— Пока нет, но я обещала с ними завтра туда поехать, помогать у прилавка.

— Я частенько наведываюсь на этот блошиный рынок. Мне доставляет удовольствие пройтись субботним утром по Портобелло в поисках разных замечательных старинных штучек.

— Что же ты там покупаешь? — Лиззи сразу же представила серебряные подсвечники, чиппендейловские стулья [Легкие, декоративные и комфортные стулья, стиль и конструкция которых была разработана английским мебельным мастером Томасом Чиппендейлом (1718–1779). Для них характерны резные «ленточные» спинки, с фантазией отделанные ножки и очень удобные сиденья.] и, возможно, старинные украшения для Электры.

— Инструменты, — ответил Хьюго. — Я покупаю старинные инструменты для обработки дерева. — Тут он улыбнулся. — А теперь могу я предложить тебе отведать здешний сабайон? [Известнейший десерт итальянской кухни, представляющий собой взбитый с сахаром в пышную пену яичный желток, куда впоследствии добавляется вино, а также немного корицы и рома.] Если ты никогда его не пробовала, то скажу, что это восхитительное на вкус и довольно легкое блюдо. В Италии его всегда дают тем, кто болен и должен скорее окрепнуть.

— Звучит замечательно! — согласилась Лиззи.

Замечательным оказался и сам десерт.

Когда они покончили с ужином, Хьюго расплатился по счету, и они взяли такси до ее дома. Хьюго велел водителю немного подождать, чтобы убедиться, что Лиззи благополучно скрылась за дверью, после чего уехал. Некоторое время девушка стояла в вестибюле, пытаясь унять эмоции и восстановить дыхание. Она не сомневалась, что все остальные уже ждут ее внизу и им не терпится узнать, как прошло ее свидание с Ричем. Дэвид, несомненно, с удовольствием послушает, как ее спас от «плохого парня» настоящий джентльмен, умеющий должным образом обращаться с леди.

Глава 8

— Ты правда хочешь поехать с нами на Портобелло? — уже совсем поздним вечером спросила ее Александра. — Мы же поедем очень рано.

— Я знаю, — вздохнула Лиззи. — Но мне бы хотелось посмотреть там все как следует. К тому же ты ведь не каждую субботу там торгуешь.

Александра кивнула:

— Это верно. Ну, тогда я тебя утром разбужу.

Лиззи незаметно вздохнула с облегчением. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что у нее имеется свой тайный мотив подняться до рассвета и куда-то отправиться студеным весенним утром. Но, похоже, никому и в голову не пришло, что у нее пробудились чувства к Хьюго.

Ее подруги никак не могли знать, что он любит бывать на рынке Портобелло и что именно поэтому ее туда так влечет. Лиззи и самой себе не желала признаться в этих чувствах. В конце концов, какой во всем этом смысл? Этот мужчина уже занят. Имея такую девушку, как Электра, с чего он вообще станет обращать на нее внимание! Она была всего лишь Элизабет, непримечательная девушка из предместного графства, красующаяся в платьях, сшитых своими руками. Оригинальная стрижка Лиззи уже порядком отросла, и, по собственному ее мрачному заключению, тот момент, когда она выглядела броско и ультрамодно, остался позади.

Наутро процесс пробуждения был для нее словно восстание из мертвых.

— Я принесла тебе чаю, — сказала Александра. — Однако поторопись, потому что Дэвид уже в любой момент готов выехать. А я отправлюсь на автобусе. Для нас двоих в его «Ситроене» места не хватит. Машина-то у него большая, — но сейчас полностью забита товаром.

Лиззи сделала пару глотков.

— Хорошо, — отозвалась она таким голосом, будто по-прежнему спала.

— С добрым утречком, засоня! — поприветствовал ее Дэвид, когда Лиззи спустилась к выходу, сумев разве что кое-как одеться да почистить зубы. — Спасибо, что так скоро. Давай-ка побыстрей в машину. Когда доберемся, будет тебе сэндвич с беконом.

Его просторный французский автомобиль, который на ночь был припаркован где-то в другом месте, сейчас, казалось, сильнее обычного просел — так тяжело он был нагружен. Дэвид подогнал машину к самому входу. Девушка забралась внутрь и села на пассажирское сиденье, положив на колени свою матерчатую сумку с разными мелочами.

— На самом деле есть своя прелесть в том, чтобы подниматься раньше, нежели весь остальной мир. Не правда ли? — сказала Лиззи, когда они проезжали через Гайд-парк, который смотрелся особенно завораживающе с росой на траве и тихо кивающими на ветру весенними цветами.

Дэвид согласно кивнул:

— Самое трудное здесь — пораньше подняться. Но когда привыкаешь, то вставать уже намного проще.

— Я уже нормально себя чувствую, — сказала Лиззи и тут же озабоченно нахмурилась. — А ничего, что Александра едет на автобусе?

