Сердце Даниэлы потянулось к подруге. Не было способа узнать правду. Дэни не могла освободиться от навязчивой мысли — если Каро увидит этого мужчину, то опять полюбит его.

— Ты не должна терять надежду. Ты поверила ему однажды, и ты не дура.

Каро вытерла глаза, прерывисто вздохнув.

— Вы правы. — И, желая избавиться от тревожных мыслей, тряхнула головой. — Извините, я знаю, что это глупо, но я так скучаю по нему.

Дэни взяла ее тонкую руку.

— Ты не должна мучить себя, дорогая. Придет время, и все уладится.

Каро кивнула. Ее глаза снова остановились на зеленом платье. И она улыбнулась:

— Во всяком случае, одна из нас сегодня точно может улучшить свое настроение.

Подойдя ближе к кровати, Даниэла взяла платье, которое она купила, потворствуя капризу, когда подбирала новый гардероб.

— Я думаю, оставим распущенные волосы, — сказала она, вынимая шпильки.

Каро, приподняв брови, покачала головой.

— Бедный герцог! Хотела бы я хоть одним глазком посмотреть на это.

Дэни снова взглянула на платье, любуясь тем, как переливается атласная ткань при свете ламп, как мерцает греческий рисунок, вышитый золотой нитью.

— Кажется, сегодняшний вечер обещает быть более интересным, чем предыдущие.

Глава 19

В темно-бордовом сюртуке и серых бриджах Рейф ждал до последней минуты, когда придет время спуститься на ужин. По его просьбе он был сервирован в роскошной большой столовой, где ему и Даниэле предстояло сидеть за длинным столом розового дерева, украшенным инкрустацией и рассчитанным на двадцать четыре персоны. Над головой сияла позолотой искусная резьба. Три хрустальные люстры висели над столом, и пламя полыхало в огромном мраморном камине.

Рейф обычно предпочитал более интимную атмосферу Желтой гостиной, но после визита Корда приказал подать ужин в этой комнате. Хотя он не зашел так далеко, чтобы сидеть от Даниэлы в дальнем конце стола, он решил, пока не узнает правду об истории с ожерельем, отказаться от близости, которую позволял себе в отношении жены до этого.

Рейф стоял у подножия лестницы, ожидая, когда появится Даниэла, чтобы проводить ее в столовую, стараясь не думать об ожерелье и о том, что может значить его исчезновение. Хотя он не корил жену за потерю, Рейф хотел, чтобы она доверяла ему настолько, чтобы могла признаться во всем. В глубине души он был убежден, что рассказанное ею не было полной правдой.

Бросив взгляд на часы над входом, Рейфел вздохнул. Даниэла не была наивной и юной женщиной, в которую он влюбился пять лет назад. Сейчас она стала другим человеком, которого он толком не знал и потому не мог отбросить сомнения.

Мягкий звук шагов наверху привлек его внимание. Он поднял глаза и увидел, что Даниэла спускается по мраморным ступеням.

На мгновение он замер. В элегантном вечернем платье из изумрудного атласа она выглядела богиней, сошедшей с небес. Желание обдало его жаром, и его чресла болезненно напряглись. Когда она подошла ближе, он едва удержался оттого, чтобы не броситься к ней навстречу, взять ее на руки и отнести в постель.

Он стоял как громом пораженный и смотрел на нее, словно вчерашний школьник. Она распустила волосы, что делала довольно редко, заколов их с одной стороны жемчужным гребнем и оставив всю прочую массу свободно струиться по спине. Он вспомнил, как эти шелковистые локоны ласкали его кожу, бриджи стали тесны ему. Даниэла подошла с улыбкой:

— Я просто умираю с голоду. А ты?

Во рту пересохло. Его глаза остановились на роскошном бюсте, который не могло утаить слишком глубокое декольте.

— Кажется, и я ужасно проголодался.

Мягкий атлас облегал высокую грудь, открывая соблазнительную ложбинку, и он хотел спустить платье с ее плеч, обнажить роскошную грудь и прижаться к ней губами.

— Так мы идем ужинать? — спросил он.

— О, конечно. — Она просунула руку ему под локоть, прижимаясь к нему. Его мужское достоинство тут же отреагировало, и Рейф едва сдержал стон.

