— Это все он. — Джон указал большим пальцем назад, через плечо, на Скипа. — Замучил уже, хуже некуда. Всю ночь только и делает, что тычет меня в спину и говорит, будто на борту сидит сова, а совы-то никакой нету.

Мы рассмеялись.

— В чем дело, Скип? — спросил Тим.

В ответ Скип лишь покачал головой.

— Когда корабль ждать, капитан? — Габриэль шлифовал наконечник копья. — Пора бы уже.

— Я и сам бы хотел знать. Может, завтра, может, через десять минут или через неделю, а то и больше.

— А может, вообще никогда, — сказал Саймон.

— Вот именно, может, и никогда. — Капитан бросил в его сторону быстрый взгляд. — Но, по моим расчетам, мы как раз идем курсом на Чили, так что, если все сложится наихудшим образом и никакого корабля не будет, недели через три мы все равно доберемся туда. Естественно, если погода позволит. — Он оглядел нас всех и улыбнулся, пытаясь как-то подбодрить.

— Три недели… — Саймон в отчаянии опустил плечи.

— Ерунда! — резко произнес Рейни.

— В сравнении с твоей жизнью, Саймон, три недели — все равно что капля в море, — добавил капитан, подавляя зевок.

— Голова… Только бы голова так не болела, — пожаловался Джон.

— Где болит? — поинтересовался я. — У меня тоже не проходит.

— Везде.

— У меня виски тянет.

— Я больше не могу. Ужас какой-то! — В голосе Скипа неожиданно послышались слезы.

— Ты что имеешь в виду? — спросил Дэн. — Можешь не можешь — выбора у тебя все равно нет.

— Он-то может, это я с ума схожу, — заметил Джон.

— У меня тоже голова болит, — сказал Скип.

— И у меня, — посетовал Ян.

— Это от солнца, — отрезал мистер Рейни.

— Верно. — Капитан, прищурившись, посмотрел в безоблачное голубое небо. — Солнце сядет через полтора часа.

— Десять дней прошло, — констатировал Даг.

— Девять, — уточнил молчавший до этого Уилсон.

— Десять.

— Девять.

— Десять, — произнес Саймон и закрыл глаза.

— Если не считать тот день, который мы провели рядом с кораблем.

— Это все от жажды. — Мистер Рейни заговорил высоким, надтреснутым голосом, точно подросток. При его внешности звучало это жутковато.

Я попытался открыть рот, но язык прилип к нёбу.

— Воды, пора уже, — подал голос Тим.

Мой глоток воды. Серебро на языке.

Капитан взглянул на небо, потом вниз, на дно лодки, где, еле дыша от жары, изнывал Поли.

— Пора резать свинью, — сказал он.

У нашего борова не было имени. Он был невозмутим до такой степени, что и ухом не повел, когда его собрат завизжал. Никто такого шума не устраивает, как свиньи. Слушать невозможно. Уилсон вытащил Поли из укрытия и повалил на бок. Боров вскинул вверх короткие ножки с копытцами и принялся лягаться. Кок удерживал тушу, а Саймон с Дагом навалились сверху и с большим трудом захватили ноги, умудрившись в одну минуту связать их, после чего улеглись поперек, чтобы животное не дергалось. Уилсон перерезал Поли горло. Боров судорожно задергался, а кровь толчками начала выливаться в ведро, которое Джон Коппер подставил под струю. Животное продолжало оглушительно визжать. Ведро наполнилось, кровь продолжала хлестать на дно шлюпки.

— Ян, держи, передай второе ведро, — велел капитан.

От запаха у меня закружилась голова — он напомнил мне, как пахло в мясной лавке через две двери от нашего старого жилища на Уотни-стрит. Утренний запах крови и рассола, свиные головы в тазу. Капитан перелил часть крови во второе ведро, зачерпнул оттуда жестяной кружкой и после секундного замешательства передал эту кружку мистеру Рейни. Тот взял ее, посмотрел на содержимое, закрыл глаза — и выпил. Капитан наполнил вторую кружку и протянул ее Джону Копперу со словами:

— Не глотай сразу все, отпивай понемногу.

Мы передавали наполненные кружки друг другу, и каждый выпил, за исключением Габриэля, которому явно было не по себе.

— Не могу, — сказал он. Глаза у него слезились.

— Ничего страшного, Габриэль, — убеждал его Дэн, — у нее и вкуса-то нет.

