Глава 21

— Ума не приложу, — сказала Даниэла, обращаясь к Каро, — что мне делать? Уговариваю себя, что это даже хорошо, что Рейфел соблюдает дистанцию. Но он мой муж, и я хотела бы, чтобы было по-другому, ну хотя бы чтобы мы были друзьями.

Каро вскинула на нее глаза, и Даниэла покраснела, сидя на стуле перед зеркалом. Она и Рейфел не могут быть друзьями, они страстные любовники. Или по крайней мере были таковыми.

— Герцог сам не свой со дня бала, — тихо проговорила Каро, проводя щеткой по волосам госпожи. — Попробуйте узнать, в чем причина, может, тогда ваши отношения наладятся?

Дэни уже приготовилась ко сну, на ней была тонкая ночная сорочка, распущенные волосы спускались на плечи. Она хотела было ответить, но резкий стук в дверь прервал их разговор.

— Я открою, — сказала Каро, направляясь к дверям, думая, что это одна из горничных.

Но не успела она дойти до двери, как та распахнулась и Рейфел ворвался в комнату. Губы твердо сжаты, темно-синие глаза, казалось, стали еще темнее.

— Извините нас, мисс Лун.

Сердце Дэни подкатило к горлу. Каро поймала ее тревожный взгляд и чуть не бегом направилась к двери.

— Доброй ночи, ваша светлость. — Дверь беззвучно затворилась.

Рейф окинул жену быстрым взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Он был явно чем-то взволнован, одна Щека нервно подрагивала.

— Ты собиралась лечь… — сказал он таким тоном, словно это не случалось каждый день.

— Нуда… Я не ожидала, что ты присоединишься ко мне. Я… Я думала, ты не делал это в последнее время, так что… — мямлила она, не в силах остановиться.

— Да?.. — Его синие глаза по-прежнему смотрели враждебно, но в них появилось еще что-то, то самое нетерпеливое желание, которое всегда вспыхивало между ними.

— Да, но ты действительно вел себя так в последнее время, что…

— Это время слишком затянулось. — Он подошел к ней, поднял ее со стула и крепко обнял.

Его губы обрушились на ее губы, и минуту-другую она просто не могла говорить. Она знала, он рассержен и пришел в ее комнату не для того, чтобы заниматься любовью. Но сейчас, когда он целовал ее, стало ясно, что его намерения изменились. Прижимаясь к ней всем телом, он заставил ее почувствовать его невероятное возбуждение. От него слегка пахло бренди и еще чем-то неуловимым, но очень мужским, что и было Рейфом. Когда его поцелуй стал настойчивее, когда его язык проник в ее приоткрытый рот, тот огонь, который был между ними, вспыхнул с новой силой. И теперь не осталось никаких сомнений, для чего он пришел.

Дэни обняла его за шею и поцеловала в ответ, сплетая свой язык с его языком и слыша его стоны. Его руки нашли ее грудь, и он начал ласкать ее через тонкую ткань сорочки. Неосознанно Дэни прогнулась, прильнула к нему, отдавая себя в его руки, прижимаясь нежными сосками к его ладоням, словно котенок, ищущий ласки.

— Тебе нравится это, да?

Робкий стон вырвался из ее уст, и дрожь желания пробежала по телу.

— Я помню тот первый раз, когда я прикоснулся к тебе вот так, — продолжал он, — в тот день, в яблоневом саду. Стоит мне закрыть глаза, и я вспоминаю, как ты дрожала, совсем как сейчас.

Рейф поцеловал ее снова, и желание забурлило в крови. Она чувствовала, как его руки гладят ее ягодицы, прижимая ее к выпуклости под его бриджами. Он был крайне возбужден, но и она не менее. Сейчас все проблемы остались позади, и стало совершенно не важно, что происходило между ними… Она хотела одного — чтобы он взял ее.

Он развернул ее лицом к зеркалу. Теперь она могла видеть их обоих, и сознание, что еще минута — и они будут единым целым, возбуждало ее так сильно, что голова шла кругом.

Тем временем он спустил сорочку с ее плеч; тонкий батист, скользнув по бедрам, упал к ее ногам.

— Обопрись о стол, — скомандовал он.

Его руки крепко держали ее за бедра, наклоняя вперед. В зеркало было видно, что он стоит за ней — высокий, темноволосый, глаза синие-синие, и в том, что она абсолютно голая, а он одет, было тоже что-то эротичное и возбуждающее.

