— Не расстраивайтесь, прошу вас! — Энди спрятала улыбку, зная, что больше всего пожилую даму огорчает отсутствие повода для сплетен. — Злоумышленник проник в дом через заднее окно, так что вы все равно ничего не заметили бы.

— Только это нас и утешает.

Господи, как бы побыстрее спровадить любопытную парочку?

— Я не хочу показаться негостеприимной хозяйкой, но мне предстоит работа, поэтому…

— Неужели вы собрались работать здесь так поздно, да еще в полном одиночестве? Впрочем, мы уже успели изучить ваши привычки. — Миссис Гастингс переглянулась с мужем. — Видите ли, мы каждый вечер наблюдали за вами с веранды, — призналась она. — Но, по-моему, оставаться здесь одной после того, что случилось, по меньшей мере неблагоразумно.

— Со мной все будет в порядке, — заверила стариков Энди. — Вы же видели, я только что отключила сигнализацию. Войдя, я снова включу ее. Если в дом кто-нибудь проникнет, сигнализация сработает — так громко, что ее услышат даже на Миссисипи!

— В таком случае не будем вам мешать. Идем, Элла! — Мистер Гастингс взял жену под руку. — Всего хорошего, миссис Вагнер!

Проводив стариков взглядом, Энди вошла в дом, заперла дверь и включила сигнализацию. В доме царили сумрак и звенящая тишина, которую нарушали лишь слабые потрескивания и поскрипывания, как в любом ветхом здании. Упрекнув себя в трусости, Энди начала подниматься по лестнице, поминутно оглядываясь через плечо.

Она собиралась разобрать туалетный столик красного дерева. Это следовало сделать еще в пятницу, а в понедельник начать ремонт труб, но все планы были нарушены. Если удастся покончить со столиком сегодня, завтра они уложатся в график.

Энди стояла на коленях на полу, разбирая переднюю панель столика, когда вдруг услышала внизу шум. Она застыла, сжав в руке отвертку. По коже пробежали мурашки.

Неужели она слышала шаги? Нет, этого не может быть! Здесь нет никого, кроме нее. Никто не сумеет пробраться в дом — сигнализация включена. Она сама включила ее. А может, она забыла? Нет, ни в коем случае! Она помнила, как светился на панели ряд цифр. Просто старый дом потешается над ней.

И все-таки звуки поразительно напоминали шум шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Это немыслимо! Сигнализация непременно сработала бы, попытайся кто-нибудь открыть дверь или разбить окно. В дом мог проникнуть только тот, кто знал код. Кто еще знал этот код, кроме нее? Дот, с облегчением вспомнила Энди. Она сама сообщила код на всякий случай — не только Дот, но и Джиму. Ну конечно, это Джим!

Сжимая в одной руке отвертку, а в другой — фонарик, Энди вскочила и бросилась по коридору к большой лестнице. Ее охватило чувство облегчения, спокойствия и радости.

— О, Джим! — закричала она. — Как я рада! Нам надо поговорить…

Внезапно она осеклась и застыла на верхней площадке лестницы, глядя на медленно поднимающегося мужчину.

— Пит? — неуверенно пробормотала она. Откуда Пит знает код? Может, ему сказала Дот? Должно быть, он что-нибудь забыл или потерял, вот и обратился к ней. Скрыв разочарование, Энди улыбнулась. — Пит, что ты здесь делаешь в воскресенье? Да еще так поздно? Уже… — она взглянула на часы, поднеся запястье поближе к фонарику, — почти девять часов.

Свет фонаря упал на лицо Пита, и Энди похолодела.

— Я предупреждал тебя, — процедил он.

Глава четырнадцатая

Энди не стала пытаться вразумить его: против безумия рассудок бессилен. Изо всех сил швырнув в Пита фонарик, она бросилась бежать. На долю секунды у нее возникла мысль проскользнуть мимо к ближайшей из дверей, но он стоял посреди лестницы, загораживая проход, и Энди не стала рисковать. Выражение лица Пита ясно свидетельствовало о том, что шутить он не намерен.

Она слышала, как грохочут за спиной его ботинки, ей казалось, что его дыхание обжигает ей затылок, а руки тянутся к ней. Страх придал ей сил, заставил прибавить шагу, и она юркнула в одну из пустых спален, благодаря Бога за то, что на ней легкие теннисные туфли, а не грубые ботинки. Пересиливая страх, она ждала: когда Пит вбежит в спальню, она проскользнет в дверь у него за спиной и метнется к спасительной лестнице.