В столовой он усадил ее справа от себя, а сам сел во главе стола. Хотя он выбрал эту просторную комнату, чтобы сохранять дистанцию между ними, сейчас ему казалось, что она чересчур далеко.

— Я говорила с поваром, — сказала Дэни. — Сегодня у нас будет жареный гусь.

Рейф посмотрел на нее, чувствуя мощный толчок вожделения, и подумал, что его «гусь» уж точно готов. Даниэла всегда была непреодолимым искушением, и не было никакой возможности отказаться от нее в этот вечер. Если бы не лакей, стоявший у стены и готовый услужить в любую минуту, то он скинул бы со стола все эти чертовы блюда, уложил ее на середину и…

Она убрала локон золотисто-рыжих волос с плеча и потянулась вперед, чтобы сесть более удобно на стуле с высокой спинкой. На мгновение ее платье приоткрылось, и ему показалось, что блеснул розовый бутон соска. Конечно, нет, говорил он себе, но это уже не имело значения.

Воображение разыгралось, кровь забурлила, и голова пошла кругом.

— Пожалуй, я выпью вина, — как ни в чем не бывало сказала она.

Один из лакеев бросился вперед, чтобы исполнить ее желание. Пока он наливал вино в тяжелый хрустальный бокал, Даниэла вытащила салфетку из золотого кольца и разложила ее на коленях. Взгляд лакея замер на секунду на ее прелестной груди, и Рейф чуть не вскочил со стула. Он едва не выкинул любопытного беднягу из столовой. Ухватить бы его за голубую атласную ливрею и ударить в лицо!

Рейф вовремя сдержался, заставил себя дышать поглубже и медленно приходил в себя. Этот парень совсем зеленый. И Рейф не идиот. Он помнил слишком хорошо, куда привела его ревность. Если бы он не хотел так сильно Даниэлу, не ревновал ее столь дико, он бы выслушал ее в ту ночь, вместо того чтобы на целых пять лет лишить радости и ее, и себя. Это была ошибка, которую он больше никогда не повторит.

Ужин продолжался, одно блюдо сменяло другое. Они все были на один вкус для Рейфа, который не мог выбросить из головы Даниэлу.

— Как подвигаются приготовления к балу? — небрежно спросил он, стараясь не выдать себя голосом.

— Твоя матушка определилась с датой — в следующую пятницу. Парламент еще не будет созван, поэтому в городе не будет так много народу, как в начале года. Она хочет, чтобы мы непременно вернулись в общество.

— Ты очень нравишься моей матери.

— Еще бы, она ненавидела меня более пяти лет.

Он пожал плечами.

— Она мать, готовая всегда встать на защиту сына.

— Она верила, что я обидела тебя. Да?

Его грудь напряглась, когда ужасные воспоминания пронеслись в голове.

— Смертельно.

Дэни отвернулась.

Они сменили тему, говорили о холодной декабрьской погоде, о статьях в утренней газете, то есть вели скучный разговор, хотя все, что он хотел сделать, — это поднять ее со стула и отнести в постель. Каждый раз, стоило ему подвинуться на стуле, и он ощущал неудобство от своего невероятного возбуждения.

Лакей подошел, привлекая их внимание к блюду с вишневыми пирожными, которые поставил передними. В центре каждого пирожного на возвышении из взбитых сливок темнела вишня на тонком стебле.

Даниэла ухватила стебелек двумя пальцами и вынула вишню из пирожного. Закинув назад голову, она слизнула крем с основания вишни. Ложка Рейфа замерла на половине пути. Высунув язык, Даниэла снова облизала вишню, затем медленно взяла ее полными влажными губами. Ложка Рейфа со звоном опустилась на блюдце, он тяжко вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Я думаю, мадам, мы закончили с десертом.

— О чем ты?

Рейф схватил ее за руку и поднял на ноги.

— Ты хочешь сладкого? Что ж, пожалуй, я могу дать тебе это. — Обхватив ее колени, он поднял ее и, прижав к груди, понес к двери, не обращая внимания на изумленные лица лакеев.

Даниэла обхватила руками его шею.

— О Боже, Рейф. Что ты делаешь?

— Думаю, ты знаешь. Если нет, я с радостью покажу тебе, как только мы доберемся до постели.

