— Так вот как он называется! — воскликнула Сьюзи.

Бриджет кивнула, ожидая иронических замечаний по поводу запаха мустангов.

Но голубые глаза Сьюзи заблестели.

— Звучит очень сексуально. Представляю: Джош с обнаженной грудью, верхом на неоседланном мустанге в телерекламе.

Бриджет с готовностью закивала, испытывая благодарность за одобрительную оценку… и почувствовала укол ревности.

— Ты уверена, что не влюблена в него? — спросила она Сьюзи.

Та отрицательно замотала головой.

— Упаси меня Бог. Делать мне больше нечего, как соперничать со святой, особенно с той, что на небесах, по-прежнему шьющей, вяжущей, закрывающей банки и приходящей на помощь во время сбора урожая. К тому же Джош мне как брат. По крайней мере был, пока не исчез из виду. Ну же, ты говорила…

— Ах да, — продолжила Бриджет, — за рекламу этого товара можно получить хорошие деньги. Я сказала ему, что он может прилично заработать и отправить Макса в колледж.

— Этот Макс такой сорванец, — сказала Тэлли. — Ты его уже видела?

— Я налетела на него в первый же день, как приехала, или, вернее, это он налетел на меня на своем велосипеде. Очаровательный ребенок.

— Своих детей нет? — спросила Сьюзи.

— Ни детей, ни мужа, — ответила Бриджет. — Реклама — жесткий бизнес с сильной конкуренцией. Отнимает много времени и сил. Я только в этом году открыла собственное дело. Сейчас нет времени на замужество. Может быть, лет через пятьдесят, когда я буду готова удалиться от дел и пожить на покое. Я недавно читала о двух восьмидесятилетних стариках, которые познакомились в доме для престарелых и влюбились друг в друга. Вот так и я, — весело сказала Бриджет, словно только и мечтала об этом. Впрочем, так оно и было — ей потребуется не меньше полусотни лет, чтобы забыть свою боль и снова влюбиться. К тому времени ей как раз стукнет восемьдесят.

— Может, и со мной будет так же, — сказала Сьюзи. — Конечно, к тому времени станет поздно заводить детей. — Она тяжко вздохнула.

— Такая веселая и смазливая, как ты, недолго будет искать себе жениха, — вставила Тэлли. — И ты тоже, Бриджет. Только не говори мне, что там, в Сан-Франциско, у твоих дверей не толпятся воздыхатели.

— Нет, в самом деле, — сказала Бриджет. — К тому же должна признать, что, побывав на ярмарке диких лошадей и насмотревшись на местных мужчин, я теперь не смогу без слез смотреть на городских, если вы понимаете, о чем я.

Тэлли и Сьюзи быстро обменялись многозначительными взглядами. Бриджет оставалось только надеяться, что она не сболтнула лишнего: слухи в этом городе распространяются со скоростью лесного пожара, а ей бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал или хотя бы думал, что она интересуется, пусть даже самую малость, Джошем или кем-нибудь еще. Она и не интересуется. Ей просто любопытно. Любопытно узнать о нем, о его бывшей жене, а также иные подробности его жизни, чтобы лучше узнать своего Дикого Мустанга. Не ее, разумеется. Если все пойдет по плану, то скоро он будет принадлежать всему миру.

— Все равно, — настаивала Сьюзи, — даже за деньги. Не могу понять, как он согласился. И никто в городе не может.

— Я и сама не могу понять, — призналась Бриджет. — Но я пообещала, что все пройдет, насколько возможно, безболезненно. Его просто будут снимать за работой. Ему не придется позировать. Никакой искусственности.

— Мне не терпится увидеть фотографии, — сказала Тэлли.

— И одеколон, — добавила Сьюзи. — Пора возвращаться на работу. Приятно было познакомиться, Бриджет. Надо будет еще как-нибудь встретиться. Если у тебя, конечно, найдется время.

— Постараюсь найти. Я не могу целыми днями фотографировать, — сказала Бриджет. Джош ни за что не позволит ей фотографировать столько, сколько ей хочется.