— От меня тебе нигде не спрятаться, Андреа, — прохрипел в коридоре Пит. — Я найду тебе повсюду.

Энди вжалась спиной в стену, стиснула в руках отвертку и замерла, ожидая, когда дверной проем заслонит тень. Теперь это могло случиться в любую секунду. Но Пит остановился за дверью.

— Я знаю, что ты здесь, Андреа: я слышу твое дыхание.

Она перестала дышать. Он вошел в комнату.

— Это справедливо, не правда ли, — заговорил он так, словно продолжал светскую беседу, — что возмездие настигло тебя именно здесь? Если бы ты сидела дома, как положено женщине, если бы ты знала свое место, с тобой бы ничего не случилось…

Подожди, убеждала себя Энди, борясь с паникой. Пусть он отойдет подальше, и тогда ты выскользнешь из комнаты. Она видела Пита на пороге — он стоял в проеме, преграждая путь к спасению.

— Я предупреждал, к чему ведет неповиновение, Андреа. Но ты не слушала меня. Ты не подчинилась.

Еще немного, еще… Всего один шаг, мысленно умоляла его Энди. Еще один. Вот так!

— Ты изменила мне с ним! Ты опозорила себя! — Пит остановился и вскинул голову, принюхиваясь, точно зверь. — И теперь ты будешь наказана. Сурово наказана.

Энди съежилась, отчаянно желая стать меньше, слиться со стеной. Пит вдруг метнулся в сторону и схватил ее за руку. Вскрикнув, Энди ударила его отверткой, точно ножом, чувствуя, что задела кость.

— Сука! — взревел Пит, разжимая пальцы. — Бесстыдная шлюха!

Энди бросилась бежать — так быстро, как еще не бегала никогда в жизни. Прочь из комнаты, по коридору, к лестнице! Почувствовав, что Пит схватил ее за рубашку, она снова вскрикнула и рванулась вперед, чуть не споткнулась о фонарь, задела его ногой, и он покатился по лестнице, дребезжа и подскакивая. Она была уже почти у двери, когда Пит настиг ее и повалил на пол. Энди лягалась и кричала, пытаясь выцарапать ему глаза, бедро ей резал край фонаря. Горячее дыхание Пита окатывало лицо, его руки блуждали по ее телу. Дыхание вырывалось из груди Энди вместе со всхлипами и проклятиями, паника почти ослепила ее, силы стремительно иссякали.

Пит вопил не переставая, перемежая ругательства угрозами и бессвязными мольбами. Наконец Энди удалось ударить его коленом в болевую точку, и на миг захват ослабел. Она высвободилась и попыталась встать прежде, чем он опомнился. Пит метнулся вперед, вытянувшись всем телом, и схватил ее за щиколотку. Энди ударила его ногой, попав по шее.

Однако Пит по-прежнему находился между Энди и дверью — между ней и свободой. Он вновь потянулся к ее ногам. Подхватив фонарь, Энди с силой швырнула его — но не в Пита, а в высокое окно рядом с дверью. Краем глаза она видела, что цифры на панели системы сигнализации мигают — система была включена, значит, могла сработать.

Фонарь ударился об оконное стекло, разбив его, и сигнализация сработала, огласив тихую летнюю ночь пронзительным воем.

— Сука! — вскричал Пит, снова бросаясь к ней. — Тварь!

Увернувшись, Энди начала карабкаться вверх по лесам.

Джим услышал вой сигнализации еще за два квартала до Белмонт-Хауса. Он прибавил скорость, лавируя между машинами. Возле особняка он увидел «шевроле» Энди и целую толпу, высыпавшую из соседних домов. Со скрипом тормозов Джим остановил «харлей» рядом с машиной Энди, спрыгнул с седла и бросился к дому.

— Полиция Миннеаполиса! — прокричал он на бегу. — Позвоните в службу спасения! Скажите, что нужна помощь! Скорее!

Входная дверь была заперта, и Джим выбил ее плечом, ворвавшись в вестибюль.

— Андреа!

— Я здесь!

Он едва расслышал ее ответ сквозь вой сирены.

— Где? Андреа, где ты?

— Наверху! Джим, наконец-то! — Она сорвалась на пронзительный крик. У Джима похолодела кровь. Это был вопль женщины, ведущей смертельную схватку за собственную жизнь. Он ринулся в ту сторону, откуда донесся ее голос.

