— Тетерев? Хм… давайте я сам его приготовлю!

Но Кэлибрид положил руки ему на плечи и принялся толкать его в сторону зала, где ярко пылал очаг, над которым Саманта уже расположила вертел.

— Ступай-ка лучше туда, подбрось в огонь торфа и кедровых щепок, чтобы дым был ароматнее, — проговорил Кэлибрид.

Соблазнившись перспективой после холода и дождя снаружи оказаться у горящего очага, Локрин проворчал «ну ладно» и двинулся вперед.

Так проходили теперь их вечера. После долгого дня, заполненного работами на пастбище, мужчины расходились кто куда, а затем, уже после захода солнца, снова появлялись на пороге, привлеченные дымом, клубившимся над самой высокой трубой старого особняка.

— Когда Лок в последний раз пожарил птицу, — сообщил драматическим полушепотом Кэлибрид, — я потом неделю с кровати встать не мог. Хлестало с двух концов, если вы понимаете, о чем я…

Но жалобы его были внезапно прерваны. Из зала в переднюю, со «шлепающими» звуками падая на каменный пол, полетела мокрая одежда Кэлибрида — шарф, свитер, еще один свитер, и, наконец, неподалеку от одежды звучно приземлился башмак.

— Убирайся отсюда и жри со скотиной, пока не отучишься разбрасывать повсюду свое дерьмо! — заорал Локрин.

— Не беспокойся, Лок, я все подберу на обратном пути. Я же всегда так делаю, правда, Сэм? — Не дожидаясь ответа, Кэлибрид крикнул приятелю: — Собрался всю ночь меня пилить?! Лучше набей торфа в рот да помалкивай!

Локрин прошелся по залу, подбоченившись, точно рассерженная матрона, только с рыжей бородой.

— Вот интересно, — проговорил он, — почему это у Сэм ты свои тряпки собираешь, а у нас дома их собираю я? Я что, такой чести не заслужил?

— Лок, старина, хватит кудахтать! Дождешься, что Сэм отправит тебя спать в курятник!

Саманта, которую эта сцена и развеселила, и заинтриговала, наклонилась к Каллуму и вполголоса прошептала:

— Они ругаются словно пожилые супруги.

— Ходят упорные слухи, что так и есть, — прошептал в ответ Каллум.

— Как это?.. — в недоумении протянула Саманта. И вдруг глаза ее округлились, и она на мгновение прикрыла рот ладонью. — Так вот оно что… — прошептала она, теперь уже по-новому глядя на двух забавных стариков. Их уединенная жизнь вдвоем и постоянные шутливые перебранки стали ей отчасти понятны. — Но кто из них муж, а кто жена?

В груди Каллума зарождался мощный басовитый смех, напоминавший гром над далекими Гебридами.

— Об этом мы с Торном спорим уже много лет, но никак не можем прийти к согласию, — ответил он вполголоса.

И тут Саманта вспомнила, что все еще сердита на отшельника. Она смерила его хмурым взглядом, и тот притворно потупившись, проговорил:

— Я-то полагал, что ты знаешь, кто у нас магистрат. — Он в смущении улыбнулся, и Саманта вдруг заметила, что борода его уже, словно солью, присыпана сединой.

— У нас в Америке есть пословица насчет необоснованных предположений, — пробормотала она, принимая его дары и начиная натирать птицу солью и пряностями перед тем, как нанизать на вертел.

— Какая же? — Золотистые глаза Каллума блеснули насмешкой, и Саманта поняла, что он знал эту поговорку.

— Когда думаешь, что другой человек сам все прекрасно знает, рискуешь выставить ослом и себя, и… Ну, в данном случае только себя.

— Не стану спорить, милая, не стану, — сказал Каллум.

Его басовитый смех согревал душу Саманты так же, как согревал ее тело огонь в очаге, для которого она успела набрать и наколоть дров, прежде чем разразилась буря.

Колоть дрова было нелегко, но Саманта нашла способ облегчить работу: всякий раз, взмахивая топором, она представляла себе, что опускает лезвие на ухмыляющуюся физиономию лорда Торна. С этой мыслью дело сразу пошло веселее!

Черт бы побрал лорда Торна… и этот его глубокий раскатистый баритон! А также проклятую ямочку на подбородке! Наглый ублюдок прекрасно понимал, как его внешность действовала на женщин. И он точно знал, как воспользоваться своим гибким мускулистым телом хищника и ослепительной улыбкой, чтобы лишить женщину рассудка!

