Он целовал ее с возрастающей силой, обнимал все крепче, словно пытаясь заклеймить ее своим вкусом и запахом, оставить отпечаток своего тела. Он уже знал, как заставить эту женщину стонать и вздрагивать. Посадив Энди на кухонный стол, Джим безжалостно применил свои познания. Ей нравились легкие укусы, поэтому он принялся покрывать ими ее губы, мочки ушей, чувствительное местечко у основания шеи, изгиб плеча. Она возбуждалась, когда он осторожно сжимал ее соски — так он и сделал, поначалу кончиками пальцев, а затем зубами, пока соски не превратились в твердые, заостренные бугорки. Она обожала, когда он прижимался к ее лобку. Он встал между ее ног, поднял юбку и потерся животом о ее живот — сначала очень медленно, а затем все сильнее.

Ему вновь хотелось признаться в любви, без конца шептать об этом, но он знал, что окончательно напугает Энди. Сначала она должна привыкнуть — к его ласкам и вкусу его губ, и только после этого она поверит словам.

В ослепительной вспышке прозрения Джим вдруг понял, что избрал неверный путь. Нельзя доказать любовь, овладев Энди на кухонном столе или на полу. Чтобы чувствовать себя любимой, женщине нужна нежность, забота и романтика. Она должна убедиться, что ею восхищаются. А он пытался ошеломить ее страстью и своим опытом, подтверждая, что их связывает только секс! Разве Энди могла считать иначе, если каждый раз, оказываясь рядом, он превращался в сексуального маньяка? Он уже доказал свое желание, теперь пришло время доказать любовь. И заставить Энди поверить в нее!

Он убрал руку, и Энди протестующе забормотала, потянувшись следом за ним. Джим взял ее за руки, положил их себе на плечи. Энди охотно подвинулась ближе к краю стола, чтобы обвить его талию ногами и впустить его в себя. Но вместо этого Джим подхватил ее под колени, поцеловал в висок и снял со стола. Энди вновь издала протестующий возглас неудовлетворенного желания.

— Нет, — Джим сжал ее в объятиях, как любимого избалованного ребенка, и снова поцеловал в висок. — Нет, детка, подожди, — бормотал он.

Неожиданно Энди успокоилась, обвила руками его шею и положила голову на плечо, молча соглашаясь со всеми его действиями. Всему свое время.

Она изнемогла от независимости и самостоятельности, устала быть сильной и решительной Энди Вагнер. Сегодня она вновь станет Андреа, позволит другому человеку принимать решения, вести ее за собой. Завтра утром все пойдет своим чередом.

А пока ее нес по лестнице в спальню единственный мужчина, к которому она испытала влечение с тех пор, как получила развод. Ей повезло: Джим способен не только получать удовольствие, но и дарить его, не разбираясь, кто кому и что должен. Рядом с ним Энди не боялась показаться неженственной или недостаточно сексуальной. Она могла позволить себе быть слишком агрессивной, умной и требовательной — его это не оскорбляло. Он был достаточно сильным и уверенным в себе, чтобы уступить ей пальму первенства в их любви. Теперь пришло время отдать долг. Если он хочет, чтобы на сей раз она играла пассивную роль, была беспомощной девушкой, трепещущей перед сильным мужчиной-завоевателем, — что ж, пусть так и будет! Джим не должен принять ее временную капитуляцию за слабость.

Он поставил ее у постели, и Энди послушно ждала, наблюдая, как он аккуратно сворачивает стеганое одеяло и взбивает подушки. Затем он бережно и молча избавил ее от платья, целуя по очереди плечи и руки. Наконец платье упало к ногам Энди, Джим молча подхватил ее на руки и уложил в приготовленную постель. Она ждала, что он ляжет рядом, поспешит броситься в ее объятия, но он только поцеловал ее в лоб и выпрямился. Лежа неподвижно, Энди наблюдала, как он ходит по спальне, ничуть не стесняясь своей наготы.