Энди висела на верхней площадке лесов, цепляясь за нее руками и отбиваясь ногами от мужчины, который тащил ее вниз.

— Шлюха! — вопил Питер Линдстрём. — Тварь! Он тебя не спасет. Спасти тебя могу только я!

Джиму было некогда раздумывать: его боязнь высоты не шла ни в какое сравнение со страхом потерять Энди. Он подтянулся до нижней площадки лесов и начал карабкаться наверх. Понадобилось всего несколько минут, чтобы добраться до маньяка, напавшего на Энди. Джим схватил его сзади за колени, сбивая с ног, и они покатились беспорядочным клубком по узким доскам, составляющим вторую платформу лесов. Только перекрещенные поперечные доски мешали им свалиться вниз.

Джим почувствовал, как поперечина врезалась ему в бедро, напоминая о падении с пожарной лестницы. Но доска выдержала, и он вновь бросился на обезумевшего противника, пытаясь одержать над ним верх.

Пока они катались по узкому помосту, сигнализация внезапно смолкла, а вместо нее окрестности огласил визг полицейских сирен. Пит Линдстрём взревел и подмял под себя Джима, очевидно пытаясь сбросить его с платформы. Джим успел схватиться за доску, зацепился за нее рукой и сделал вид, что поддался Питу. К краю платформы они подкатились вместе. От сильных толчков все шаткое сооружение тряслось. Противники опасно свесились с края помоста, Пит не удержался и рухнул на пол, с гулким стуком приземлившись к ногам двух офицеров полиции, ворвавшихся в особняк.

— Господи, Джим! — Энди поспешно спустилась с третьей площадки, схватила его за рубашку и ремень и помогла взобраться на помост. — Ты жив? А твое бедро? С ним все в порядке? — Она рыдала, ощупывая его и осыпая поцелуями. — Это я во всем виновата! Ты цел?

— Андреа, милая, все хорошо! — Джим был уверен, что вывихнул плечо, но не собирался сообщать об этом Энди. Он обнял ее здоровой рукой и прижал к себе. — А что с тобой? Что он тебе сделал?

— Ничего! — Энди была готова задушить его в объятиях. — Ты рядом, и со мной все в порядке!

В больнице их разлучили: Джима увезли в один кабинет, Энди — в другой.

Оказалось, что Джим действительно вывихнул плечевой сустав, но его быстро вправили, а вот бедро, как ни странно, ничуть не пострадало. А еще Джим понял, что преодолел недавний страх перед высотой.

Энди отделалась царапинами и ушибами, которые не требовали даже перевязки, а на ее голове, в том месте, которым она ударилась об пол, красовалась шишка размером с яйцо.

Пита Линдстрёма срочно увезли в операционную.

— Сложный перелом левой ноги, — сообщил офицер полиции, ждущий за ширмой, пока врачи осматривали Энди. — И внутреннее кровотечение, но неопасное. Врач сказал, что он наверняка выкарабкается.

— И что же будет с ним дальше? — спросила Энди, когда сестра убрала ширму и знаком разрешила полицейскому подойти поближе к пациентке.

— Потом с ним займутся психиатры, и тогда… — он пожал плечами и открыл блокнот, — кто знает? Все зависит от того, насколько он болен.

— Не знаю, что на него нашло, — призналась Энди после того, как сообщила офицеру все известные факты. — Мы знакомы несколько лет, но между нами никогда не было ничего личного. Нас нельзя было назвать даже друзьями — Пит держался слишком замкнуто и отчужденно. В начале моей карьеры мы работали в одной бригаде. А потом, когда я получила подряд на реконструкцию Белмонт-Хауса и мне понадобились плотники, я вспомнила о нем. Но он ни разу даже не намекнул, что питает ко мне какие-то чувства.

Рассказывая, она то и дело поглядывала на дверь, ожидая появления Джима. Но он не входил. Где же он?

— Вы уже допрашивали Джима? — поинтересовалась она, когда офицер закрыл блокнот. — То есть детектива Николоси? Человека, которого привезли вместе со мной?

— Нет. Коффи остался с ним в соседней комнате. Постойте! — встрепенулся полицейский, когда Энди соскользнула с кушетки. — А вы уверены, что сумеете передвигаться самостоятельно? Может, раздобыть вам кресло?