«Только не меня, — мысленно добавила Саманта, поворачивая птицу на вертеле. — Во всяком случае, не в этот раз».

— Видимо, встреча с Торном прошла не совсем удачно? — осторожно предположил Каллум.

— Он якобы нашел какой-то договор об аренде столетней давности, опровергающий мою купчую. Бог знает, какой из документов поддельный. По мне, так оба выглядят как настоящие.

— Быть может, тебе пора нанять поверенного? — сказал Каллум.

Саманта кивнула. Она и сама уже об этом думала, однако, не будучи знакома с британской жизнью, не знала, хватит ли ей денег на услуги адвоката. Да и вообще не понимала, много ли у нее денег. То, что дала ей с собой Элисон, — это сколько по здешним меркам?

— Скажи, Каллум, — решилась она спросить, — а если я захочу оспорить решение магистрата, то куда я должна обратиться?

— Видимо, в Королевский верховный суд.

— Из сегодняшнего разговора я поняла, что если захочу оспорить договор об аренде и доказать, что моя купчая имеет преимущество, то мне надо предстать перед судейской коллегией магистрата. Но магистрат — Торн. Это же нечестно!

— Как ты сказала?.. Судейская коллегия?..

Заинтригованная ноткой недоверия в голосе Каллума, Саманта подняла глаза от жаркого.

— Да, именно так. А что?

Отшельник улыбнулся, обнажив на удивление белые и крепкие зубы.

— Похоже, Торн забыл тебе кое-что объяснить — или просто не счел нужным. Да, он у нас главный мировой судья. Но в судейской коллегии магистрата, что собирается четыре раза в год и юрисдикция которой простирается от острова Малл до самого Лохинвера, заседают трое.

— И что это значит?

— Что побеждает большинство. Чтобы получить решение в свою пользу, тебе нужно склонить на свою сторону двоих магистратов из троих.

У Саманты перехватило дыхание.

— А кто еще состоит в судейской коллегии?

— Один — граф-англичанин, заменивший сына Хеймиша… Ну, того из них, что был повешен за измену. Граф Нортуок, кажется.

— Ты про Черное сердце из Бен-Мора? — подсказал Локрин, подбросив в огонь брикет торфа.

— Черное сердце из Бен-Мора?.. — эхом отозвалась Саманта. — Звучит не слишком приятно.

— Ему принадлежит замок Бен-Мор на острове Малл. Не беспокойся, милая. Как судья он очень даже неплох. Быть может, не всегда судит строго по закону, но к делу подходит ответственно. Говорят, он незаконный сын старого Маккензи. Так или иначе, в своих решениях он обычно следует за лэрдом.

— За лэрдом? — снова переспросила Саманта. Все это ей совсем не нравилось. — Но ты же не хочешь сказать…

— Он говорит о Демоне-горце! — объявил Локрин.

— О нынешнем лэрде Маккензи, — поправил Каллум, бросив на Локрина предостерегающий взгляд, меж тем как Кэлибрид пихнул своего приятеля локтем в бок. — Он также известен как маркиз Рейвенкрофт. Вернувшись из своих заграничных военных походов, маркиз занял третье судейское кресло.

Саманта тяжко вздохнула. Ее надежды ухнули в пропасть.

— Если так, мне в здешнем суде делать нечего, — заметила она, откинув с лица прядь волос.

— Нет-нет, не сдавайся, — подбодрил ее Каллум. — Рейвенкрофт и Торн, как правило, ни в чем друг с другом не соглашаются.

— Потому что Торн спал с его первой женой?

Каллум неловко заерзал на своем месте, и Саманта вспомнила о том, что они с лордом Торном — старые друзья.

— Ну… гм… это тоже делу не помогло, — пробормотал Каллум.

Несмотря на жар от очага, по спине Саманты пробежал холодок, когда девушка мысленно спросила себя: «Значит, враг моего врага — мой друг, не так ли?»

— Думаешь, этого лэрда Маккензи тронут мои просьбы? — проговорила она. — Каллум, ты хорошо его знаешь?

Тут Кэлибрид протянул руку к огню и, прежде чем Саманта успела его остановить, сорвал с тетеревиного бока хрустящую поджаристую кожицу.

— Всем от Дорсета до Кейп-Рэта известно: хочешь поладить с Демоном-горцем — сначала поладь с его женой! — изрек он.