Она прильнула к нему, но он не думал, что она боялась. Сильный прилив вожделения закружил его. И ее тоже?

Даниэла крепко обнимала его за шею. Она вскрикнула, когда он отворил спальню, внес ее туда и ногой захлопнул Дверь. Только тогда он поставил ее на ноги, склонил голову и впился губами в ее рот. Ее голова закружилась. «О Господи, я приручила тигра!»

Но все мысли исчезли, потому что Рейф продолжал целовать ее. Его язык проник в глубину ее рта, его горячее сильное тело прижималось к ней. Ответный огонь желания объял ее, и она отдалась целиком его власти.

Прижимая ее к двери, он ловким движением пальцев расстегнул несколько пуговиц на спине ее платья, что позволило ему добраться до ее груди. Склонил голову, и она ощутила там его горячие губы, его зубы, осторожно покусывающие ее соски. Поток желания теплом разливался внизу живота, и она невольно прогнулась, прижимаясь к нему.

Рейф поднял подол ее платья, и его рука проникла под юбку. Изумрудный атлас холодил кожу, и она начала дрожать.

— Я хочу тебя, — сказал он. И его горячее дыхание обожгло ее шею. — Здесь и сейчас. — На мгновение их взгляды встретились. Ни равнодушия, ни печали больше не было в его глазах. Нет, теперь в их синеве горел огонь желания, а все его лицо выражало решимость.

Дэни ахнула, когда он впился губами в ее рот, страстно и сильно, посылая дрожь по всему ее телу. Он задрал подол платья до талии и, справившись с кружевом нижних юбок, нашел то, что искал. Его пальцы коснулись ее нежной плоти и стали осторожно ласкать ее…

Она была влажной, горячей и трепетала под его ласками. Это было то, чего она хотела, чего добивалась, надев это платье. Ей не пришло в голову демонстрировать по отношению к нему холодность и равнодушие, дабы наказать его. Безумие охватило ее, и она умирала от страсти.

Как и он, как и он…

Он просунул ногу меж ее колен и немного поднял ее. На какой-то момент грубое сукно его бриджей коснулось ее шелковой кожи.

Она прижалась к нему. И начала расстегивать пуговицы на бриджах, слыша его стоны. Он закончил ее работу и освободил свой мощный жезл, и она обхватила его пальцами. Рейф был крупным мужчиной, и эта часть его тела была большой и твердой от возбуждения. Дэни застонала, когда он раздвинул ее ноги, приподнял ее и вошел в нее одним ловким сильным движением. Удовольствие растекалось по телу, она отдавалась ему, чувствуя его каждой своей клеточкой.

Большие руки Рейфа обхватили ее ягодицы, прижимая ее навстречу своим ударам, и страстное желание почувствовать высшее наслаждение подгоняло ее. Зажав в кулак ее волосы, он целовал ее в губы, продолжая наносить сильные удары, которые доставляли удовольствие обоим.

— Расслабься, — произнес он низким хриплым голосом, и ее тело послушалось, стало невесомым и улетело… Несколько минут спустя Рейф последовал за ней, его мускулы напряглись в последнем усилии, и громкий стон исторгли уста.

Секунды бежали, но они не двигались. Рейф все еще был внутри нее, она обнимала его за шею.

Затем он отпустил ее и отошел. Она расправила юбку.

— Я не сделал тебе больно?

Даниэла покачала головой:

— Нет. — Ее тело все еще дрожало от наслаждения. Рейф отвернулся. Он потерял контроль, но не жалел об этом. Он застегнул пуговицы бриджей.

— Еще рано, — сказал он холодно. — Пожалуй, поеду в клуб.

Проклятие… Как обидно слышать такое после того, что было между ними! Сладкое, божественное соитие… Борясь с желанием остановить его, Дэни заставила себя ответить в той же непринужденной манере:

— У меня есть очень интересная книга. Пожалуй, я почитаю, прежде чем лечь спать.

Они оба были корректны и цивилизованны, хотя всего лишь минуту назад умирали от страсти.

Рейф вежливо поклонился и направился к двери.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогой, — ответила Даниэла. Она смотрела, как он идет к двери спальни, и все ее нутро клокотало от обиды и ярости. Она хотела закричать, завопить… Швырнуть в него чем-нибудь, остановить его, повиснуть на нем… И сама не понимала почему.