— Я никогда еще не брал тебя так, — чуть задыхаясь, проговорил он, — но всегда хотел. — Его взгляд встретился с ее взглядом в зеркале, гипнотизируя ее. Тем временем его руки продолжали поглаживать ее ягодицы. — А теперь раздвинь ноги. Вот так.

Она задрожала от предвкушения. Его глаза обещали удовольствие, и она верила, что он даст ей его. Но твердая складка его губ выдавала тот гнев, который лежал за внешней сдержанностью.

— Я не думаю…

— Делай то, что я говорю.

От этого сексуального властного тона она задрожала еще больше. Жар вспыхнул меж ее ног, желание зажглось в крови. Она сделала то, что он требовал. Почувствовала, как его Руки пробежали по ее ягодицам, скользнули между ее ног, и он медленно, но уверенно вошел в нее.

Удовольствие растекалось по животу сладкой истомой. Когда она ощутила, что он проник в нее глубоко, то прогнулась в спине, и их взгляды вновь встретились в зеркале.

Рейф сжимал ее бедра, удерживая на месте, чтобы глубже погрузиться в ее святая святых, взять ее сильно и грубо, нанося удар за ударом. Его собственное желание разрасталось, и ее тело жадно принимало его. Ее глаза закрылись, когда пришло облегчение, но Рейф не остановился, пока она снова не ощутила пик наслаждения. Только тогда он позволил себе закончить, и низкий стон вырвался из его груди.

Какое-то время они стояли неподвижно. Она, опираясь о стол, он позади нее. Она почувствовала, как он вышел из нее, и, взглянув в зеркало, увидела, что его лицо вновь обрело суровое выражение.

Взяв голубой пеньюар с банкетки в ногах кровати, Рейф передал его Даниэле, а сам застегнул бриджи, приводя себя в порядок. Дэни быстро накинула пеньюар и затянула пояс.

Рейф смотрел в окно.

— Я не думал, что это случится. — Его интонация явно выражала сожаление. Он потерял самообладание и презирал себя за это. Но Дэни ни о чем не жалела и ненавидела его так называемый самоконтроль.

— Если ты не хотел заниматься со мной любовью, тогда зачем ты пришел?

Засунув руку в карман темно-вишневого сюртука, он вытащил алый атласный футляр.

— Я думаю, это принадлежит тебе?

О Господи! Ожерелье! Она задрожала, открыла рот, чтобы сказать… Но во рту пересохло, и она не могла отыскать нужные слова.

— Ожерелье?

— Кажется, ты удивлена, не так ли? — Он вытащил жемчужную нить из ее хранилища, и ожерелье повисло на его длинных холеных пальцах.

— О… конечно. Я удивлена.

— Потому что его украли?

— Почему, нет…

— Значит, что-то еще? Может быть, ожерелье вовсе не было украдено, и ты удивилась, потому что мужчина, которому ты дала его, по-видимому, вернулся в Англию и до сих пор не навестил тебя?

Ее мозг отказывался работать. Что он говорит? Что, ради всего святого, он имеет в виду?

— Я… Я не понимаю, о чем ты?

— Значит, он контактировал с тобой?

— Нет! — Он говорит о Роберте. О Господи, он каким-то образом узнал ее роль в исчезновении Роберта и пришел к выводу, в котором не было ни на йоту правды. Ее сердце стучало как бешеное. — Я могу себе представить, что ты должен был подумать, но это не так, как тебе кажется.

— Не так?

— Я признаюсь, что отдала ожерелье Роберту, но только потому, что у него не было никого, кто бы мог помочь ему.

— Ах, Роберт? Ты назвала его так? Вы так близко знакомы?

— Нет, о Господи… — Едва сдерживая слезы, она отвернулась, чтобы не видеть этих разгневанных глаз, и отчаянно пыталась придумать, что она должна сказать. — Ты… Ты давно узнал?

— Корд принес мне жемчуг несколько недель назад. — Он убрал ожерелье в футляр и положил его на трюмо. — Твой приятель Роберт заложил его ростовщику в Ливерпуле. Этот старый пройдоха смекнул, что, возможно, Корд заинтересуется ожерельем.

Она покачала головой.

— Так вот почему ты вел себя так странно… Я понимала, что что-то случилось, но…

Его кулак опустился на трюмо.

