртке и блестящем черном шлеме. — Кто это? — Присмотревшись, она обрадовалась: — Неужели ты все-таки последовала моему совету?

— Да, к сожалению, — отозвалась Энди, оттеснила сестру в дом и захлопнула за собой дверь.

— Андреа, это невежливо! Ты хочешь, чтобы он ждал тебя на улице?

— И поделом ему, — выпалила Энди. — Чем скорее он устанет ждать и уедет домой, тем лучше. Мне на него наплевать!

— Похоже, он уезжает. — Натали повернулась к сестре с горящими любопытством глазами. — В чем дело?

— Так ты ничего не знаешь? Слава Богу! А я так боялась… — Энди рухнула на мягкий диван и разрыдалась.

— Андреа, дорогая! — Натали присела рядом, позабыв о мотоциклисте, и обняла сестру. — Что с тобой?

Энди рассказала сестре все, ничего не утаивая, — о том, как Джим манипулировал ею, уверяя в любви, как он пренебрегал ее желаниями, как ее предали те, кому она доверяла.

— Ох уж эти мне мужчины! — воскликнула Натали, выслушав ее. — Честное слово, иногда мне хочется перестрелять их всех до единого и наконец успокоиться. Начиная со старика с Лосиного озера. — Она сверкнула улыбкой. — Но тогда кто же будет оберегать нас?

— Благодарю покорно, я сама способна постоять за себя, — фыркнула Энди, не желая расставаться с раздражением. — И ты тоже!

— Конечно, но гораздо забавнее предоставить это право сильному полу. В таком случае у них появляется повод задирать нос. Нужно же мужчинам чем-нибудь гордиться — иначе им грозит отравление тестостероном.

Энди сдавленно хмыкнула.

— Ну, теперь тебе полегчало? Ты выплакалась? Вот и хорошо. А теперь давай поговорим о том, что тебя тревожит. — Натали заложила прядь волос Энди за ухо. — Ты влюблена в него?

Энди нестерпимо захотелось сказать «нет». Отрицать свои чувства было бы гораздо легче.

— Да, черт бы его побрал! Я влюблена в него!

— Прости, — поперхнулась смехом Натали, заметив гневный взгляд сестры. — Ты произнесла это с таким презрением.

— Да, я презираю прежде всего себя! Я не хотела влюбляться — ни в него, ни в кого-нибудь другого.

— Дорогая, любви не следует бояться. Этому чувству следует радоваться и лелеять его, как чудо.

— Тебе — может быть! Ты достаточно сильна и уверена в себе. Ты осталась прежней, когда вышла замуж за Лукаса. Рядом с такой сильной личностью, как он…

— Мне оставалось только направить его силу в нужное русло.

— Но ты сама ничуть не пострадала и сохранила за собой право распоряжаться собственной жизнью. Я удивлялась, не понимая, как у тебя это получилось.

— Андреа, я вышла замуж в двадцать восемь лет, я была уже взрослой, самостоятельной женщиной. А ты стала женой Кевина в восемнадцать. Он был старше и опытнее тебя. К тому же Кевин оказался надменным, самодовольным типом. Странно, что ваш брак продлился так долго.

— Только потому, что я не пыталась бороться с ним! Я выполняла все его желания — все до единого. Он всецело завладел моей жизнью, а я превратилась в тряпку.

— Но с тех пор ты изменилась, — напомнила Натали.

— В душе я осталась прежней, — с трудом выговорила Энди, словно признаваясь в отвратительном извращении. — Разве ты не видишь? Мне уже хотелось, чтобы Джим взял на себя часть моих обязанностей.

— Ну и что в этом плохого? Всем нам иногда хочется переложить свои беды на кого-нибудь другого, но это еще не значит, что все мы — тряпки.

— Но за первым шагом последует второй! Стоит мне поддаться искушению, и он завладеет всей моей жизнью, а я опомнюсь лишь тогда, когда окажется, что я уже не принадлежу сама себе.

— По-моему, он не такой человек.

— Ты же видела — он последовал за мной. Он не покинул мой дом, когда я попыталась выгнать его. Он настаивал на своем желании защитить меня — неважно, хочу я этого или нет.

Натали усмехнулась.

— Он полицейский, Андреа. К тому же он влюблен. Потребность защищать заложена в его генах. Да, он проводил тебя, ну и что из этого? Он просто выполнил свою работу. Скажи, он не препятствовал твоему приезду ко мне? — (Энди отрицательно покачала головой.) — Может, он запрещал тебе что-нибудь говорить или делать? Принуждал тебя к чему-нибудь? Унижал тебя, выставлял на посмешище или…

— Он сказал, что я не в своем уме.

