Обессиленно упав на пол весь в поту, я медленно стал сжимать и разжимать пальцы рук. Они болели и почти не слушались. Как долго я выбивал жизнь из груши? Приведя свое дыхание в порядок, я потянулся за телефоном, чтобы проверить время. Пора выдвигаться в аэропорт. Я обещал встретить Никиту, и мы вместе отправимся к Сане в больницу.
Через час я уже стоял в холле, где ожидал своего друга. Наконец-то, показавшись, он подошел ко мне, неся в руках дорожную сумку. Мы обменялись рукопожатием.
— Как он? — сразу же спросил Никита.
— Врачи бы сразу позвонили, если бы ему стало хуже, — ответил я.
Мы сели в автомобиль, и Никита дернулся от неожиданности.
— Здравствуй, мой хороший, — поприветствовала Галина Анатольевна моего друга.
— Твою мать, — воскликнул он, оборачиваясь.
Женщина с силой ударила его по плечу.
— Не выражайся при мне, — строго предупредила она.
— Вы напугали меня, — начал оправдываться Никита. — А что вы тут делаете?
— Она посидит с ребенком, пока я отвезу ее мать вместе с нами в больницу, — ответил я за нее.
— Какой ребенок? Какая мать? Что ты несешь? — негодовал Никита.
— Тебе совсем память отшибло? — пробурчал я, выезжая с парковки.
— А-а-а, — протянул он. — А что она там забыла? Я все еще не доверяю этой женщине.
— Ты драматизируешь.
— Я просто осторожен, а ты — нет. И это реально бесит. Из нас троих у меня одного есть мозги?
— У меня нет настроения спорить с тобой, — пробурчал я, тем самым давая понять, что закончил этот разговор.
Мы подъехали к жилому комплексу, где жил Саня. Поднявшись на последний этаж, я взглянул на Галину Анатольевну. Ее глаза светились счастьем в ожидании того, что ей придется нянчиться с ребенком. Она всегда любила детей, но воспитать ей довелось только меня и брата. Иногда она возилась с Илюшей, когда они изредка приезжали с Никитой к нам домой. Я тоже любил мальчишку. Ведь он был моим крестником.
Открыв дверь квартиры, я осторожно вошел и позвал Веру. Возможно, Ксюша спала, поэтому я не стал снова звонить, чтобы не разбудить ребенка.
Девушка показалась в коридоре с малышкой на руках. Девочка прижимала к себе плюшевого динозавра. Того самого. Она грызла ему ухо и неотрывно смотрела на посетителей.
— Поедем в больницу? — сразу же спросил я.
— Ты сказал, что лучше мне не приезжать туда с ребенком, пока Саша в реанимации, — недоверчиво сказала она.
Я подошел к ним и сделал движение, чтобы представить ей людей, с которыми пришел:
— Это — Галина Анатольевна, она посидит с Ксюшей, пока ты будешь с нами в больнице. А это — Никита. Еще один наш друг. Мы поедем к Сане втроем, — пояснил я.
Вера сузила глаза, показывая, что сомневается в моих словах.
— Ты не доверяешь мне? Но ведь ты позвонила именно мне, когда Саня пропал. Он сам сказал тебе, что ты можешь на меня положиться.
— Я не оставлю ребенка с незнакомым человеком, — недоверчиво сказала она и, развернувшись, прошла вглубь квартиры.
Мы последовали за ней в гостиную. На полу были разбросаны игрушки, но Вера не спускала малышку с рук, продолжая прижимать ее к себе. Будто кто-то из нас мог наброситься на девушку и отобрать дочь.
— Галина Анатольевна вырастила меня. Я знаю ее всю жизнь. Ты можешь доверять ей.
Женщина подошла к Вере и доброжелательно улыбнулась ей.
— А чьи это сладенькие пальчики? — стала ворковать она, и малышка улыбнулась женщине в ответ.
Я напрягся, видя недовольное лицо девушки. Черт. Думал, что будет проще.
— Какая ты хорошенькая девочка, — произнесла Галина Анатольевна ласковым мелодичным голосом. — Пойдешь ко мне на ручки?
Малышка потянулась к женщине, но Вера продолжала удерживать ее.
— Я не оставлю дочь. Она без меня не уснет.
— Глупости. У меня и не такие засыпали, — успокоила она девушку. — Видишь вон того лба? Знаешь, каким капризным ребенком он рос? И ничего. Справилась.
Я закатил глаза от этих детских воспоминаний.
— Она ничего не ест, кроме… — Вера сделала паузу, глядя на нас с Никитой. — Я все еще кормлю ее грудью. Если я уеду, она останется голодной.
Она сказала это тихо, но я ее услышал.
