— Оперативно, — прошептал я, падая обратно на подушку.

— Врачи предупредили, что тебя может стошнить, когда придешь в себя. Они сделали КТ. У тебя сотрясение.

— Ничего не помню, — тихо сказал я, вновь касаясь повязки на лбу.

— Думаю, ты отключился до того момента, как твоя башка коснулась пола.

— Девять швов, Димас. И сотрясение. Это же не шутки. Не смей больше вставать.

Я закрыл глаза, признав их правоту. Мне нужно лежать и набираться сил. Если буду геройствовать, то отомстить ублюдкам я не смогу. А это, мать его, мое самое главное желание. Даже не возвращение Ани. Это стоит вторым пунктом. Потому что я должен обезопасить нас обоих. До этого момента ей лучше продолжать скрываться.

— Есть какие-нибудь новости о ней? — спросил я Саню.

— Из Москвы она не уезжала. Больше ничего не пробивал. Хочешь, позвоню Андрею и попрошу его людей приглядывать за ней?

Я покачал головой.

— Чем меньше людей знают, где она, тем лучше. Я разыщу ее, когда избавлюсь от Новиковых.

— Мы не знаем, где спрятался старший. Использовали все наши ресурсы, но он как сквозь землю провалился.

— Мне обещали помочь.

— Он приходил?

Я молча моргнул, потому что говорить было тяжело. Меня все еще тошнило.

— Они будут его искать так же, как и заказчика твоего отца? Пять лет? У нас нет этого времени. Ублюдок может напасть исподтишка в любой момент. Не переживай, брат, мы организовали тебе лучшую охрану. Каждый медработник проходит осмотр перед тем, как зайти сюда. Здесь ты в безопасности.

— Что там дома?

— Да все так же, — ответил Никита скучающим голосом. — Галина Анатольевна все к тебе рвется. Михаил ее не пускает.

— Передавай ей от меня привет.

— Не волнуйся, Димас. Мы со всем справиммся, пока ты здесь. Твоя задача — выздоравливать.

— В делах проблем нет?

Друзья оба покачали головами.

— Все спокойно.

— Слишком, блять, спокойно, — выпалил Саня, на что Никита пронзил его взглядом.

— А что? Я не прав? Меня уже начинает бесить эта нагнетающая обстановка. Я реагирую на каждый шорох. Теперь даже на свиданиях мои главные атрибуты — презервативы и оружие.

— Уверен, что тебе это идет только на пользу. Девушкам нравятся опасные парни, — ухмыльнулся я и тут же скривился от тупой боли в голове.

Твою ж мать.

На любое движение мой мозг реагировал молниеносно. На мгновение я пожалел, что не умер две недели назад. Как долго это будет продолжаться?

— Я привык соблазнять их другими вещами, — улыбнулся мой друг и откинулся в кресле.

— Мы пойдем, — сказал Никита. — Обещай не геройствовать больше. Хорошо, брат?

— Валите, — выдохнул я и закрыл глаза.

Нужно еще поспать, потому что эта тупая боль становилась невыносимой.

— Мы зайдем к тебе завтра.

Друзья оставили меня одного.

Я закрыл глаза и увидел перед собой Аню. Ее светлые волосы развевались на ветру. Девушка смотрела на меня с улыбкой. Изумрудные глаза блестели от счастья, потому что они были направлены на меня. Я подошел к ней и обхватил ее лицо ладонями. Аня была мягкой и нежной. Именно такой я ее запомнил. Казалось, даже спустя столько времени, мои губы горели от последнего поцелуя, который мы разделили.

Черт.

Я должен сделать все, чтобы она была в безопасности.

Глава 2

Дмитрий

Меня продержали в больнице еще две недели. И каждый день я старался быть хорошим мальчиком, потому что никакой другой самодеятельности мне бы никто не позволил.

Я переступил порог дома, и на меня накинулась с объятиями Галина Анатольевна. Ее голова едва доставала мне до ключицы, но все же это не помешало женщине сковать меня мертвой хваткой за талию.

— Димочка, родной… Как же я волновалась.

Она уткнулась мне носом в грудь и заплакала.

— Я ведь дома уже. Чего плакать? Все хорошо, — успокоил я ее.

Галина Анатольевна отшатнулась и махнула кухонным полотенцем, ударив меня по лицу.

— Сколько я еще должна оплакивать жителей этого дома? Дима, когда ты уже возьмешься за ум? Хочешь лечь с ними рядом в соседней могиле?

Она не унималась, причитая о том, что никогда не жила в спокойствии, как стала работать здесь. Михаил положил ей ладони на плечи, тем самым давая понять, что пора заканчивать свою тираду.

— Димочка, ты голоден? Я знаю, что у тебя диета сейчас. Полдня готовила.

— Я не хочу есть пока что. Чуть позже.