И действительно, кровь была почти безвкусной, но теплой и солоноватой.

— Знаю. Дайте собраться с духом.

Скип смаковал свою порцию, словно хорошее вино, задумчиво, с видом знатока. Даже глаза закрыл, когда поднес кружку к губам.

Агония борова еще продолжалась.

— Да стукните его по голове кто-нибудь, ради бога! — взмолился Джон Коппер.

— Сам и стукни, огрызнулся Саймон.

— А вот и стукну, — решительно ответил Джон, но к моменту, когда он добрался до Поли и, с трудом удерживаясь на ногах, поднял топор, боров уже издох.

Уилсон сделал несколько глотков и приступил к разделке туши.

Кружка вновь пошла по кругу.

Кровь уже начала менять цвет, густеть, как мучная похлебка. Все мое тело затрепетало от возбуждения. Никогда еще мне так не хотелось есть. Уилсон отрезал от туши ноги и голову, рассек черную шкуру вдоль спины, запустил свои большие мясистые руки под уши, потянул — и с треском сдернул с туши два больших куска кожи. Даг подвесил их на паруса, чтобы просолились.

— Разведем огонь в нашей шлюпке, — распорядился Рейни.

— Скип, Джон, прыгайте к ним, уберите тут! — приказал капитан.

Они принялись вычерпывать кровь. Морскую, соленую кровь. Глаза у Скипа чуть не вылезли из орбит, а нижняя губа отвисла. Кишки и другие внутренности — надутые и блестящие, серые и розовые — сложили в ведро. Пахли они дерьмом. Печень была похожа на крыло, накачанное жиром. Мочевой пузырь — мягкий шар с тонкими разводами. Уилсон вскрыл его и разбрызгал мочу, чтобы отмыть лодку от крови. Мы развели небольшой костер на крышке ящика с инструментами, используя в качестве дров деревяшки, взятые с корабля. Мы пытались высушить их на солнце, но они были все еще сыроваты. Уилсон, несмотря на все дожди, умудрился сохранить запас сухих спичек. Одному Богу ведомо, где он их прятал. Тим предположил, что кок хранил спички в собственной заднице. Ну и что? Главное, чтобы костер можно было разжечь. Выпитая кровь и общее дело воодушевили всех членов команды. Во рту у меня снова появилась густая и вязкая слюна. Дэн начал насвистывать.

Мы поддерживали огонь, подсовывая в него обрывки парусины.

— Вы что делаете, мальчики? — Дэн растолкал нас в разные стороны. — Костер разводить не умеете? Полезное умение, между прочим, очень полезное. Смотрите, как делаю я.

С капитанской лодки нам передали плечо, ногу и несколько ребер. Мы накололи их на ножи и прочие инструменты и стали держать над огнем. Жир закапал в костер, пламя стало разгораться. Мясо жарили, пока хватало терпения, но слишком долго ждать мы уже не могли. Запах сводил нас с ума. В соседней лодке тоже развели огонь, насадили на палку свиную голову с пустыми глазницами и тоже поставили жариться. Солнце начало опускаться за горизонт. От костров распространялось приятное тепло, и над лодками поднимались по-домашнему уютные клубы дыма. На парусах висели полотнища свиной кожи с мраморно-розовым рисунком и белыми кусками жира.

Уши зажарились мгновенно. Уилсон срезал их и спросил:

— Ну, кому уши?

— Разрежь пополам и раздай младшим, — ответил капитан.

Младшим — то есть Скипу, Джону, мне и Тиму. Получив свою порцию, Скип расплакался. Сидел и жевал ухо, вытирая сопли. Свиные уши — пища богов, клянусь всеми святыми. Жесткие, их можно сосать, жевать, грызть, растягивая удовольствие до бесконечности. Затем последовал хвост, он достался Саймону. Потом — ноги, и наконец я впился зубами в кусок настоящего окорока, розовый внутри. Есть его было больно. Щеки изнутри саднили хуже, чем нарывы на ногах, — те уже начали лопаться, будто маленькие вулканы. Ели мы от пуза, даже внутренности все подчистили. Оставили только шкуру да вывесили сушиться тонкие куски мяса, нарезанные полосками. Пир удался на славу. Капитан разрешил всем выпить по лишней порции воды, чтобы отпраздновать забой Поли и десятый день плавания на шлюпках.