— Что, черт побери, было между тобой и этим Робертом Маккабе?

— Ничего. Уверяю тебя! Роберт… Он друг Каро, не мой. Она отчаянно влюблена в него. Роберт попал в страшную беду и остро нуждался в деньгах. У Каро ничего нет, а мы в тот день отплывали в Англию. Я не могла придумать, как помочь ему, и отдала ожерелье.

В течение нескольких секунд Рейф молча смотрел на нее. Потом провел рукой по лицу, стараясь успокоиться.

— Если тебе нужна была помощь, почему ты не обратилась ко мне?

— Я хотела… Но мы были женаты всего несколько часов. Я боялась, вдруг ты откажешь. И что тогда будет с Робертом?

Она подняла на него глаза, и ужасная догадка промелькнула в ее голове.

— О Господи, Рейф, что ты сделал с ним?

Его рот чуть дернулся.

— Твой друг Маккабе на пути в тюрьму Ньюгейт.

Колени задрожали, она едва устояла на ногах.

— Боже милостивый…

Рейф протянул руку, чтобы поддержать ее.

— Проклятие! — Усадив Дэни на ближайший стул, он взял фаянсовый кувшин и налил ей воды. Затем вернулся и вложил стакан ей в руку. Она отпила немного и поставила стакан на стол. Ее рука дрожала.

— Ты можешь не верить мне, но я сказала правду.

— Тебе следовало сделать это давно, — заметил Рейф.

Она заморгала.

— Ты… ты веришь мне?

— Стараюсь. А теперь начни все сначала. На этот раз я жду правду и ничего больше.

Сердце Дэни сжалось. Рейфел готов выслушать ее. Господи, а она? Она была уверена, что он не станет делать этого. Глубоко вздохнув, она принялась рассказывать, стараясь найти точные слова.

— Все началось еще в Филадельфии. — Страшась того, что может случиться с Робертом, и переживая за Каро, она поведала Рейфу, как ее подруга познакомила ее с Робертом в доме тети Флоры. Она видела их вместе и пришла к заключению, что Каро влюбилась в него.

— Маккабе — его настоящее имя?

Она колебалась чуть дольше, чем ему хотелось бы.

— Проклятие, Дэни, когда ты наконец поймешь, что я твой друг, не враг?

Даниэла тяжело вздохнула.

— Прости. Его настоящее имя Маккей. Но если власти узнают об этом, его могут повесить. И сердце Каро будет разбито навсегда.

— Что, черт побери, сделал этот парень?

— В том-то и суть вопроса. Его обвинили в убийстве, которого он не совершал. Так как я хорошо знаю, что такое ложное обвинение, не стану комментировать, просто скажу, что должна была помочь ему.

Прошло несколько долгих минут, а Рейф все еще изучал Даниэлу. Затем поднялся и привлек ее к себе, чего она никак не ожидала.

— Вы чистое наказание, герцогиня.

Комок подкатил к горлу. Прижавшись к мужу, она ощутила смесь тревоги и облегчения.

— Я поговорю с вашим другом Робертом. И сделаю все, чтобы вызволить его.

Она едва сдерживала слезы. Рейф готов помочь Роберту!

— Спасибо.

— Но пообещай, что впредь никогда не будешь лгать мне.

Она кивнула. Она не хотела обманывать его и с каждым днем доверяла ему все больше.

— Скажи мне. Я хочу слышать эти слова.

— Я обещаю. — Она залилась потоком слез. Скрывая от него свой главный секрет, она снова лгала ему. Если он когда-то узнает, что она утаила от него такое… О Господи, Дэни сомневалась, что сможет вынести это.

Рейф шел по грязным темным коридорам тюрьмы Ньюгейт. Капли воды падали с неотесанных деревянных досок над головой, жидкая слизь покрывала холодные каменные стены. Запах человеческого пота, давно немытых тел, запустения и сырой плесени ударял в ноздри. Где-то в конце плохо освещенного коридора жалобно причитал какой-то заключенный.

— Сюда, ваша светлость. — Упитанный, скверно пахнущий надзиратель провел его к камере на задах тюрьмы. Он вставил железный ключ в замок. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и надзиратель отошел в сторону, пропуская Рейфа вперед. — Позовите меня, когда закончите.

