— Организуйте-ка чай, Маклеод, — сказала я.

— Конечно, мэм, — ответил Рори без тени сарказма, к которому он бы обязательно прибегнул, если бы мы были наедине.

Казалось, что двери из гостиной ведут во всех направлениях, но я решила дождаться ухода всего персонала гостиницы перед тем, как приниматься за обследование наших апартаментов. Я поняла, что мы остались одни, только когда Рори закрыл дверь в номер.

— Откуда ты знала, что у меня будет мелочь для сотрудников гостиницы? — спросил Рори.

Я улыбнулась.

— Ты был почти идеальным дворецким, когда мы с тобой познакомились, — ответила я. — Поэтому я решила, что теперь ты стал идеальным мажордомом. Другое мне просто не приходило в голову.

— Было бы очень неудобно, если бы у него не оказалось денег на чаевые, — заметил Бертрам.

— Ай. Но лучше было бы опозорить меня перед сотрудниками гостиницы, чем вас. Эфимия это прекрасно знает, — сказал Рори.

— Ты показала себя такой властной, — заметил так и сидевший в кресле Бертрам, поднимая глаза с благоговением.

Я пожала плечами:

— Помните, как миссис Уилсон наводила на всех ужас, когда ей этого хотелось? Все экономки на это способны.

Я, конечно, нагло врала. Когда я только познакомилась с Бертрамом, я и подумать не могла, что посмею его обманывать, но теперь это становилось обычным делом. Мне нужно было объяснить ему свое происхождение, но пока я не нашла подходящего времени для этого.

Пока я испытывала нравственные страдания, раскрылась дверь, и в номер ворвалась няня в форме, бросилась ко мне и обняла меня.

— Эфимия! — закричала Мэри. — Я сто лет тебя не видела! Как Риченда все здорово придумала! Нанять меня, чтобы присмотреть за детьми!

Мэри — моя любимая подруга. Когда я только нанялась в услужение в Стэплфорд-Холл, плохо зная обязанности горничной, именно Мэри помогла мне приспособиться к новой жизни, исправляла мои ошибки, прикрывала меня и стала моей подругой. У нее веселый нрав, и она очень жизнерадостная.

— Шаг назад, девушка, — твердым голосом приказал Рори. — С будущей женой хозяина себя так не ведут.

Мэри вышла замуж за шофера Бертрама и сейчас живет в его поместье. В эти минуты она в непонимании переводила взгляд с Бертрама на меня и обратно. Я вытянула вперед руку, чтобы продемонстрировать кольцо.

— Это правда. Мы с Бертрамом помолвлены.

Мэри побледнела, шагнула назад, а потом, к моему ужасу, сделала книксен. Я не успела высказаться против подобной практики, как дверь еще раз распахнулась. Я увидела сотрудницу гостиницы, у которой был изможденный вид, но только на одно мгновение. Мимо нее проплыла Риченда, закрывая обзор своим телом. За Ричендой следовала Гленвиль, которая толкала перед собой коляску с Александром и Алисией.

Глава четвертая

К нам присоединяется слишком много знакомых и членов семьи

Бертрам вскочил на ноги.

— О чем ты думала, черт побери, когда тащила близнецов в Лондон? — закричал он.

Риченда и глазом не моргнула и стала невозмутимо снимать перчатки.

— Я тоже рада видеть тебя, Бертрам. Вы хорошо доехали? Мы приехали на паровозе. Хотя ты даже не удосужился спросить.

— Ты везла детей на этой адской машине? — воскликнул Бертрам.

— Конечно, первым классом, — сообщила Риченда. — Все было очень мило. Гораздо лучше, чем путешествовать по шоссе, по которому гоняют безумные водители.

Она многозначительно посмотрела на Бертрама.

— Риченда, а Ганс знает, что ты взяла с собой детей? — тихо спросила я.

— Я их мать, — ответила Риченда. — Кроме того, здесь прекрасные условия для их размещения. И я даже договорилась с Мэри.

— Твой муж запретил ей когда-либо еще приближаться к твоим детям после того, как Эми сбежала на крышу, находясь на ее попечении, — напомнил Бертрам.

— Ха! — воскликнула Риченда. — Это с любым могло случиться. Эми у нас своенравная, любит приключения, и ее трудно остановить.

— Кстати, говоря об Эми, — я попыталась заглянуть за спины Риченды и Гленвиль, — где она?

— Она… — Риченда обернулась. — Черт возьми! Она шла за мной. Гленвиль, ты видела, в какую сторону она повернула?

— Значит, она в гостинице? — спросил Рори, направляясь к двери. — Я найду ее.

Риченда уже хотела за ним последовать, но я мягко ухватила ее за руку.

— Он ее найдет. Лучше позвони мужу и объясни, где находятся дети, пока он не обратился в полицию. Как я предполагаю, записку ты ему не оставила?

— Нет, не оставила, — ответила Риченда. — Но где еще могут находиться дети, кроме как со своей матерью?