Джим подобрал с пола платье Энди, встряхнул его и повесил на спинку стула. Задернув шторы, он включил лампу на тумбочке и повернул ее так, чтобы свет падал на стену, а остальная комната пряталась в тени. Только потом он вернулся к постели. К женщине, лежащей в ней. Он присел на край кровати, касаясь Энди бедром, и поднес к губам ее руки. Она сжала кулаки, инстинктивно пытаясь спрятать огрубевшие ладони, но Джим не позволил ей.

— У тебя прекрасные руки. — Он покрыл нежными поцелуями мозоли у основания пальцев и пощекотал ладонь языком. — Сильные и умелые. — Поднеся ее руки к собственному лицу, он потерся о них, точно огромный кот.

Энди послушно касалась его щек, перебирала густые блестящие волосы. Повернув голову, Джим поочередно поцеловал пульсирующие жилки на каждом запястье. Энди вздохнула, когда он принялся осыпать легкими поцелуями ее руки вверх до локтей и изгиба плеч. Запрокинув голову, она подставила его ласкам шею.

Джим не замедлил воспользоваться ее щедростью и дотронулся губами до ключиц, а затем уткнулся носом в шею Энди. Он пропутешествовал по маленькой ушной раковине, затем по другой, проложил языком влажную дорожку вдоль щеки до подбородка.

— У тебя самые сладкие и нежные ушки в мире, — прошептал он. Энди счастливо вздохнула. Ее тело обмякло, руки упали, раскрывшись, точно бутоны цветов на фоне желтых простынь. Закрыв глаза, она бездумно отдалась ласкам.

Такая реакция вызвала у Джима благоговейный трепет. Только нежностью ему удалось сломить ее неистовую, железную волю. Он испытал гордость и унижение, чувствовал себя одновременно всесильным и беспомощным. Но самым сильным было его желание отдать Энди все.

Он вытянулся на постели рядом с ней, опираясь на локоть, и подсунул ладонь ей под голову, заставив повернуться к нему.

— У тебя бесподобная кожа, — бормотал он, скользя губами по ее лбу и вискам, по закрытым векам, носу и разрумянившимся щекам. — Как у ребенка — гладкая и шелковистая. — Он провел ладонью по ее телу, слегка задевая кончиками пальцев грудь. — А твои губы великолепны. — Он взял ее за подбородок и запечатлел по поцелую в каждом уголке рта. — А этот сексуальный шрамик… — он коснулся указательным пальцем тоненькой белой ниточки под нижней губой, — сводит меня с ума.

— Сексуальный? — с удивлением переспросила Энди, открыв глаза.

— Невероятно. — Джим лизнул ее подбородок, словно изумительно вкусное мороженое. — Он придает тебе таинственный и опасный вид. Хотел бы я знать, откуда он взялся?

— Шесть лет назад я попала себе молотком по губе, когда пыталась вытащить гнутый гвоздь. В этом шраме нет ничего опасного, — она усмехнулась, — ни для кого, кроме меня.

— И все равно он выглядит сексуально. — Джим прильнул губами к шрамику. — Стоит мне взглянуть на него, и я теряю голову. — Его глаза вспыхнули. — Ты вся сводишь меня с ума — твоя кожа, губы, глаза, духи. Да, твои духи — особенно когда их запах исходит вот отсюда. — Он коснулся пальцем ее ключицы и прижался губами к местечку, облюбованному еще предыдущей ночью. — У тебя изумительные плечи — это я понял еще в ту минуту, когда впервые увидел тебя в вестибюле Белмонт-Хауса. Они сильные, гладкие и покатые. А твоя грудь — настоящее произведение искусства.

Он спускался все ниже по ее телу, осыпая его томительными ласками рук и губ и похвалами, на которые Энди было нечего возразить.

— Ты такая хрупкая и нежная, — восхищался он, накрывая ладонью ее маленькие груди, спускаясь к узкой талии и мускулистым ногам. — И вместе с тем сильная. Ты чертовски сексуальна…

Никогда еще Энди не сталкивалась с таким желанием и искренним восхищением, никогда не чувствовала себя такой защищенной, как в объятиях этого человека. Он воспламенял ее чувства, пробивался сквозь твердый панцирь, которым она окружила свое сердце. Она слабела от влечения, сгорала в его пламени, была очарована его ласками и словами, потому не чувствовала потребности поторопить его. Она не отвечала на его поцелуи, не шевелилась, не приподнимала бедра. Все равно они будут вместе. Происходящее вполне удовлетворяло ее. В этот момент Энди полностью доверилась Джиму, зная, что он исполнит все ее желания, интуитивно поймет, чего она жаждет, — лучше, чем она сама.