Выйдя из закусочной, каждая пошла своим путем. Бриджет вернулась в прачечную и задумчиво смотрела на мелькающее в сушилке белье, размышляя о Джоше Джентри, его сыне и бывшей жене. Часы тянулись бесконечно, но ей удалось дожить до вечера; а на следующий день она позвонила Кейт, чтобы узнать, какие получились фотографии.

— Они бесподобны, — сказала Кейт. — Я отослала их этим утром заказчикам, и им все очень понравилось. Но они хотят видеть крупный план, понимаешь? Прежде чем подписать контракт, говорят, им нужно увидеть его лицо со всех сторон. Мне и самой страшно хочется. Этот парень действительно очень даже ничего.

— А я что тебе говорила? — воскликнула Бриджет и тут же тяжко вздохнула. — Лицо со всех сторон… Ладно, ладно, прямо сейчас туда еду. — Она скрестила пальцы на обеих руках, чтобы он оказался дома.

— Мы уже почти у цели, Бриджи, — проговорила Кейт. — Ты чувствуешь это?

— Думаю, да, — ответила та. Однако, стоя на тихой улочке этого маленького городка в самом глухом уголке Невады, она чувствовала себя как никогда чуждой безумному миру рекламы. Нельзя сказать, что ей не нужен был успех. Конечно, нужен. Бриджет хотела доказать Скотту, что он ее не разглядел, что она была мастером в своем деле, что она умеет делать хорошие снимки и продавать товар. И она в состоянии содержать себя — к счастью для нее, поскольку никто другой этого делать не хочет.

Свыкнуться с этой последней мыслью было тяжело, но она сможет. У нее не будет мужа, дома и семьи, о чем она так мечтала. Что ж, ей остаются деньги, престиж, независимость и признание в своей среде. Она добьется этого, и добьется сама. И будет зависеть только от одного человека — от Бриджет Макклауд.

Она расцепила пальцы, повесила телефонную трубку и отправилась на ранчо, чтобы увидеться с Джошем Джентри и ткнуть ему в красивое лицо фотоаппарат. Если не она, то кто сделает это?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вчера он был занят, очень занят, у него нет причин чувствовать себя виноватым, потому что у него были дела и он не хочет, чтобы ему мешали. Этой женщине просто нужно понять, что его ждет работа и он не может без конца позировать перед фотоаппаратом. Или обучать ее стрельбе из рогатки. Какое у нее было лицо, когда он велел ей не приходить: мгновенное удивление, но она тут же снова надела маску, гордо вздернула подбородок и заверила его, что тоже будет занята. Джош стоял у загона в лучах рассветного солнца и успокаивал свою новую лошадь.

— Ну же, малышка. Не бойся. Я тебя не обижу, — шептал он, выжидая момент, когда можно будет набросить уздечку. Она была гордым маленьким созданием, с замечательным потенциалом. В точности Бриджет.

Черт возьми, почему он никак не может выбросить эту женщину из головы? Почему все напоминает ему о ней? Она даже снится ему вот уже две ночи подряд. Одну ночь — это еще понятно. В конце концов, она первая женщина, переступившая порог его дома с того времени, как умерла Молли. Но две ночи подряд? И каждый сон эротичнее другого.

Да еще Макс спрашивает о ней каждый день. Где она? Когда она теперь придет? Хочет показать ей, как хорошо он научился стрелять из рогатки, как он умеет кататься без рук на велосипеде. Хочет, чтобы она посмотрела на Барни, его ручную крысу. К счастью, сегодня Макс ушел играть к приятелю, и можно спокойно начать работать.

Но вместо этого Джош стоял, уставившись невидящим взглядом в пространство, и думал о Бриджет. Вспоминал, как она сидела напротив него за обеденным столом, а он не знал, что ей сказать. Как он хотел, чтобы она уехала, и в то же время — чтобы осталась. Гадал, когда она снова появится со своим болтающимся фотоаппаратом, с золотистыми, растрепавшимися от ветра волосами и бесконечными вопросами.

Он посмотрел вокруг. Тишину нарушало только постукивание копыт пасшихся в отдалении лошадей. Джош любил тишину. Но сегодня звуки были словно приглушены, будто что-то должно было случиться. Даже его лошадь навострила уши, прислушиваясь, ожидая, вглядываясь. Они очень чувствительные, лучшие из диких мустангов, и эта лошадь не исключение. Он улыбнулся: да, он сделал правильный выбор и купил хорошую лошадь.