Не обращая на него внимания, Энди вышла за дверь и чуть не упала, столкнувшись с Джимом.

— Почему ты торчишь здесь? Почему не заходишь?

— Я не хотел навязываться. — Джим пожал плечами и поморщился от боли. — Думал, может, после всего этого тебе хочется побыть одной…

— Когда я захочу побыть одна, я сообщу тебе. — Энди взяла его за здоровую руку и ввела в кабинет. — Вам что-нибудь еще, офицер? — спросила она у полицейского, стоявшего возле кушетки.

— Нет, мэм. Больше у меня нет вопросов.

— Тогда будьте любезны оставить нас вдвоем.

— Не беспокойся, Мэдисон, — вмешался Джим, увидев, что офицер колеблется, — она безоружна.

Мэдисон вышел, а Энди усадила Джима на кушетку.

— Почему ты вдруг стал избегать меня?

— Я просто пытался проявить чуткость.

Она прищурилась.

— А я думала, ты любишь меня.

— Я действительно тебя люблю! Но при чем здесь это?

— А я хочу видеть тебя рядом, — заявила Энди. — Именно в то время, когда ты мне понадобился, ты почему-то ушел с детективом Коффи!

— Постой, — Джим остановил ее, подняв здоровую руку, — подожди минутку. Разве не ты упрекала меня в том, что я пытаюсь распоряжаться твоей жизнью? Разве не ты уверяла, что я навязываю тебе свое мнение? Может, не ты заявляла, что тебе не нужен ни я, ни любой другой мужчина?

— Разве я так говорила? — пыталась протянуть время Энди. — Ну хорошо, ты прав, — сдалась она. — В то время я так и думала, но… потом я поразмыслила и… — Почему ей так трудно сказать правду? Джим заслужил ее! — Я ошибалась, — наконец закончила Энди. — Ты нужен мне. Дело вовсе не в том, что ты мешал мне принимать собственные решения, а в том, что я не доверяла самой себе.

Джим удивленно поднял бровь.

— Я боялась дать себе волю, — пояснила Энди, — опасалась вновь превратиться в бесхребетную размазню, которой была когда-то.

— Ты — в бесхребетную размазню? Милая… — Он приложил ладонь к ее щеке. — Ты наделена львиной отвагой — разве ты этого не знала? Не многие женщины способны на поступок, который ты совершила сегодня, не говоря уже о жизни, что ты вела последние девять лет. Именно за твою отвагу я и люблю тебя.

Энди почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

— А еще люблю твою восхитительную грудь, — тихо добавил он. Ее глаза прояснились, как по мановению волшебной палочки, — этого он и добивался.

Приподнявшись, Энди поцеловала его в губы — в знак безмолвной благодарности за понимание.

— Сегодня я узнала о себе нечто важное, — заявила она. — Я поняла, что способна справиться с любой бедой.

— Разве я не говорил тебе…

Энди приложила палец к его губам.

— А еще я узнала, что даже самому сильному человеку нужна опора. То, что я нуждаюсь в тебе, не умаляет моих достоинств, не лишает меня самостоятельности или независимости. Но самое главное… — она взглянула Джиму в глаза, — я поняла, что люблю тебя!

На этот раз влажно заблистали глаза Джима.

— Андреа…

Но она не дала ему договорить.

— Все время, пока я взбиралась по лесам и боролась за жизнь, я думала только о тебе. Я боялась умереть, так и не признавшись тебе в любви.

— Андреа, милая… — Он крепко прижал ее к себе, склонил голову и поцеловал ее в губы.

В комнату заглянула медсестра.

— О, простите! — воскликнула она, увидев обнявшуюся пару. — Не беспокойтесь, я займу соседнюю комнату. — И она скрылась за дверью.

Спустя минуту в комнату заглянул Коффи.

— Может, кого-нибудь подвезти? — осведомился он, но не получил ответа. — Нет? Так я и думал!

Энди вздохнула, когда бесконечно длинный поцелуй наконец прекратился. Обняв Джима за талию, она положила голову на его здоровое плечо.

— Джим… — пробормотала она.

— Что, милая? — спросил он, уткнувшись лицом в ее волосы.

— Ты женишься на мне?

— Что?!

Она подняла голову.

— Я спрашиваю, ты женишься на мне?

Джим рассмеялся.

— Что здесь смешного? — спросила она, терпеливо дождавшись, когда он отсмеется.