— А ты?

— А я назвала его негодяем, — призналась Энди.

— Значит, вы квиты! Итак, как видишь, Джим Николоси — типичный мужчина, подверженный приступам упрямства и самоуверенности, но в целом приятный в общении. — Глаза Натали лукаво блеснули. — Не говоря уже о внешних данных и опыте.

Но Энди не обратила внимания на игривый тон сестры.

— Он ничуть не похож на типичного мужчину, — встала она на защиту Джима, словно Натали пыталась умалить его достоинства. — Ничуть. Он невероятно… мил. И сексуален. С ним я чувствую себя желанной и… привлекательной.

— Так в чем же дело?

— Во мне, — удрученно произнесла Энди.

Глава тринадцатая

— Она обвинила меня во лжи! Меня — во лжи, представляете? Заявила, что я пытался манипулировать ею, обозвала меня тираном!

Три сестры Джима, сидящие за длинным столом в уютной кухне Дженет, переглянулись, наблюдая, как их единственный братец гоняет по тарелке клубничное пирожное, возмущенно повествуя о том, как некая Андреа Вагнер вывела его из себя. Воскресный ужин давно завершился, кофе в чашках остыл, мужья и дети ушли к бассейну.

Услышав последнюю фразу, Дженет подняла бровь. Джесси закатила глаза. Джули рассмеялась.

Джим возмущенно вскинул голову.

— Что тут смешного?

— Джим, дорогой, мне неприятно становиться на сторону твоего… врага, — начала Дженет, взглядом велев замолчать более прямолинейной Джули, — но у тебя действительно замашки тирана.

Джим гневно уставился на старшую сестру, невозмутимо встретившую его взгляд, и с резким стуком поставил чашку на стол.

— Еще ни одна женщина не обвиняла меня в попытках распоряжаться ее жизнью! — негодующе заявил он.

— Вероятно, потому, что прежним твоим знакомым не хватало ума, чтобы понять это, — без обиняков высказалась Джули. Она была твердо уверена в том, что все бывшие подруги брата ему не подходили.

— Но я не совершал ничего предосудительного!

— Ты бросался в атаку каждый раз, когда они осмеливались высказать свое мнение, противоположное твоему, — пояснила Джули.

— Думаю, это преувеличение, — вмешалась Джесси, незаметно толкая младшую сестру в бок. — Обычно ему не требовалось решительных действий: большинство подруг были настолько покорены его внешностью, — она потрепала брата по щеке, — что охотно уступали ему во всем.

Джим отдернул голову.

— Ну, это уж слишком!

— Она права, — вступила в разговор Дженет. — Большинство женщин, с которыми ты встречался до сих пор…

— Все женщины, — поправила Джули.

— Нет, большинство, — настаивала на своем Дженет, — они были слишком уступчивыми.

— И следовательно, они не протестовали, даже когда ты превращался в тирана, — заключила Джули.

— А все благодаря симпатичному лицу, — добавила Джесси.

— А как же те, которые не были уступчивыми? — поинтересовался Джим.

— В конце концов они бросали тебя — как Мишель, — подвела итог Дженет, напомнив про девушку, на которой Джим чуть не женился.

— У нас с Мишель были разные цели.

— А ты даже не попытался найти компромиссное решение, которое устроило бы вас обоих, — подхватила Дженет.

— И она тоже, — возразил Джим. — Но при чем тут Мишель?

— А при том, тупица, — воскликнула Джули, — что Мишель была самостоятельной и умной женщиной, с собственными представлениями о жизни. Очевидно, такова и твоя новая знакомая. А независимым женщинам не нравится, когда мужчины пытаются навязывать им свое мнение, — особенно тем женщинам, которые уже побывали замужем за тиранами.

— Но я ничего ей не навязывал! Я только пытался защитить ее!

— А если ей не нужна твоя защита? Об этом ты подумал?

— Андреа сама не понимает, чего хочет! На нее свалилось слишком много бед, она перепугана и не в состоянии рассуждать здраво — иначе она признала бы мою правоту!

Сестры переглянулись и печально покачали головами.

— Надеюсь, ей ты об этом не говорил? — осведомилась Дженет.

— Как бы не так! — воскликнула Джесси. — Если бы он сдержался, сейчас не сидел бы здесь и не жаловался бы нам на свою неудавшуюся личную жизнь.

— Может, я объясню ему, в чем дело? — спросила Джули. — Или это сделает кто-нибудь из вас?