И когда он наконец приподнялся и лег между ее ног, последнее, что мелькнуло в голове Энди, была мысль о том, что, возможно, в любви нет ничего плохого…

Глава десятая

— О, нет! — Энди застыла на пороге Белмонт-Хауса, держась одной рукой за дверную ручку, а в другой сжимая только что вынутый из замка ключ. — Не может быть!

Джиму, который только что поцеловал ее в затылок и теперь стоял позади, не понадобилось спрашивать, в чем дело. Ярко-красной краской во всю стену вестибюля было намалевано: «Я предупреждал тебя, сука. Тварь. Шлюха. Иезавель».

— Но входная дверь была заперта! На два замка! — Энди обернулась к Джиму, словно пытаясь убедить его в своей невиновности. — Ты сам видел, как я запирала ее!

— Есть и другие двери, — напомнил Джим.

— Все они тоже были заперты. Я проверяла вчера вечером.

— Очевидно, к запертым дверям этот мерзавец питает не больше почтения, чем к женщинам-рабочим, — Джим сжат ее плечи. — Подожди у машины. Я хочу проверить, который из замков взломан.

Но Энди не желала ждать. Пострадало ее дело, которым она зарабатывала себе на жизнь. Сунув ключи в карман комбинезона, она направилась к застекленной двери, ведущей в гостиную, — скорее всего, взломана была именно она.

Но замки оказались нетронутыми, стекла — целыми. А вот от хрустальной люстры почти ничего не осталось. Пол усеивали осколки подвесок, голый остов с застрявшим в нем ломом свисал с потолка. В эту минуту Энди думала лишь об одном: хорошо, что она не успела заказать новые подвески, — теперь придется менять всю люстру.

— Не трогай! — Джим остановил ее, едва она потянулась к лому. — Ни к чему не прикасайся! Здесь могут быть отпечатки пальцев.

Энди стиснула кулаки, но послушно кивнула, признав его правоту. Она попятилась от изуродованной люстры, сжала губы и зашагала к дверям, ведущим в библиотеку.

— Подожди минутку! — Джим схватил ее за руку. Ему хотелось обнять ее и заверить, что все будет в порядке, но он не осмелился. Вероятно, Энди не поверит ему и не оценит его жест. — Может, преступник спрятался где-то в доме.

Энди выхватила из кармана гаечный ключ.

— Тем лучше!

Джим покачал головой: Энди напоминала разъяренного котенка с выпущенными когтями, устрашающего и вместе с тем смешного. Его вновь охватило желание сжать ее в объятиях, однако он ограничился тем, что вынул у нее из рук импровизированное оружие.

— Видишь, как легко отнять его у тебя? И что будет дальше?

Энди вспыхнула.

— Пора вызвать полицию, Андреа.

— Сначала надо осмотреть весь дом.

— Пусть этим займутся полицейские. Это их работа.

— Я хочу сделать это сама! — возразила Энди.

— Ну хорошо, — Джим смирился, понимая, что нервы Энди на пределе. Вызвать полицию они всегда успеют. Преступник наверняка давно исчез. — Давай осмотрим дом, только иди следом за мной! — Он направился к противоположному крылу особняка. — Держи руки за спиной и ни к чему не прикасайся.

Застекленная дверь библиотеки не пострадала, как и черный ход в кухне и маленькая боковая дверь, ведущая в салон. Преступник проник в дом через большую спальню, разбив стекло в высоком окне, под которым днем раньше были сооружены леса для починки башенки. Безобразные мазки краски покрыли свежеоштукатуренные стены и восстановленный камин. «Сука. Шлюха. Иезавель».

— Слава Богу, мы еще не успели оклеить стены, — пробормотала Энди. Стены можно оштукатурить заново, камин отмыть — на это понадобится только время, а вот замена антикварных муаровых обоев пробила бы солидную брешь в ее бюджете.