Но она взяла себя в руки, повернулась и пошла в свои апартаменты. Позвонила в колокольчик и попросила, чтобы приготовили ванну, надеясь, что вода успокоит ее.

Почему он ушел?

Последние приготовления к балу достигли своего апогея. Каждый старался помочь. Тетя Флора решила побыть в Лондоне еще несколько недель, вместо того чтобы отправиться в свое загородное имение.

— Даже если Каро поедет со мной, — говорила она, — нам будет недоставать тебя, моя душечка. А если я останусь, то смогу продолжить работу с сиротами.

— Будет замечательно, если вы задержитесь в городе, тетя Флора. И я с радостью помогу вам с детьми. — Дело, которое всегда нравилось Даниэле.

Она и тетя Флора посещали сиротские приюты дважды в неделю, а в рождественские праздники собирались обеспечить каждого ребенка подарком. Дети, находящиеся под опекой Общества вдов и сирот, были прилично одеты и всегда сыты.

Мейда Энн и маленький Терри были особенно дороги Даниэле, хотя каждый раз, обнимая их, она вспоминала с сожалением, что у нее никогда не будет своих детей. Она хотела поговорить с Рейфом, позволить ей взять ребятишек в дом, но Рейф ожидал появления на свет собственных отпрысков, и страх, что он может узнать ее секрет, удерживал ее от разговора.

Наконец подошел вечер бала.

Шеффилд-Хаус, огромный и один из наиболее роскошных особняков Лондона, имел чудесный бальный зал, который занимал полностью третий этаж в восточном крыле дома.

Натертые полы, отражаясь в настенных зеркалах, отбрасывали свет сотни восковых свечей, горевших в серебряных канделябрах и в величественных хрустальных люстрах на потолке.

Первые гости должны были вот-вот появиться, и нервы Даниэлы напряглись до предела. Весь Лондон на все лады обсуждал одну тему — герцог Шеффилд женился на женщине, которую когда-то бросил. Но к счастью, после возвращения из Америки они редко выходили в свет. После бала все может измениться.

Даниэла бесцельно бродила по спальне, наблюдая за стрелками бронзовых часов на мраморном камине и втайне желая, чтобы ей не нужно было выходить из этой комнаты. Когда раздался стук в дверь, она решила, что это пришла Каро бросить на нее последний взгляд. Но, отворив дверь, увидела на пороге вдовствующую герцогиню.

— Я могу войти?

— О, конечно, ваша светлость. — Даниэла отступила в сторону, пропуская герцогиню в комнату. На Мириам Сондерс было темно-бордовое платье, украшенное бриллиантами. Такие же камни сияли в ее волосах, уложенных короной на голове, ярко выделяясь на фоне ее темных, тронутых сединой волос.

Она окинула Дэни придирчивым взглядом.

— Прелестно выглядишь, моя дорогая. Настоящая герцогиня, ничего не скажешь.

Этот комплимент дорогого стоил. Услышать такое от матери Рейфа!

— Благодарю.

— Рейфел ждет нас. Я просто хочу, чтобы ты знала, как я рада твоему появлению в нашей семье.

Даниэла понимала: ей следует сказать, что она не менее счастлива, выйдя замуж за Рейфа, но слова застряли в горле. С того вечера, когда она надела изумрудное атласное платье и они занимались любовью, Рейф ни разу не пришел к ней в спальню. Большинство ночей он проводил в клубе и возвращался под утро.

— Благодарю, — ответила она, изобразив на лице вежливую улыбку.

— Есть еще одна причина, по которой я хотела увидеть тебя.

— Да.

— Вы женаты уже несколько месяцев Я думаю, достаточно… То есть я хочу спросить ты не беременна?

Ей стало трудно дышать Она стояла, не находя слов, пораженная тем, что мать Рейфа коснулась такой деликатной темы.

— Я понимаю, что не должна была спрашивать, ведь ты сообщила бы сама. Но это так важно, чтобы у Рейфа был сын.

Дэни отвернулась к окну. Иметь ребенка было ее заветной мечтой, но, увы, этому не суждено сбыться. Она почувствовала, как глаза щиплет от слез, и быстро заморгала, не давая им пролиться. Еще не хватало, чтобы мать Рейфа увидела.