— Знатно вышло, — к капитану вернулся его звучный, насыщенный голос, — молодцы!

У нас было достаточно пищи. Воды тоже должно было хватить надолго. Мы не пали духом и верили в грядущее спасение и Божий промысел.

Капитан прочел короткую благодарственную молитву, и все мы повторяли слова вслед за ним.

Мы были похожи на больших котов после кормежки. На небе взошла луна. Океан был прекрасен. Саймон играл на скрипке. Мы спели «Санти Анну», «Черный шар», «Низины, равнины». Ян исполнил какую-то песню на своем языке, потом Даг — тоже на своем. Джон спел самый похабный вариант «Как только денежки нам не достаются». Потом мы затянули «Кровавые розы»: в этой песне столько всего намешано, для каждого случая строчка найдется. Когда вокруг бушевал шторм и выл ветер, мы пели:

Ботинки и куртки отдали в залог,
Кровавые розы, идите на дно, кровавые розы,
Пришли к мысу Горн — продул ветерок,
Кровавые розы, идите на дно, кровавые розы…

А сейчас, сытые и довольные, с набитым брюхом, мы затянули:

Матушка пишет: милый ты мой, —
Кровавые розы, идите на дно, кровавые розы, —
Сынок, поскорей возвращайся домой… —

так сладко, так слезливо; кто-то из нас думал о матери, которой никогда не знал, а кто-то — о тех, кто ждал его дома, или о тех, кого уже не было на свете. Даже меня воспоминания о доме, Ишбель, матушке и обо всем остальном наполняли счастьем. Не хватало только курева.

Может, завтра увидим парус на горизонте.

Увы, ни назавтра, ни в последующие дни паруса на горизонте мы так и не увидели.

— Когда-то эти моря кишели китобойными судами, — сказал мистер Рейни.

Ветер сменился на северный. Мы подъедали мясо и жир со шкур, пока они не начали приобретать странный зеленоватый оттенок. Капитан призвал нас не рисковать, и мы выкинули шкуры за борт. Пришлось снова перейти на соленые сухари и теплую воду. Вкус и запах свинины остались будоражащим чувства воспоминанием, кровь — теплым потоком жидкости в глотке. Животные соки. От воды внутри у нас становилось только суше, рот превратился в отвратительную дыру. Курс — на восток, к побережью Южной Америки. Постоянные разговоры об островах. Должны же здесь быть острова. Капитан и мистер Рейни часто совещались, склонившись над секстантом.

— Бывали времена — и трех дней не проплывешь, как встретишь китобоев, — уверял нас Рейни.

Должны быть острова, должны быть корабли.

— Оно и правда. Конец китобойному промыслу, — сказал Габриэль.

— Джаф, а что, если мы заплыли в другой мир? — беспечно спросил Тим.

— Острова-то все равно должны быть.

— А если это мир без островов? Что если это мир, в котором вообще ничего нет, только бесконечный океан?

На четвертую ночь после того, как мы съели борова, я начал думать, что мой приятель прав. Мы и правда заплыли в другой мир — в некое пространство, существующее параллельно с нашим, которое всегда рядом, но которого не видно. И состоит оно из одного только океана. Наш мир — не такой. Всем известно: в Тихом океане полно островов. И где китобойцы? Какой толк в компасах и секстанте и во всех этих совещаниях между капитаном и мистером Рейни, если они не в состоянии привести нас к какому-нибудь острову или туда, где ходят другие китобойцы?

Ночью нас разбудил Джон Коппер. Он кричал во сне: ему показалось, будто какие-то черви с острыми зубами лезут по его рукам и бокам.

— Это он! — Джон вздрогнул, словно кто-то только что вывалил на него ведро сырой рыбы. — Он меня тычет пальцем. Я так с ума сойду.

— На этот раз я тебя не трогал, — возразил Скип.

— А вот и трогал, я видел, — встрял Саймон.

— Ничего ты не видел.

— У меня сейчас голова от боли отвалится.

— Скип, у людей от тебя уже кошмары начались. — Капитан Проктор потирал глаза руками. — Ради бога, парень, соберись и прекрати это безобразие.

— Так нечестно, — подал голос Уилсон Прайд, — и неразумно. Пусть теперь с ними посидит.

— Ты прав, — согласился капитан. — Ян, поменяйся со Скипом местами.

— О господи! — Габриэль лег и закрыл лицо руками.