Обе сестры уступили ей почетное право.

— Послушай, Джим, мы понимаем: ты уверен, что поступаешь правильно — потому что ты всегда уверен в себе. Но на этот раз тебе придется уступить, иначе ты потеряешь новую подругу, как потерял Мишель.

— Я не терял ее. Мы прекратили встречаться по обоюдному согласию.

— Ну а сейчас Андреа Вагнер в одностороннем порядке отказалась встречаться с тобой.

— Когда у нее появится возможность рассуждать здраво, она наверняка передумает! — Уж об этом я позабочусь, мысленно добавил он.

— Если ты будешь настаивать — вряд ли, — фыркнула Джесси. — Судя по твоему рассказу, она терпеть не может снисходительных, покровительственно настроенных мужчин, непоколебимых в своем мнении. Какими бы благими ни были их намерения, она прекрасно обойдется без них. Можешь мне поверить! — Она оглядела сестер. — Так поступила бы любая из нас.

Благие намерения… Это слово эхом отдалось в голове Джима, напомнив об обвинениях Энди. Неужели сестры правы? Значит, ему действительно грозит опасность потерять ее?

— Мы понимаем, что ты безумно влюблен в Андреа, Джимми, — произнесла Дженет сочувственным тоном. — Это написано у тебя на лбу. Но не кажется ли тебе, что ты переусердствовал?

— Нет, — Джим покачал головой. — Она нуждается в защите, даже если сама не сознает этого. Ей угрожают!

— Может, она нуждается в помощи кого-нибудь другого?

— С чего ты взяла? Ее должен защитить я, и только я! Я отвечаю за нее. Она — моя женщина.

— Ты хоть понимаешь, каким собственническим тоном это было сказано, братец? — Джесси закатила глаза.

— Ну и что? Главное, я сказал правду. Повторяю: она моя женщина, и я намерен защитить ее.

Даже если в результате им придется расстаться. Безопасность Андреа — прежде всего. Но расставание не входило в планы Джима.

— Она принадлежит только самой себе! — Джули вскочила и уставилась на брата сверху вниз. — Она взрослый человек, способный самостоятельно принимать решения!

— А если она ошибется?

— Зато это будет ее собственная ошибка!

— Ну уж нет! — Джим поднялся.

— Довольно! — Дженет хлопнула в ладоши, успокаивая брата и сестру. — Немедленно прекратите и сядьте на место! Я знаю, ты поступишь так, как сочтешь нужным, что бы мы тебе ни говорили, — обратилась Дженет к брату. — Но задумайся хотя бы на минуту. Ты говоришь, Андреа нуждается в защите — может, так оно и есть. Это твоя работа, поэтому я не стану спорить. Но должен ли этим защитником быть именно ты? — Она жестом остановила Джима, который пытался что-то возразить. — И не надо так смотреть на меня. Я же не говорю, что тебе следует отказаться от своих намерений. Все мы знаем, что ты способен постоять за нее. Но ты сам сказал, что она уже приняла меры. У нее в доме надежные замки, она устанавливает определитель номера и сигнализацию. Наконец, она известила полицию и провела сигнализацию на рабочем месте. По-моему, Энди Вагнер вполне разумная женщина…

Именно об этом заявила и Андреа. Неужели сестры все-таки правы, а он — нет?

— …способная действовать соответственно обстоятельствам. Если ты считаешь, что ей необходим телохранитель, почему бы тебе не посоветовать, — Дженет подчеркнула последнее слово, — ей самостоятельно выбрать его? В таком случае она окажется под надежной защитой, и это будет ее собственное решение, а не навязанное тобой.

— А если Энди откажется?

— Значит, так тому и быть! Ей придется смириться с этим и пенять только на себя.

— Или погибнуть, — добавил Джим. — А с этим не смогу смириться я!

В конце концов сестры убедили Джима пойти на компромисс, чтобы не потерять Андреа. Он позвонил Натали, но Энди у нее не оказалось.

— Она уехала домой полчаса назад, — сообщила Натали.

— И вы отпустили ее!

— Моя сестра — взрослая женщина, — известила его Натали. — Она не спрашивала у меня разрешения.

— И все-таки вы должны были остановить ее!

— Каким образом, хотелось бы знать? — фыркнула Натали. — Она была не в настроении прислушиваться к чужим советам. Что же мне было делать — связать ее?

— Если бы понадобилось — да! — обрезал Джим и повесил трубку.

Его подмывало отправиться прямиком к Андреа, убедиться, что с ней все в порядке, а затем выругать за непослушание. Но сестры убедили его сначала позвонить.