Черт. Я ничего не смыслил в детях, и вся эта младенческая хрень была для меня как проектирование самолета. Я взглянул на друга и увидел его в глазах понимание и сочувствие. Конечно же. Он был отцом.
— А сколько ей уже месяцев? — спросила Галина Анатольевна.
— Восемь, но она ничего не ест. Чтобы я не предлагала, — ответила девушка расстроенным голосом.
Я плюхнулся на диван, потому что понял, что это надолго. Черт. На минуту представив, что у каждого из нас троих есть жены и дюжина детей, я понял, что все наши дела пойдут по одному месту только лишь потому, что мобильного графика у нас больше не будет. Кажется, теперь я стал понимать, почему отец скинул с себя воспитание меня и брата на других людей. Хотя это его не оправдывало.
Никита сел рядом со мной и устало вытянул ноги перед собой.
— Может поедем вдвоем? — тихо спросил он, наблюдая, как женщины воркуют вместе с ребенком.
— Я обещал, что отвезу ее.
— Видишь, она не хочет. Поехали.
Я качнул головой.
— Что-то мне подсказывает, что Саня будет рад ее видеть. Надеюсь, он уже пришел в сознание после операции.
Спустя полчаса долгих уговоров, Вера все же согласилась. Галина Анатольевна заняла внимание ребенка, чтобы девочка не видела, что ее мать уходит. Мы сели в автомобиль и, наконец, выехали в сторону больницы. Девушка молчала всю дорогу. Я искоса поглядывал на нее в зеркало заднего вида. Она пыталась сохранять спокойствие, но ее мелкие телодвижения выдавали нервозность девушки.
Подъехав к зданию больницы, мы вышли из автомобиля и направились в холл. Молча поднявшись на четвертый этаж, мы оказались возле стойки, где до этого утром я был вместе с Михаилом и ждал результата операции.
— Громов в какой палате? — спросил я медсестру.
— Дмитрий Сергеевич… — испуганно произнесла девушка. — Он в реанимации. Я не д-думаю, что врач позволит…
Я вздернул бровь. Если она знала меня по имени, значит ей было известно, кто я. Неужели девушка думала, что меня остановят какие-то больничные правила от того, что я хотел убедиться, что с моим другом все в порядке?
— Мне нужно позвонить врачу, — дрожащим голосом пояснила она.
— Он приходил в себя?
— Да, но сейчас он, возможно, спит.
К нам вышел хирург и одарил нас всех троих недоверчивым взглядом.
— Я не пущу всех троих в реанимацию, — строго предупредил он.
— Брось, док, — возмутился Никита. — Когда Димас лежал в там в коме, ты пускал нас двоих к нему.
— Только двое, — настаивал он.
Мой друг поднял руки в знак капитуляции.
— Хорошо, я останусь здесь, — согласился он.
Я прищурился, глядя на врача. Он смел мне дерзить. Любому другому человеку я бы оторвал голову за его тон, но с ним я не мог этого сделать. Именно этот врач спас нам троим жизнь однажды, и кто знает, сколько раз ему еще придется это делать. Поэтому я сдался, соглашаясь с дурацкими больничными правилами. Вообще по идеи в реанимацию имели доступ только близкие родственники.
Нам выдали голубые одноразовые халаты и бахилы. Одевшись, мы с Верой проследовали за медсестрой. Открыв перед нами дверь, я увидел Саню на больничной койке, подключенного к аппаратам. Из его руки торчала капельница. Он спал. Лицо моего друга было бледным.
Вера тихо приблизилась к нему и осторожно взяла за руку. Саня в ту же секунду открыл глаза.
— Я сплю? — тихо спросил он.
— Нет… — ответила девушка, садясь на стул рядом с койкой.
Я слышал, как она всхлипнула. На минуту мне показалось, что я тут лишний. Саня повернулся в мою сторону.
— Знаю, зачем ты здесь, — осипшим голосом сказал он. — Я не видел того, кто сделал это.
Было заметно, что ему трудно говорить. Поэтому я не стал выпытывать из него больше ничего. Мы после поговорим обо всем.
— Как ты себя чувствуешь?
— Жить буду, — ответил он и попытался пошевелиться.
Саня застонал от легких телодвижений и прикрыл глаза. Я взглянул на их сцепленные руки. Вера крепко сжимала его ладонь.
— Оставлю вас, — сказал я, направляясь к выходу.
Открыв дверь, я бросил последний взгляд на эту парочку. Вера уже успела наклониться к Сане и аккуратно поцеловать его. Я вышел в коридор, не понимая, как так быстро они успели перейти к подобному роду отношений. Ведь их знакомство произошло всего пару дней назад.
Хотя чему удивляться? Мы с Аней сблизились тоже за короткий срок. Если бы не гребанный Максим, уверен, это произошло бы быстрее.