Поцеловав ее в щеку, я отправился наверх. Мне хотелось лечь, наконец, на свою собственную кровать и не шевелиться. Проходя по коридору, я остановился у двери Роминой спальни. На мгновение я заколебался. Набрав полную грудь воздуха, я потянулся за ручкой и вошел внутрь.

Комната совершенно не изменилась с моего последнего пребывания здесь. Я приказал, чтобы никто не смел сюда входить и что-либо переставлять.

Обойдя пространство, мой взгляд упал на рюкзак брата. Скоро начнутся занятия в школе, на которые он уже не сможет отправиться. Роме предстояли экзамены в 11 классе, поступление в университет. Но теперь это стало невозможным.

Я лег на его кровать, тупо уставившись в потолок. В последний раз я застал брата в таком положении, когда он накурился.

«Что он видел там?»

«О чем думал?»

Я пытался достучаться до него, но Рома сам решил свою судьбу. Но все же сожаление о том, что я мог сделать для него больше, будет преследовать меня до конца жизни.

* * *

Проснувшись под вечер, я поднялся с кровати, осознавая, что уснул в спальне брата. Последнее время сон составлял неотъемлемую часть моей жизни. Организму требовалось восстановление, и я давал его. Моей главной целью была месть, поэтому я должен полностью выздороветь. Каждое движение все еще приносило дискомфорт. Ранение в грудь имело свои последствия. У меня появлялась отдышка, даже когда я просто поднимался по лестнице. О моем возвращении к спорту пока что и речи быть не могло.

Я спустился вниз, чтобы перекусить. Мне была показана строгая диета. Она должна помочь восстановлению организма, и нельзя было нагружать ЖКТ из-за ранения в живот. После Сирии я несколько месяцев питался пресными кашами.

Галина Анатольевна кормила своего мужа на кухне. Увидев меня, она принялась хлопотать и надо мной.

— Садись, мой хороший. Тебе нельзя голодать так долго. Ты спал?

Я слегка кивнул и сел рядом с Михаилом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Пойдет, — буркнул я.

Передо мной появилась тарелка овсянки с порезанным бананом. Я скривился и закатил глаза.

— Сынок, ну что я могу поделать? Никита передал строгие наставления от врача. Мне самой больно на тебя смотреть. Ты очень сильно похудел, но тебе нельзя пока что ничего тяжелого.

Я принялся поглощать еду, пытаясь не обращать внимания на пресный вкус. Ненавижу каши.

— Я готов продать душу за хороший стейк и виски, — пробурчал я между ложками.

— Может быть, пару месяцев трезвого образа жизни отучат тебя от этой дряни. Мне не нравится, когда ты пьешь.

— Я же не алкоголик.

— Настоящий алкоголик никогда не признает своих проблем.

Я закатил глаза. Она была мне настоящей матерью. Галина Анатольевна вырастила меня с рождения. Мне всегда импонировала ее опека, потому что это был единственный человек в доме, который любил и поддерживал меня.

— Пацаны сказали, что в делах все спокойно. Что ты скажешь? — поинтересовался я у Михаила.

Как только он открыл рот, его жена хлопнула по столу ладонью.

— Никаких разговоров за столом. Особенно о делах.

Мы оба ухмыльнулись и продолжили трапезу. Хотя судя по моей тарелке, это можно было назвать только способом поддержания жизненных сил.

* * *

Мы отправились в сад. Расположившись в беседке, Михаил закурил.

— Я вижу, что тебя что-то гнетет. Говори давай. Парни от меня что-то скрывают. У меня чуйка на вранье.

— Знаю… — пробурчал он, делая затяжку.

Я вопросительно посмотрел на него, пока он собирался с мыслями.

— Черт… Поверить не могу, что этот маленький говнюк больше не шастает здесь.

— Твою мать, — процедил я сквозь зубы. — Ты же не о Роме хотел поговорить.

Михаил сделал еще одну затяжку, пока обдумывал свои следующие слова.

— К черту! Ты все равно скоро узнаешь.

Я поставил локти на стол и пронзил его взглядом.

— На той неделе начались диверсии. Еще одна взорванная фура. Систему безопасности нашего дома пытались взломать, но мы быстро среагировали. Никита совсем сошел с ума от беспокойства, когда нашел в спальне Ильи фото могилы Марины. Кто и как туда мог забраться — непонятно. Он вывез его с матерью и Глебом за границу. Никто не знает куда. Даже я. Он не доверяет никому из наших людей. Да я и сам понимаю, ведь среди нас крысы. Парни рассказали мне про Дэна.

Я был в полнейшем шоке от его слов. Мне казалось невероятным то, что я только что услышал.

Какого хера?!

То, что я был прикован к постели, не означало, что меня нужно было держать в неведении.

— Успокойся. Они бы винили себя в том, что ты начнешь геройствовать и сбежишь на хрен с больницы. Парни рассказали бы тебе обо всем, но чуть позже.

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и тут же появилась тянущая боль в груди. Я провел по тому месту рукой и поморщился.