— Точно! — согласился Локрин. — Муж ее обожает и потакает ей во всем. По моему мнению, если хотите знать, это из-за величины ее… — Он сделал выразительный жест, обрисовав у себя на груди воображаемые внушительные выпуклости.

— Величины сердца! — воскликнул Кэлибрид, схватив старика за руки. — Все из-за ее огромного доброго сердца!

— Это-то верно, — закивал Локрин, пытаясь освободиться. — Но, кроме сердца, Господь наградил ее невероятно больши…

— Большой силой духа! — перебил Кэлибрид, закрыв ему рот ладонью.

— Да нет же! — вскричал Локрин, отбрасывая руку приятеля. — Я про ее большие…

Оставив всякое притворство, Кэлибрид просто шлепнул друга ладонью по лбу.

— Ты мне за это ответишь! — пригрозил Локрин.

Наблюдая за этой сценой и давясь от смеха, Саманта спросила:

— Ты про ее грудь?

— Нет-нет! — вскричал Кэлибрид.

А Локрин в тот же миг воскликнул:

— Да-да, конечно!

— Вы же знаете, мне можно все говорить начистоту, — сказала девушка.

— Как это — «начистоту»? — Локрин почесал свои лохмы. — Я ведь вроде бы ничего такого грязного не сказал…

— Начистоту — так выражаются в Америке, — рассмеялась Саманта. — Это значит — говорить искренне, все как есть. Не нужно стесняться и подбирать слова только потому, что я женщина.

— Это мы знаем, — потупился Кэлибрид. — Вот только…

— Да просто Кэл, старый дурак, решил, что ты огорчишься или начнешь завидовать, — простодушно пояснил Локрин. — Потому что у жены лэрда сиськи во какие! А у тебя… гм… ну, можно сказать, совсем никаких нет.

— Все, что мне надо, у меня есть! — возмутилась Саманта.

Три пары мужских глаз тотчас же уставились на весьма скромный вырез ее платья, и Саманта скрестила руки на груди, мысленно признавая, что впечатлить мужчин ей и впрямь нечем.

— Не думай об этом, Сэм, — решил утешить ее Кэлибрид. — Ты очень красивая!

— Это точно! — согласился Локрин.

— Глаза у тебя того же цвета, что и наш Альт-Дабхорм.

— И это правда.

— Ну, а грудь? Что грудь? Разве это в человеке главное?

— Ты не переживай, и без сисек жить можно! — добавил Локрин, но, на взгляд Саманты, это было уже лишнее.

Кэлибрид снова пихнул приятеля локтем.

— Ах ты старый болван! Еще раз рот откроешь — смотри, как бы тебе не остаться без ужина!

— Да уж, тетеревиную грудку кто-то сегодня точно не получит! — подмигнув старикам, проговорила Саманта.

Решившись наконец, взглянуть на Каллума, она заметила, что по щекам его, почти сплошь заросшим бородой, разливается румянец, а золотистые глаза искрились весельем. Хотя… Было в его глазах и еще что-то, и это «что-то» заставило ее поспешно отвести взгляд.

Жареного тетерева с зеленью и в подливе из стекшего жира, четверка ела в уютном молчании. Саманта обдумывала свое положение и пыталась понять, что делать дальше.

Даже если забыть о данном Элисон обещании, Саманта не хотела расставаться с Эррадейлом. За неделю, прожитую здесь, она успела полюбить это место. Влюбилась в этот старый дом со сложной планировкой, к которому, казалось, каждое новое поколение пристраивало что-то свое — и в просторный зал, и в холл, и в окна-бойницы… Никогда еще ей не приходилось жить в таком огромном доме! И в таком старом — быть может, старше всей ее страны.

Целые дни, с утра до вечера Саманта проводила в полях, на болотах и на берегах хрустальных озер, гоняя скот, так что возможности привести дом в порядок у нее пока не было. Даже топила она только в зале и в хозяйской спальне. Каждую ночь, завернувшись в мягкие меха, устраивалась она на каменном полу перед очагом и засыпала под уютный треск огня и пляску теней на стенах. Иногда, проснувшись среди ночи, не сразу вспоминала, где она — пылающие в очаге угли и тени вокруг создавали впечатление какого-то зачарованного царства.

Порой среди теней являлись Саманте лица ее демонов. Или ее грехи.

Конец ознакомительного фрагмента