— Спасибо. — Он надеялся, что не задержится надолго. Шаги надзирателя отозвались эхом. Рейф посмотрел на человека, сидевшего на полу на охапке влажной соломы, прислонившись спиной к стене. Тусклый свет от фонаря в коридоре едва попадал в камеру, и Рейф не мог хорошо рассмотреть заключенного, но видел, что его куртка и рубашка были порваны, покрыты грязью и засохшей кровью.

— Кто вы? — спросил заключенный, немного выпрямляясь, но не поднимаясь с того места, где сидел.

— Шеффилд. Я думаю, вам знакомо это имя.

Он вздрогнул, попытался подняться, и тогда Рейф протянул руку и положил ему на плечо, чтобы он не вставал.

— Не стоит. Вы выглядите неважно. Вы серьезно ранены?

— Этот подонок едва не убил меня.

— Тюремщик сказал, вы отказывались подчиняться. Маккей не ответил.

— Я говорил о вас с женой. Герцогиня уверяет, что вы не вор и она сама отдала вам ожерелье. — Рейф заметил удивление на лице Роберта. — Кажется, вы удивлены?

— Я не знал, что именно скажет леди.

— Да, к сожалению для вас, она не проронила об этом ни слова в тот день, когда мы отплывали в Англию.

— Я думаю, вы понимаете, что она всего лишь пыталась помочь мне? Ваша жена — потрясающая женщина.

— Согласен, а Кэролайн Лун?

Голова заключенного отклонилась к стене.

— Я не упоминал ее, так как не хотел вовлекать в свои неприятности.

Рейф присел рядом с Маккеем на солому. Теперь он мог рассмотреть заплывший глаз, ссадины и синяки на его лице.

— Расскажите мне остальное. Об убийстве, в котором вас обвиняют. Почему я, моя жена и ваш друг Кэролайн Лун должны верить, что вы непричастны к этому преступлению?

Маккей чуть поколебался, затем быстро поведал свою историю. Спустя полчаса Рейф позвал надзирателя, чтобы тот открыл камеру.

— Попробуйте отдохнуть, Маккей. Я постараюсь освободить вас, как только смогу. Мы должны поторопиться и сделать это так, чтобы никто не узнал, кто вы на самом деле. Это займет несколько дней. Я оставлю немного денег охране на тот случай, если вам что-то понадобится, и пришлю за вами карету.

— Спасибо, ваша светлость.

— Я верю вам, Роберт, верю тому, что вы рассказали. И если это правда, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Если нет, вы, вероятно, будете болтаться в петле.

Корчась от боли, Маккей поднялся на ноги и тут же прислонился к стене.

— Каждое слово, сказанное мной, — правда. Рейф не ответил.

— Я ваш должник, ваша светлость. Никогда не забуду, что вы и ваша жена сделали для меня.

— Пока я всего лишь тот, кто приказал арестовать вас. Поэтому придержите свою благодарность.

В тускло освещенной камере трудно было что-либо разобрать, но Рейфу показалось, что он увидел подобие улыбки на лице Маккея.

— Скоро увидимся, Роберт.

— Я не разочарую вас, ваша светлость.

Покинув тюрьму, Рейф пытался решить: их всех обманули, или этот человек говорит правду? Если так, то Роберт Маккей не кто иной, как законный граф Лейтон.

Доказать это — задача не из простых. И еще один вопрос не давал ему покоя: справедливо ли это, когда человек благодаря невероятным поворотам судьбы превращается во всесильного графа, тем самым пополняя ряды аристократии? И что тогда будет с Кэролайн Лун?

Глава 22

Даниэла сидела перед зеркалом в спальне, а Каро притулилась на низенькой бархатной банкетке в ногах кровати. Разговор шел о Роберте Маккее.

— Герцог уверен, что Роберта скоро освободят? — спросила Каро уже не в первый раз.

— Он думает, что это займет несколько дней. Он обещал проследить, чтобы это сделали. Но он не хочет слишком форсировать это, чтобы не привлекать внимания властей до поры до времени.

— Но вы сказали, что Роберт ранен? Ведь нужно, чтобы кто-то заботился о нем, перевязал его раны…

Дэни выпрямилась на стуле, пока Каро заканчивала ее прическу. Сегодня она и Рейф собирались послушать комическую оперу «Виргиния» в «Друри-Лейн». А затем они посетят суаре в честь дня рождения мэра. Теперь, когда она стала женой герцога, Даниэла приступила к выполнению своих обязанностей со всей присущей ей ответственностью.