Почему он не чувствует от этого удовлетворение? Он был вполне счастлив эти два года с Максом и лошадьми. Ну, если не счастлив, то доволен. Но приехала эта женщина, и он не хотел думать, что теперь ему этого мало.

Джош смотрел на траву и вспоминал тот вечер, когда воспользовался предлогом и положил свои руки поверх ее. Он не мог забыть, какой нежной и сладкой она была. Как она размякла в его руках, словно шоколадная конфета, и не пыталась высвободиться. Если бы не Макс, они могли бы до сих пор стоять там, слившись воедино, глядя на заходящее, и вновь поднимающееся, и опять заходящее солнце. Потому что он не хотел ее отпускать. Возможно, он ошибается, но ему кажется, что и ей не хотелось уходить… И в этом еще одна причина не поощрять ее. Не обращать внимания на самоуверенную упрямицу, которая в мгновение ока может стать нежно-сладкой и растаять в его руках? Невозможно.

Он взглянул на небо, словно надеялся увидеть там, среди облаков, озадаченное лицо Молли. Нужно повиниться. Она никогда не простит ему таких предательских мыслей. «Это больше не повторится», — прошептал он себе и Молли, словно она могла его услышать.

Молли будто проверяла его на твердость: Джош услышал отдаленный шум мотора. Его лошадь навострила уши. Это мог быть кто угодно, но это была Бриджет. Она свернула на дорогу, ведущую к его дому, и остановила машину. Он снова повернулся к лошади, делая очередную безуспешную попытку набросить уздечку. Но лошадь была не менее проворна, чем он.

Когда он поднял глаза, она была уже рядом. Она стояла против света, и ее силуэт четко выделялся на фоне золотого солнца. Он прикрыл глаза ладонью, и ему показалось, что она шагнула к нему прямо из его снов. Но сейчас она была настоящей, такой же настоящей, как позапрошлым вечером. Такой же привлекательной и желанной и такой же опасной для его душевного спокойствия.

Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь вроде: «Что вам здесь надо?», но она заговорила первой.

— Мне очень не хочется вас беспокоить, — сказала она.

— Надеюсь, что так, — пробормотал он.

— Но мне нужно сделать еще несколько фотографий. Если вы не возражаете.

— А если возражаю?

— Мне все-таки нужно их сделать, — сказала она. — Вы занимайтесь своей работой и продолжайте делать то, что делали. Вы даже не будете знать, что я здесь.

Да, как же, подумал он, сжав кулаки.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она.

Он в гневе посмотрел на нее.

— Извините. Я не произнесу больше ни слова.

— Надеюсь.

— Вы считаете, что я слишком много говорю? — спросила она, подходя ближе, чтобы сделать снимок.

— Вы обещали не причинять мне беспокойство.

— Разве я причиняю вам беспокойство? — снова спросила Бриджет.

— Вы действительно хотите знать?

— Да, потому что…

Ей не удалось окончить фразу. Он бросил на землю уздечку, снял с ее шеи дорогой фотоаппарат и повесил его на столб изгороди. Она быстро втянула воздух, когда его руки коснулись ее груди. Он обнял ее и стал целовать. Она не сопротивлялась — это было неизбежно, и она знала это так же хорошо, как и он. Слишком сильно было притяжение, возникшее между ними с той минуты, когда она переступила порог его дома.

Они впились друг в друга, задыхаясь, забыв обо всем. Она была такая же щедрая, горячая и страстная, как в его снах. Но сейчас Джош хотел большего… Он хотел, чтобы его согрели, приняли…

Бриджет обхватила его голову руками, запустив пальцы в волосы и притягивая его все ближе и ближе к себе. Сердце у него бешено колотилось, заглушая чувство тревоги, голос разума. Он хотел ее всю. Он сам удивлялся, как сильно он ее хотел. Так сильно, что готов был нести ее в конюшню или в стог сена.