— Простите, капитан, но я не уверен, что это хорошая мысль, — подал голос мистер Рейни.

— Почему же? Если так и дальше будет продолжаться, люди в моей шлюпке выкинут его за борт. Надо дать им передохнуть.

— Слушаюсь, капитан, — сухо ответил Рейни, — но я за него не отвечаю.

— И не надо. Он о себе сам позаботится. Скип, надеюсь, ты слышал. Возьми себя в руки.

— Да, капитан, — покорно прогнусавил Скип, затем поднялся и полез к нам в лодку.

— Скип, ткнешь пальцем хоть одного человека — один раз — слышишь? — своими руками выкину тебя за борт, — предупредил мистер Рейни.

— Это все я виноват, — слабым голосом произнес Скип. — Все потому, что я убил дракона.

— Ты не убивал дракона! — взревел Рейни.

— Я его выпустил, и он умер.

— Откуда тебе знать, умер он или нет? — спросил Тим. — Может, он уже вернулся к себе на остров и теперь сидит там, нянчит на коленях внуков и рассказывает им про свое великое приключение на корабле с полудурками.

— Сядь наконец, Скип, и чтобы я больше тебя не слышал, — пригрозил ему Дэн.

Мистер Рейни застудил голову и слег. Глаза у него постоянно слезились, а из носа текло, как из крана.

— Еще немного, и кашлять начну. Вечно потом в грудь переходит. Близко ко мне не подходите.

А куда в шлюпке денешься?

— Помните, парни, — повторял Дэн, раздавая воду, — каждый прошедший день приближает нас к спасению.

— Твои бы слова да Богу в уши, — говорил мистер Рейни, вытирая сопли рукавом.

Мы немного попили, потом принялись вычерпывать воду и занимались этим до тех пор, пока Даг вдруг не закричал — между шлюпками в воде виднелась небольшая акула. Габриэль потянулся за копьем. Блестящие плавники — три, четыре — мелькнули и ушли под воду. Увы. Ближе подойти не получилось. Мы преследовали их, сколько хватало сил, почти час, но акулы выстроились друг за другом в одну линию и уплыли на запад. Темень накрыла нас с головой: ни луны, ни звезд. Сначала вахту должен был нести Тим, потом Дэн. Я спал. А когда проснулся, то услышал, как мистер Рейни раздраженно беседует с Габриэлем.

— Капитанский вельбот пропал, — сообщил Тим с неподдельным удивлением в голосе.

— В каком смысле?

— Исчез.

— Как! Вторая шлюпка?

— Ну.

— Как так?

— Просто, когда рассвело, их уже не было.

Я сел. Море вокруг опустело. Скип проснулся и, моргая, начал медленно подниматься. Все молчали. Что тут сделаешь? Мы выпили свою порцию воды. Мистер Рейни распрямил спину, чуть не выпав при этом за борт.

— Приляг, легче будет, — посоветовал ему Дэн.

— Как они могли исчезнуть? — озадаченно спросил Скип.

Я старался об этом не думать.

— Так и сделаю, — согласился Рейни. Лоб у него раскраснелся и покрылся потом.

— Куда они подевались?

— Молчи, Скип. — Габриэль положил руку ему на плечо. — Ответа на этот вопрос нет. Лучше не спрашивать.

— Дай-ка сюда свой нож, Габриэль, — попросил я. — Ногти надо срезать на ногах.

— Пальцы смотри не отрежь, — предупредил негр, передавая нож.

— Мы не можем их искать, — сказал Дэн. — Тут уж ничем не поможешь.

— У них остался секстант, — напомнил я, примеряясь, как лучше резать.

— И спички, — добавил Габриэль.

— Ну и что? Куда идти, примерно понятно и без секстанта. — Дэн храбро улыбнулся. — Встречай нас, Вальпараисо, мы идем!