— Я вновь оказался в роли Дорис Дэй, — объяснил он.

Эпилог

Два года спустя

— Ну скорее же! — взмолилась Эмили, нетерпеливо пританцовывая на дорожке у Белмонт-Хауса. — Мы опоздаем! Все уже давно в сборе!

— Беги вперед, детка, — разрешил ей Джим и протянул обе руки Энди, выходящей из машины. — А я приведу маму. Мы появимся через несколько минут.

Эмили колебалась.

— Правда?

— Беги, — разрешила Энди, пока Джим помогал ей подняться. Энди была на последнем месяце беременности и выглядела так, словно схватки могли начаться с минуты на минуту. — Займи мне место. И вы идите с ней, — велела она сыновьям, заметив их нетерпение. — И прихватите подарок для дедушки.

Стоя у открытой дверцы автомобиля и держась за руку мужа, она смотрела, как дети убегают по вымощенной кирпичом дорожке к Белмонт-Хаусу. Кайл и Крис несли громоздкий подарок — рыболовные снасти, к изготовлению которых приложили руку все члены семьи. Эмили помогала им советами.

Такими детьми следовало гордиться. Сыновья Энди, семнадцатилетний и двадцатилетний, казались взрослыми мужчинами и были так симпатичны, что девчонки округи названивали им днем и ночью. Эмили только что минуло четырнадцать, но, несмотря на опасения Энди, их отношения ничуть не ухудшились — по крайней мере пока. Самой Энди недавно исполнилось сорок. Несмотря на все заверения, она была второй раз замужем и готовилась в четвертый раз стать матерью.

Конечно, беременность в ее возрасте — безрассудный поступок, но, если не считать ноющей боли в спине и распухших щиколоток, еще никогда в жизни она не была так счастлива. Энди считала, что этим счастьем она обязана прежде всего мужчине, стоящему рядом.

Они поженились в Белмонт-Хаусе два года назад, став первой парой, соединившейся в восстановленном особняке, внушительный вид которого укрепил репутацию Энди как опытного подрядчика. Теперь ее бригада была нарасхват, ей больше не приходилось обивать пороги в поисках работы. Заказчики считали, что бригада, состоящая целиком из женщин, во всех отношениях превосходит строителей-мужчин. Сама Энди безоговорочно верила в это.

Происшествие с Питом Линдстрёмом только упрочило ее положение. История попала во все местные газеты. Суд приговорил Пита к лечению в психиатрической клинике. Энди слышала, что несколько месяцев назад он вышел на свободу и поселился с родными в Висконсине. Джим поручил одному из приятелей следить за всеми перемещениями Линдстрёма, особенно на территории Миннеаполиса.

— Все в порядке? — спросил Джим, положив ладонь на округлившийся живот жены.

Энди улыбнулась ему.

— Разумеется, — отозвалась она, накрывая его ладонь и подставляя губы для поцелуя. Это был поцелуй влюбленных — страстный, крепкий и долгий, и он продолжался бы еще дольше, если бы ребенок не зашевелился в животе Энди.

Джим улыбнулся, оторвавшись от губ жены.

— Мы разбудили ее.

— Она обожает отца, как, впрочем, и ее мать. — Энди потрепала мужа по руке и нехотя отстранилась. — Пойдем, иначе папа забеспокоится.

Сегодня они праздновали семидесятилетие отца Энди — почти на две недели раньше срока. Родные опасались, что Энди разродится во время торжества. Натан Бишоп был уверен, что ребенок появится на свет точно по расписанию. Если этого не произойдет, отец, по мнению Энди, окончательно уверится в женском коварстве.

— Сюрприз! — закричал кто-то, едва Энди и Джим шагнули в открытую дверь Белмонт-Хауса. Виновник торжества принимал многочисленные подарки.

— О, Боже! — Глаза Энди увлажнились — вероятно, причиной тому была беременность и сопутствующая ей повышенная чувствительность. Неожиданно она охнула.

— Андреа! — Джим встревожился, увидев, что жена вдруг напряглась. — В чем дело? Что-нибудь с ребенком? Или с тобой?

— Только что отошли воды…

— Воды? — Он растерянно перевел взгляд на влажные пятна на просторном платье Энди, на мокрые туфли и лужицу между ее ног. — Но ведь у нас в запасе еще две недели…

— Сюрприз, — пояснила Энди. — Этого не мог предвидеть даже ты.

КОНЕЦ