Его пальцы скользнули ей под рубашку и сжали маленькие крепкие груди. Задыхаясь, она потянула его рубашку. Он нетерпеливо поднял ее с земли и почувствовал, как ее ноги обхватили его бедра. С трудом переведя дыхание, она снова стала целовать его, едва касаясь губами подбородка, шеи… Уже ничего не соображая, он понес ее к конюшне.

Джоша вернуло к реальности громкое ржание лошади, отчаянно пытавшейся вернуться в загон. Он неохотно посадил Бриджет на изгородь. Она тяжело дышала. Он бросил взгляд на ее грудь, на выпиравшие из-под рубашки соски, выдававшие возбуждение, и сжал кулаки, чтобы вновь не снять ее с изгороди — и провались эта лошадь, да и весь мир вместе с ней.

— Прости, — хрипло сказал он. — Мне не следовало этого делать. Я не подумал. Меня занесло. Я так давно…

Она так сильно стиснула перекладину, на которой сидела, что побелели костяшки пальцев.

— Ты не виноват.

— Это больше не повторится, — сказал он.

— Потому что… — Ее голос сорвался.

— …потому что так надо. Любовь дает нам один шанс, и я свой использовал. Я был женат на самой восхитительной женщине в мире. А потом потерял ее. Тяжелее не может быть ничего. Я не стал бы… я не смог бы снова полюбить и жениться на ком-нибудь другом. Потому что никогда не знаешь, что произойдет. Какой жестокой окажется жизнь. У меня было все, а потом, не успел я и глазом моргнуть, не осталось ничего. Кроме Макса, конечно. Если бы его не было, я не смог бы жить дальше.

— Понимаю, — сказала Бриджет, отвернувшись, но он успел увидеть, как в ее глазах блеснули слезы. Ей было жаль его?

— Можешь ли ты действительно понять? — спросил он, нахмурившись.

— Конечно, могу, но прошло… сколько?

— Неважно, сколько — два года или двадцать. Никогда не забуду эту пустоту, эту бездонную пропасть, из которой я не мог выбраться. — Он упрямо мотнул головой, понимая, что этого не объяснить. Не объяснить никому, кто не прошел через это сам.

— А Молли хотела бы этого? — спросила она, взглянув ему прямо в глаза. — Чтобы ты остался неженатым и растил Макса один?

— Не знаю. Наверное, нет. При чем здесь Молли? Это касается только меня. Я больше не хочу упасть в пропасть, из которой еле выкарабкался. Ты говоришь совсем как мой отец. Но что толку гадать «если бы да кабы»? Что, если бы я умер первым? Конечно, я бы хотел, чтобы Молли снова вышла замуж. Но дело как раз в том, что это она умерла, а я здесь. И я должен поступать так, как должен.

Джош сжал кулаки. Разумеется, он хотел бы, чтобы Молли снова вышла замуж, нашла себе кого-нибудь другого, чтобы не состарилась в одиночестве. Но он — это совсем другое дело. Ему нравилось одиночество. Его будущее лежало перед ним как прямая четырехполосная автострада. И Макс в свое время вырастет и оставит его на ранчо одного. Странное дело, при этой мысли он неожиданно почувствовал какую-то пустоту вокруг сердца. Да что с ним сегодня, черт возьми? Его вновь заставили вспомнить прошлое, а он вдруг усомнился в будущем.

— Может быть, тебе станет легче, если ты переложишь вину за случившееся на меня? По крайней мере половину, — проговорила она с усмешкой.

Он покачал головой. Несмотря на его твердую решимость не поддаваться больше чарам Бриджет и на покаяние перед небом, его предательский взгляд снова скользнул по ее выпирающей груди, заставляя вспомнить, как он ласкал ее, представить, какой она была бы без рубашки, без кружевного бюстгальтера. Он никогда этого не узнает.

— Ты хотела сделать фотографии, — сказал он, заставляя себя вернуться к реальности.

Она спрыгнула с изгороди, взяла фотоаппарат и настроила его. Ему показалось или у нее действительно тряслись руки?