— Андреа…

Услышав голос Джима, она отвела взгляд от перепачканной каминной доски. Он стоял в дверях между спальней и гостиной. Увидев его лицо, Энди сжалась от ужаса. Она поспешила к нему, он обнял ее за плечи, притянул к себе, словно желая защитить от того, что ждало ее за порогом. Но беда была непоправимой.

На голых стенах гостиной красовались бранные слова, как и ожидала Энди. Мало того, ящики с расписанной вручную плиткой для большой ванны были перевернуты, упаковочный материал разбросан по полу. Вместе с обломками плиток.

— О, Господи! — В душе Энди вскипели ярость, страх и ненавистное чувство беспомощности. Первым ее порывом было броситься в объятия Джима, уткнуться головой в его грудь и разрыдаться. Но она удержалась, помня о том, что должна вести себя разумно при любых обстоятельствах. Надеяться можно только на себя. Особенно сейчас, когда ей больше всего хочется переложить свою ношу на широкие плечи Джима и попросить у него помощи и защиты.

Она отстранилась, с трудом сдерживая чувства, грозящие вырваться наружу.

— Ты прав, — бесстрастно произнесла она. — Пора вызывать полицию.

Полицейские прибыли одновременно с членами бригады, создав небольшую пробку перед дверями Белмонт-Хауса.

— Всем оставаться снаружи, — распорядился детектив в штатском. — Вас допросят в самом ближайшем времени. — Он кивнул в сторону двух офицеров полиции. — Прошу не расходиться! Не хватало еще разыскивать каждого из вас. Миссис Вагнер, будьте любезны пройти в дом вместе с нами.

Энди инстинктивно огляделась в поисках Джима. Где он? Джим стоял на дорожке, ведущей к дому, беседуя с одним из офицеров. Полиция применила стандартную тактику: разделила свидетелей преступления прежде, чем версии события перепутаются, а воспоминания сотрутся в памяти. Энди последовала за детективом к крыльцу и вошла в дом, мимоходом заметив пожилую пару, стоящую на веранде своего дома, расположенного на противоположной стороне улицы.

Мистер и миссис Гастингс слыли самыми отъявленными сплетниками в окрестностях. Дважды в день, после обеда и ужина, они «дышали воздухом», собирая информацию, словно пчелы на лугу — цветочный нектар. Что ж, вскоре все подробности происшествия в Белмонт-Хаусе станут достоянием гласности.

— Детектив Коффи, может быть, мы напрасно подняли такой шум? — обратилась Энди к человеку, в котором узнала одного из бывших коллег своего отца. Обычно по таким вызовам являлось двое офицеров в штатском. А сейчас у особняка скопилась целая армия полицейских, ищущих отпечатки пальцев, щелкающих затворами фотоаппаратов, допрашивающих бригаду. Все было так, как Энди и предполагала, именно поэтому ей не хотелось обращаться в полицию. — Соседи решат, что в доме обнаружена крупная партия наркотиков или пара расчлененных трупов.

Детектив Коффи пожал плечами, признавая ее правоту.

— И потом, почему по вызову приехали именно вы? — Она понимала, что выглядит неблагодарной и раздражительной, но ничего не могла поделать. Ее нервы натянуты до предела, мысли путаются, мешая составить четкий план замены люстры и плиток, но в то же время не выйти из бюджета. Вместо того чтобы отвечать на бесконечные вопросы, следует прежде всего оценить ущерб. — Неужели вместо ловли торговцев наркотиками и сутенеров вы занялись взломами и актами вандализма?

— Когда вы позвонили, я находился в участке, — объяснил Коффи. — Я узнал вашу фамилию.

— Значит, все дело в том, что я — дочь вашего давнего приятеля?

— Неважно. — Коффи вытащил блокнот. — Вы намерены подать на меня жалобу, миссис Вагнер?

Да, такой разговор ни к чему не приведет! Энди глубоко вздохнула, собираясь с силами, и начала отвечать на вопросы. Спокойно и толково она рассказала о том, что случилось с тех пор, как она открыла дверь особняка, вплоть до момента прибытия полиции. Детектив Коффи старательно записывал, одновременно осматривая место преступления.