— И попроси разрешения приехать, — посоветовали они.

Но Энди не подошла к телефону.

— Черт! — выругался он. — Так я и знал! Не следовало оставлять ее одну. Черт возьми, так я и думал!

— Это еще ничего не значит, — поспешила успокоить его Джесси.

— Конечно, — подхватила Джули. — Она просто не желает разговаривать с тобой, потому и не берет трубку.

— Тогда почему же она не отключила телефон?

— У нее дети, — объяснила Дженет. — Что, если они позвонят?

Джим попытался побороть панику и позвонил ей еще раз.

— Андреа, если ты дома, подойди к телефону. Иначе я сейчас же приеду, — проговорил он для автоответчика.

Она не отозвалась. Возможно, ее не было дома. Или она упрямилась. А если она дома, но не может подойти к телефону?

Джим бросил трубку и выбежал из дома сестры, намереваясь выяснить, в чем дело.

Дома Энди не оказалось. Он убедился, что нигде нет следов взлома или борьбы. Снаружи дом выглядел точно так же, как в ту минуту, когда Джим и Энди покинули его.

— Андреа, где же ты? — бормотал он. — Куда ты уехала?

Ответ был только один — в Белмонт-Хаус.

* * *

Расставшись с Натали, Энди действительно направилась домой, но мысль об одиноком вечере расстраивала ее. Она не боялась, просто была охвачена беспокойством, понимая, что будет слоняться из комнаты в комнату в поисках занятия — точно так же, как после отъезда Криса и Эмили на Лосиное озеро, а Кайла — в Калифорнию.

За время первой недели одиночества она починила в доме все краны и подогнала покосившуюся дверь, перекрасила стены в комнатах мальчиков, оклеила комнату Эмили новыми обоями и поставила по обе стороны камина книжные шкафы. А теперь в ее душе вновь появилась пустота, на этот раз оставленная Джимом Николоси. Не было смысла обманывать себя — она влюбилась в него с самого начала! Но с доверием дело обстояло иначе. Энди не доверяла прежде всего себе, а не ему — это выяснилось в разговоре с Натали. Джим Николоси оказался порядочным человеком, достойным любви и доверия. Вопрос был лишь в том, сумеет ли она стать для него парой. Сможет ли она забыть о прошлом и уверенно войти в будущее? Именно это Энди и предстояло выяснить — причем как можно скорее. Но сейчас она жаждала действий, хотела чем-нибудь занять свои руки и мысли.

Не задумываясь, она свернула к Белмонт-Хаусу. Когда ее машина остановилась у особняка, солнце уже садилось за деревья. Длинные, колеблющиеся тени упали на поверхность озера, пролегли между живописными старинными домами.

Надвигались сумерки. Андреа поставила машину возле дома и машинальным жестом надела пояс с инструментами.

На лужайке перед домом появилась табличка «Вход воспрещен», вторая висела на входной двери. Энди выудила из кармана связку ключей, отперла дверь и уже было шагнула на порог…

— Чудесный вечер, не правда ли? — послышался голос позади нее. Энди вздрогнула.

— О, простите! Мы не хотели напугать вас, — послышался второй голос. Энди обернулась.

— Мистер и миссис Гастингс! Какая встреча! Как вы здесь… — Она вовремя опомнилась, услышав длинный предупредительный зуммер сигнализации. — Простите, не могли бы вы подождать минутку? Я должна набрать код, пока сигнализация не сработала.

Она быстро подошла к пульту на стене комнаты и набрала четырехзначный код. Зуммер утих. Панель мигнула и погасла — код был набран правильно.

— Все в порядке, — объявила Энди, выходя на крыльцо. — Как поживаете?

— Превосходно! — отозвался мистер Гастингс. — Как видите, совершаем ежевечернюю прогулку — это полезно для сердца.

— А как ваши дела, милочка? — с тревогой в голосе осведомилась миссис Гастингс. — Мы так обеспокоены недавним происшествием! — Она похлопала Энди по руке. — Жаль, что мы ничем не смогли помочь полиции.

— Полицейские допрашивали вас?

— Конечно! — При этом воспоминании тусклые глаза миссис Гастингс молодо заблестели.

— Но мы не могли сказать ничего определенного. Какая жалость, что зрение и слух у нас уже не те, что были прежде! Само собой, в то время мы спали, поэтому, если бы здесь и случилось что-нибудь подозрительное, мы бы ничего не заметили. Я так сожалею об этом! Как досадно знать, что по нашей вине полиция лишилась ценных улик!