Бриджет отсняла целую пленку, не соображая, что делает. Наверняка все кадры будут передержаны. Как ее чувство к Джошу. Они будут размытыми и нечеткими, как весь мир вокруг. Ей было все равно. Все, чего она хотела, — это поскорее убраться отсюда, пока не наделала еще больше глупостей. Она вешалась на шею мужчине, который навеки обвенчан со своей мертвой женой, как колибри; или это у пингвинов? Которому предстоит прожить остаток своей жизни, чтя ее память.

Чтобы прервать наконец неловкое молчание, она рассказала Джошу про встречу с его бывшими одноклассницами.

— Ты ведь не сказала им про одеколон? — спросил он, нахмурив брови.

— Они и так знали.

— Чудесно. Теперь весь город узнает.

— Это маленький город, — заметила Бриджет.

— Какая ты наблюдательная.

— Извини, но многие мужчины были бы польщены тем, что их выбрали символом «Дикого мустанга».

— Я к ним не отношусь.

— Знаю, — мрачно сказала она. — Но если уж тебя выбрали, то я надеюсь хотя бы на то, что эти фотографии убедят клиента в том, что ты…

Джош резко повернулся к дому.

— О Господи, — сказал он, — это моя мать. Ну ты закончила?

Не хочет, чтобы я встречалась с ней или, вернее, чтобы она встречалась со мной, подумала Бриджет.

— Да, закончила. Не беспокойся. Я никому ничего не скажу. И отныне буду держать руки от тебя подальше. — Она приложила все усилия, чтобы ее слова прозвучали весело, но они вышли горькими. Потому что ей было горько, и она ничего не могла с этим поделать.

— Держать руки подальше, — пробормотал он. — Если бы это было так легко.

Она едва успела убрать фотокамеру в футляр, когда к ним подошла его мать. Бриджет удалось выдавить из себя радостную улыбку.

— Приятно снова видеть вас. Но мне нужно идти.

— Если из-за меня, то не убегайте, — сказала Джоан Джентри. — Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться, — обратилась она к Джошу. — Мне следовало бы догадаться, что ты здесь. Хотела напомнить тебе, что в воскресенье у твоего отца день рождения. Шестьдесят лет, поэтому мы решили собраться и отпраздновать.

— Отпраздновать, — повторил Джош, косясь на Бриджет. Бриджет знала, что это значит. Он хотел, чтобы она ушла, прежде чем случится что-нибудь страшное — например, его мать пригласит ее на день рождения. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, но не могла же она уйти ни с того ни с сего — это было бы невежливо, ведь его мать просила ее не убегать.

— Да ничего особенного. Ты знаешь, отец этого не любит. Соберется вся семья: Лорен, Марта и мальчики. И несколько соседей. Вы еще будете в городе, Бриджет?

— Я? О, не знаю… я хочу сказать, что мои планы могут измениться в любую минуту.

— А то нам было бы приятно, если бы вы к нам присоединились, не так ли, Джош?

— Нам было бы приятно, — сказал он.

— Ну что ж, если так, тогда ладно, — согласилась Бриджет, словно не заметив иронии в его голосе. Он посмотрел на нее. Его неудовольствие было таким очевидным, что она едва удержалась от смеха. Это была ее месть ему: за то, что целовал, а потом долго извинялся; за то, что разжег в ней костер и затушил, не дав догореть, — за все это она сказала его матери, что будет рада прийти на день рождения. Потом она взяла фотокамеру и ушла. Она знала, что он смотрит ей вслед. Она чувствовала у себя на спине его обжигающий взгляд.

Два дня тянулись бесконечно. Она отослала пленку; фотографии, по словам Кейт, привели заказчиков в полный восторг. Но теперь им понадобились видеосъемки ранчо. Выйдя из телефонной кабины после продолжительного разговора с Кейт, Бриджет оглядела Мэйн-стрит.

Смотреть было особенно не на что, если не считать нескольких ковбоев, сидевших напротив супермаркета, да грузовика с сеном, медленно ползшего по улице. Да еще официантки из закусочной, стоявшей у дверей банка и ждавшей открытия. Она вспомнила шум, сумасшедшее уличное движение и смог Сан-Франциско; подумала о том, что Тэлли и Сьюзи были подругами еще со школьной скамьи и, вероятно, останутся ими еще долгие годы. Ее друзья были друзьями только по работе, и в любой момент они могли переехать или быть переведены.