— Нет. Мы женаты несколько месяцев, но большую часть времени мы просто знакомились друг с другом. — Она надеялась, что Мириам не заметит, как загорелись ее щеки. Ее интимные отношения с Рейфом едва ли были подходящей темой для обсуждения с матерью мужа.

Герцогиня понимающе кивнула:

— Да, конечно. Надеюсь, что ты не расскажешь о моем маленьком допросе Рейфелу. Он не одобрит моего вмешательства в его личную жизнь.

Дэни подумала, что здесь она солидарна с мужем.

— Я никогда не стану рассказывать об этом, ваша светлость.

Вдовствующая герцогиня кивнула, казалось, довольная ответом.

— Думаю, нам пора спуститься вниз. — Она еще раз окинула Даниэлу внимательным взглядом. — И ты не должна беспокоиться, моя милая, я уверена, со временем все будет так, как должно быть.

Нет, так, увы, не будет. Она никогда не сможет дать Рейфу сына, и его мать не простит ей этого.

Стараясь подавить отчаяние, Дэни последовала за герцогиней к выходу. Они миновали коридор, освещенный полудюжиной позолоченных канделябров, и направились к парадной лестнице.

Рейф нетерпеливо расхаживал из угла в угол у основания лестницы Гости уже начали прибывать. Чем скорее они провернут это дело, тем лучше.

Посмотрев наверх, он увидел мать и жену, которые спускались по мраморным ступеням. На Даниэле сегодня было темно-синее бархатное платье, подчеркивающее ее тонкую талию и стройную фигуру. Страусовое перо украшало высокую прическу, а на руках — длинные лайковые перчатки.

Хотя она была одета более сдержанно, чем в тот вечер, когда они занимались любовью, сердце Рейфа тут же ускорило свой бег. Эта женщина сводила его с ума одним своим видом. И как он ни осаживал себя, желание обладать ею никогда не утихало.

Только записка, которую он получил вчера днем от Джонаса Макфи, удержала его оттого, чтобы зайти к ней в спальню этой ночью.

Макфи сообщал, что ему удалось узнать, кто тот мужчина, который украл ожерелье невесты Он прибыл из Америки на «Орфее», который пришвартовался в Ливерпуле, где и было обнаружено ожерелье Согласно сообщению, мужчина был арестован.

На следующий день Макфи собирался вернуться в Лондон Он назначил встречу на вечер, и Рейф с нетерпением ждал, что сыщик расскажет ему. Хотя в записке содержалась небольшая информация, тон ее, как казалось Рейфу, не предвещал ничего хорошего. Он не может расслабиться, пока не узнает, что произошло в те последние дни в Америке, прежде чем они поднялись на борт корабля.

Он вздрогнул, обнаружив, что Даниэла стоит рядом с ним.

— Ты восхитительно выглядишь сегодня, Даниэла. — Он вежливо наклонился к ее руке, затянутой в белую перчатку.

— А вы необыкновенно красивы, ваша светлость.

Их взгляды встретились. Он смотрел в ее изумрудные глаза и молился про себя: Господи, сделай так, чтобы у нее не было никаких секретов от него, чтобы его чувство к ней могло расти, не принося ему сомнений и боли.

— Гости уже появились, — сказал он. — Пора занять наши места.

Она кивнула и улыбнулась, но он тут же подумал, что ее улыбка выглядит не очень естественно. Он представил себе, каково ей встречаться с людьми, которые пять лет выказывали по отношению к ней одно презрение, и внезапно защитные инстинкты ожили в нем.

Он легко поцеловал ее в губы и прошептал на ухо:

— Не нужно беспокоиться, дорогая. Ты герцогиня Шеффилд, которой должна была стать еще пять лет назад, и после сегодняшнего приема весь Лондон смирится с этим фактом.

Она проглотила комок, застрявший в горле, взглянула на него с благодарностью и отвернулась. Но он успел заметить, как блеснули слезы в ее глазах.

И тогда его решение еще более окрепло.

— Я здесь, дорогая. Я не оставлю тебя. — И в этот момент он понял, как глубоко он очарован ею. Это открытие испугало его, но он не видел выхода. Рейф вздохнул и приготовился пережить долгий вечер.