— Послушай меня, Каро Я знаю, что ты беспокоишься, но мы должны действовать осторожно. Рейф сказал, что рана Роберта не опасна для жизни и он очень скоро выйдет из тюрьмы.

Но Роберт сообщил ее мужу еще и другую, совершенно невероятную историю, будто бы он является графом Лейтоном, но Дэни не стала говорить об этом Каро. Пусть Роберт расскажет ей сам, и если это действительно так, то как сложатся их отношения?

Сейчас самая большая проблема для Роберта — доказать свою невиновность. Пока это не случится, он будет в опасности. Но разумеется, об этом Дэни тоже промолчала.

Послышался знакомый стук в дверь, и, поняв, что это Рейф, Дэни быстро взглянула в зеркало.

— О, дорогая, я забыла жемчуг. — Повернувшись, она порылась в ящике трюмо, достала алый атласный футляр из коробки с драгоценностями и вынула ожерелье.

Спеша к дверям, она попыталась успокоить Каро:

— Не нужно так волноваться, дорогая, дня через два ты увидишь своего Роберта.

Каро кивнула, и слезы блеснули в ее глазах.

— Вы и герцог так добры к нам.

— Глупости! — произнес низкий голос от двери. — Вы наш добрый друг, Каро. Люди должны помогать друзьям.

Рейф вошел в комнату, Даниэла потянулась и поцеловала его в щеку, как делала сейчас часто, находя в нем черты прежнего Рейфа, который был так добр к людям. Каро незаметно выскользнула из комнаты, и Дэни передала ожерелье Реифу.

— Ты не поможешь мне застегнуть его? Улыбнувшись, Рейф взял ожерелье, надел ей на шею и, защелкнув замок, отошел полюбоваться ею.

— Жемчуг так же великолепен, как ты, дорогая.

Она улыбнулась:

— Спасибо.

— Я никогда не рассказывал тебе его историю? Хочешь послушать эту легенду?

— С удовольствием. — Она чувствовала приятный вес ожерелья, жемчужины удобно лежали на ее шее, точно так, как всю предыдущую неделю, когда она не снимала его. — Я с удовольствием послушаю ее.

— Я предупреждаю, это не для слабых ушей.

Одна ее бровь изогнулась.

— Ты еще больше подогрел мое любопытство. Рейф подошел и быстро коснулся ожерелья.

— Как ты уже знаешь, ожерелье было сделано в средние века по заказу всесильного лорда Фаллона. Сам граф выбирал каждую жемчужину и каждый бриллиант. Это был свадебный подарок для его невесты, леди Арианы Меррик. Она надела ожерелье в тот день, когда ждала приезда жениха в замок Меррик. Это должны были быть супружеские узы по любви в отличие от принятых в то время браков по расчету. Но на пути в замок граф и его свита попали в руки бандитов. Лорд был убит.

— О Господи!

— Когда печальная весть дошла до леди Меррик, она, потрясенная, взошла на высокий парапет и бросилась вниз, так и не сняв ожерелья. Как выяснилось позже, она носила ребенка лорда Фаллона.

Комок застрял у Дэни в горле. Она прикоснулась к ожерелью, оно казалось таким теплым на ощупь. «Ожерелье невесты» — так оно называлось, и теперь она понимала почему.

Она думала о юной женщине, которая потеряла свою единственную любовь, и о ребенке, которого она должна была родить любимому. У нее и Рейфа никогда не будет детей. Эта мысль бередила ее душу.

Она не поняла, что плачет, пока Рейф не подсел поближе к ней и не вытер слезы на ее щеках.

— Если бы я знал, что эта история так расстроит тебя, никогда бы не стал рассказывать.

— Это так печально, — проговорила она сквозь слезы.

— Но это случилось очень давно, любимая.

Она пробежала кончиками пальцев по ожерелью, чувствуя гладкость жемчуга и совершенную форму каждого бриллианта.

— Я знаю. Это особенное ожерелье… Но я… — Она взглянула на мужа. — Я не хочу, чтобы снова случилось что-то плохое. Я буду беречь его.

Он склонил голову и поцеловал ее в губы.

— Не сомневаюсь, ты сделаешь это.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на дверь.

— Нам пора идти. — На самом деле она не хотела уходить. Теперь она была женой Рейфа, но на приеме будут не только те, кто верил в ее невиновность, но и другие, кто считает, что она обманным путем заставила его жениться на себе.