— Как долго это продолжалось? Месяц, два?

— Чуть больше двух месяцев. Но до сих пор злоумышленник ограничивался надписями на стенах.

— И все? Он не пытался связаться с вами? Не подбрасывал в машину записки, не звонил домой?

— Нет. — Энди умышленно не упомянула о телефонных звонках, считая, что они никак не связаны с происшествиями на строительной площадке. Если о звонках узнает отец, он будет вне себя, поставит подслушивающее устройство и прикажет Коффи следить за каждым ее шагом. — Неизвестный ограничивался только надписями. Эти происшествия были досадными, но вполне безобидными. До сегодняшнего дня у меня не было причин обращаться в полицию.

— А вчера, когда была разбита люстра? Почему вчера вы не позвонили в полицию?

— Откуда вы об этом знаете? — Энди подозрительно прищурилась.

— Услышал от рабочих, — Коффи пожал плечами.

Тут что-то не так — Коффи прибыл десять минут назад и не мог еще что-либо услышать.

— Итак, расскажите мне, что произошло здесь вчера?

Энди объяснила.

— Как вы думаете, кто мог сделать это? У вас были враги?

— Многие мужчины недовольны, увидев на стройке женщин. Особенно женщин, имеющих собственные компании. Когда я получила этот заказ, мне позвонил один из разъяренных конкурентов, а второй прислал оскорбительную записку.

— Вы же говорили, что вас беспокоили только надписи на стенах.

— Это случилось несколько месяцев назад, в то время, когда был подписан контракт. С тех пор я не слышала об этих людях.

— Вы сказали, что записка была оскорбительной? — Коффи сделал пометку в блокноте.

— В ней не было никаких сексуальных намеков, если вы спрашиваете об этом. Первый конкурент заявлял, что я получила этот подряд только благодаря тому, что я женщина. А второй негодовал по поводу того, что женщины больше не желают знать свое место и отбивают работу у тех, кому она принадлежит по праву, — у мужчин. Но, по-моему, ни тот, ни другой не способен на преступление. Оба они откровенны в своем недовольстве, в отличие от автора вот этого… — Она указала на надписи на стене.

— И все-таки назовите мне имена этих конкурентов, — попросил Коффи.

Энди нехотя назвала имена. В конце концов все это выйдет ей боком!

— А как насчет бывших приятелей? Может, вы недавно, простите, отшили кого-нибудь?

— По-моему, это тут ни при чем. Речь ведь идет о профессиональных, а не о личных отношениях!

— В профессиональных делах мужчины обычно не бросаются такими ругательствами, как «шлюха» или «Иезавель», — возразил детектив. — Вот я и предположил, что, возможно, во всем виноват кто-нибудь из ваших бывших приятелей.

— Уверяю вас, детектив, вы заблуждаетесь! Так или иначе, у меня нет бывших приятелей. Речь идет только о профессиональных отношениях. Таким оскорблениям женщины на стройках подвергаются постоянно: их называют то лесбиянками, то шлюхами. Нападки по адресу сексуальной жизни женщины — освященный веками способ поставить ее на место. Я думала, вам известно об этом!

— Я догадывался, но, на мой взгляд, в данном случае все не так просто. Этот парень бесится от досады. — Он постучал по собственному носу указательным пальцем. — Я чую это.

— Предположения детектива Коффи не лишены оснований, — раздался за спиной Энди голос Джима. — Все это с самого начала показалось мне способом выяснения отношений.

Энди оглянулась. Как хорошо, что он пришел! Но почему он поддерживает не ее, а детектива Коффи?

— А по-моему, вы оба ошибаетесь! — твердо заявила Энди и увидела, как мужчины обменялись выразительными взглядами. Они ее держат за глупенькую женщину? Прекрасно! Энди вспылила. — Но, как вижу, вы уже приняли решение, и мне вас не переубедить, — ледяным тоном продолжала она. — Так что можете обсуждать свои замысловатые теории между собой, а у меня есть другие дела.