Скрипки будет не хватать. Я сосредоточился на пальцах ног. В глазах у меня стояли слезы. Наши товарищи остались там, на втором вельботе. Их лица всегда были обращены в нашу сторону, а на носу сидел капитан, похожий на большую сову; красавчик Ян с косыми скулами, Саймон вечно в раздумьях, немногословный Уилсон, Даг с шапкой волос цвета соломы. И несчастный, вечно чем-то обеспокоенный Джон Коппер с закушенной губой. Неужели мы никогда больше их не увидим? Они ведь не умерли, не так, как те, остальные, на корабле. И сейчас надо всех заново вспомнить, ведь забвение и есть смерть. Я отложил нож, слезы застили мне глаза. Билли Сток, Генри Кэш, Мартин Ханна, Абель Роупер, Джо Харпер, мистер Комера, Феликс. Кто еще? Сэм. Как я мог забыть про старика Сэма? Я закрыл глаза, и он сразу предстал передо мной. Стоило закрыть глаза, в воображении появлялось все: Ишбель, камин в таверне «У Менга», пенковые трубки, Уотни-стрит.

В этот день, как и во все последующие, нам пришлось идти вслепую.

— Как по-твоему, далеко еще до Чили? — спросил Тим.

— Да уж не близко, — со смехом ответил Дэн.

— Недели две, не меньше, — добавил Габриэль.

Мистер Рейни разорвал спереди рубаху; он все время нервно чесался, даже во сне; от этого на его безволосой груди образовалось нечто вроде треугольника с тремя точками красных болячек в вершинах.

Шел дождь. Все кругом было словно в потеках краски. На небе — кляксы. Струйки голубого и серого сбегали к изогнутой линии горизонта, лишь там обретая форму. Восток блестел и переливался, точно некое божество. Мистер Рейни спал. Дождь успокаивал наши раны и язвы. Мы поднимали лица к небу, подставляя их под благодатные струи, и вода лилась нам в глаза, смывала с нас пот. Пение миллионов капель сливалось в абсолютной гармонии. Вельбот стало качать и подбрасывать. Под нами перекатывались огромные волны.

— Начинается. Спустить паруса! — распорядился Дэн.

Ветер бушевал всю ночь, потом целый день и еще ночь. С лодкой мы ничего не могли поделать. Все легли на дно и сгрудились в кучу. С наступлением темноты мы вцеплялись друг в друга — кто в одежду, кто в руку, плечо, локоть. Каждые несколько минут по небу пробегали зарницы, освещая наши мертвенно-бледные застывшие лица, с широко раскрытыми глазами.

На третье утро ветер стих и море успокоилось. Мы снова подняли паруса и успели пройти не больше часа, когда издалека вдруг донесся звук, похожий на ружейный выстрел. Тим, который дежурил на вахте, крикнул:

— Это они! Они!

Мы повскакали с мест и стали пристально вглядываться в сверкающую морскую даль.

Я ничего не мог рассмотреть.

— Вельбот! Я их вижу! — воскликнул Габриэль.

И тут мы все заметили крошечное черное пятнышко далеко на западе. Мистер Рейни достал свой пистолет и тоже выстрелил в небо. В ответ раздался едва различимый возглас.

Мы принялись кричать до боли в горле.

— Быть не может, — сказал Дэн и крепко схватил меня за плечо. Он весь дрожал — хоть и улыбался, как сумасшедший: было видно, что ему страшно. Во взгляде немигающих водянистых голубых глаз читался ужас перед тем, что должно вот-вот настигнуть нас. Мне вдруг пришло в голову, что шлюпка может оказаться полной мертвецов, занятых привычными делами. Каждый дюйм на теле у них покрыт язвами, а глаза светятся жутким мертвенным светом.

— Мистер Рейни! — приветствовал капитан.

Теперь можно уже было различить лица, привычные знакомые лица: капитан Проктор, Уилсон Прайд, Ян, Саймон, Даг и Джон. Все они улыбались.

Мистер Рейни собрался с силами и крикнул, что у нас все отлично и никто не пал духом.

Однажды, когда я нес вахту, что-то вдруг ударилось о парус и упало в лодку.

Рыба. За ней еще одна. И еще.

Настоящий дождь из рыбы.

Целая стая. Волшебные создания серебряными молниями выскакивали из моря и летели, точно буревестники. Попадались мелкие рыбешки, величиной с палец, но были и большие, почти в фут длиной. Они скользили над поверхностью воды, временами касаясь ее только затем, чтобы снова подняться в воздух. Спереди, за головой, у них были крылья, похожие на птичьи, а еще одни — смешные и маленькие — трепетали сзади, на хвосте. Примерно дюжина рыб залетела прямо в лодку: три-четыре приличных размеров и куча мелочи. Мы съели их сырыми, с дикой жадностью. Ощущение было такое, словно глотаешь куски моря.