Когда Риченда только вошла в номер, ее щеки были слегка розовыми, теперь они стали ярко-красными.

— Ты должна сообщить ему, что с детьми все в порядке, — заявил Бертрам. — Бедняга небось с ума сходит! Насколько я понимаю, дом вы покинули тайно?

— Потребовалось использовать кое-какие уловки, — признала Риченда.

Гленвиль становилось все более и более не по себе. Я также знала, что Риченде совсем не нравится (и вполне справедливо), когда ее ругают в присутствии слуг. Выражение лица Бертрама с каждой минутой становилось все суровее. И разговор в любую минуту мог превратиться в большой семейный скандал, а по горькому опыту я знала, что это очень плохо закончится.

— Гленвиль, пожалуйста, идите с детьми в отведенную им комнату, — сказала я. — Мэри покажет вам дорогу. И может, вы сразу начнете распаковывать вещи? Нам предлагали прислать горничных, работающих в отеле, но я была уверена, что вы сами захотите разобраться с вещами своей хозяйки.

Гленвиль резко повернулась ко мне.

— Конечно, мэм, я предпочту все сделать сама, — сказала она.

— Мэри, проверь, как себя чувствуют дети после такого долгого путешествия. Может, они проголодались? Тогда накорми их и уложи спать.

Мэри снова сделала книксен. У меня защипало глаза, но я держалась, ничем не выдавая своих чувств.

Слуги и дети покинули гостиную.

— А теперь вы двое можете пререкаться столько, сколько хотите, — сказала я, поворачиваясь к Бертраму и Риченде. — Только Гансу нужно немедленно сообщить о том, где находятся его дети.

— Я не знаю, как пользоваться этой машиной, — с угрюмым видом объявила Риченда. Выглядела она как ребенок, которого отчитали за плохое поведение.

— Тогда я сейчас пойду в свою спальню и позвоню ему сама. — Никто не выступил с возражениями. — Найдете меня, когда вы тут все выясните между собой и прекратите упрямиться. — Я уже пошла к выходу, но остановилась на полпути. — Конечно, если Рори вернется без Эми, зовите меня сразу же.

Моя спальня оказалась роскошной, и это еще мягко сказано. Она вполне подошла бы и для Версаля. Но в эти минуты я едва ли уделяла внимание обстановке. Я подняла телефонную трубку, заказала междугородный разговор и попросила соединить меня с поместьем Мюллеров. Трубку поднял Стоун. Услышав мой голос, он предложил немедленно позвать к телефону хозяина. Ганс очень быстро оказался у аппарата. Он явно запыхался.

— Они здесь, — сообщила я. — Она привезла их в Лондон. Прости, Ганс. Она приехала на поезде вместе с Гленвиль. Я понятия не имела, что она так поступит.

На другом конце провода надолго воцарилось молчание.

— Как ты думаешь, Эфимия, если я прикажу своей жене немедленно вернуться домой вместе с детьми, она это сделает? — холодно спросил Ганс.

Поскольку Риченда уже не приняла в расчет мнение Ганса и все сделала по-своему, мне нечего было ответить. Молчание затягивалось.

— Понятно, — в конце концов сказал Ганс и повесил трубку.

Как только я вышла из своей спальни, еще из одной комнаты вылетела Риченда — как пробка из бутылки.

— Ну? — спросила она. — Что он сказал?

— Ничего.

— Он должен был что-то сказать! Он просил позвать меня к телефону?

— Нет.

Риченда сделала несколько шагов по направлению ко мне. Я отступила к дверному проему. Судя по ее виду, ей сейчас хотелось кого-нибудь встряхнуть. Я быстро огляделась и поняла, что все остальные где-то скрываются. Это было разумное, хотя и не доблестное отступление.

— Я сообщила ему, что дети находятся здесь, — сказала я. — Больше ничего. На самом деле больше ничего.

— На самом деле? — Риченда продолжала медленно продвигаться ко мне, очень напоминая разозленную жирную кошку, которой наконец удалось загнать мышь в угол. Я положила руку на дверную ручку у себя за спиной. Я была уверена, что успею сделать шаг назад и захлопнуть дверь у нее перед носом до того, как она меня коснется.

— Он спросил, вернешься ли ты, по моему мнению, домой вместе с детьми, если он прикажет.

Риченда замерла на месте.

— Прикажет мне? — Ее голос звучал на октаву выше, чем обычно. — Это ж надо такое придумать: прикажет мне! И что ты сказала?

— Что я могла ответить на такой нелепый вопрос? — произнесла я, пытаясь найти пути отхода так, чтобы Риченда не поняла, что я делаю. Она должна была или превратиться в любящую жену и сказать, что да, она поедет домой, или начать разглагольствовать, то есть, скорее, орать, что мужчины пытаются установить власть над женщинами и ими командовать. Я предполагала, что второй вариант наиболее вероятен, и сообщила: — Я ничего не ответила.