— Разумеется, ничего. Я же везу ее товар. Ей, правда, немного дольше придется добираться, но она не возражала.

Некоторое время они ехали в уютном дружеском молчании.

— Слушай, — заговорил Дэвид спустя несколько минут, — а чего тебе приспичило вскочить в такую рань, чтоб побывать на рынке?

Лиззи поглядела в окно. Ей следовало бы знать, что проницательный Дэвид непременно уловит ее скрытый мотив.

— Мне просто показалось, что это очень интересный опыт — поработать за прилавком. Причем не где-то на фруктово-овощном рынке, где мне было бы не по себе — а продавая прекрасные антикварные изделия. — Дэвид ничего не ответил, и Лиззи продолжила неуверенно объяснять дальше: — Видимо, это вы с Александрой так на меня подействовали. Сумели вызвать во мне интерес к разному старью.

Дэвид рассмеялся.

— Не стану обижаться насчет «старья». И могу тебя уверить: даже если нам и не приходится во всю глотку зазывать покупателей к своим товарам, там все равно порой разгораются шумные страсти, когда два человека одновременно увидят одну и ту же вещь и оба захотят ее купить. Кстати сказать, первыми являются дилеры, а уж потом, попозже, прибывает и обычная публика.

— А что это за люди — дилеры?

— Сама увидишь. Перекупщики. Вообще самые разные люди. Попадаются господа из джентри [Нетитулованное мелкопоместное дворянство в Англии XVI–XVIII вв., так называемое «новое дворянство», быстро приспособившееся к развитию капитализма.] — с этакими надменными интонациями и вечно пустыми карманами.

Бывают субъекты с Ист-Энда со своим ужасным кокни-сленгом [Особый диалект и рифмованный сленг жителей восточного Лондона, названный так по пренебрежительно-насмешливому прозванию лондонских простолюдинов. В этом «тайном» языке подразумеваемое слово имеет устойчивое рифмованное соответствие, которое и произносится, зачастую обрастая цветистым оборотом.] — но эти первоклассно знают свое дело и очень даже преуспевают. Домохозяйки, чьи безобидное «маленькое хобби» и страсть к аукционам однажды вышли из-под контроля и превратили их в настоящих экспертов в той или иной области. Ну и отдельные типы, считающие, что на антиквариате можно легко сделать большие деньги.

— Что абсолютно не так, — добавила Лиззи. Это она уже успела уяснить.

— Не так, — вздохнул Дэвид. — Но если уж ты заразился страстью к торговле антиквариатом, то начинаешь любить это дело — и уже неважно, что оно никогда не принесет тебе богатства. Хотя, разумеется, все мы вечно ищем ту единственную вещь, способную сделать состояние.

— Ту, что никто до сих пор не заметил и которую можно продать за большие деньги?

— Именно, — кивнул Дэвид.

— А тебе когда-нибудь доводилось что-нибудь такое найти? Или об этом спрашивать неприлично?

Дэвид рассмеялся.

— Все в порядке, малышка Лиззи. Можешь спрашивать меня о чем угодно. И да — я действительно однажды выискал нечто такое, что оказалось невероятно ценным.

— И?! Не можешь же ты умолкнуть на полуслове и оставить меня в неведении! — вскинулась Лиззи.

— Это была небольшая кружка из делфтского фаянса [Яркое явление прикладного искусства Голландии, составившее славу искусства керамики на севере Европы до открытия европейского фарфора в XVIII в. Делфтские изделия расписывались окисью кобальта, дающей после обжига характерный ярко-синий цвет, и покрывались прозрачной свинцовой глазурью.]. Немного облупившаяся по ободку — но в целом без особых повреждений. Она была кремового цвета с синим рисунком. Но тут главное было не торопиться. Кружка лежала в коробке с другой посудой. Я ее заметил, но ничего не сказал. Ведь я же понимал, что, стоит мне привлечь к ней внимание — и продавец поймет, что она намного ценнее, нежели все остальное. Я предложил ему фунт стерлингов за всю коробку, и он с радостью согласился.

— Так она до сих пор у тебя? Или ты ее продал? — взволновалась от его рассказа Лиззи. Ей не терпелось услышать, как Дэвид из одной кружки сделал себе состояние. Хотя она и понимала, что, случись такое, он вряд ли сейчас жил бы на птичьих правах в доме у Александры.

— Я ее выставил на аукционе. И получил достаточно, чтобы купить вот эту вот машину, — ласково похлопал он по рулю своего старого, вместительного универсала, который сейчас был доверху забит коробками и ящиками. На крыше, крепко притороченный веревкой, ехал еще и стол со складными ножками. — Я расплатился со всеми долгами, прикупил нового товара. И на этом все — деньги кончились. Но это было невероятно захватывающе! И никогда не знаешь, случится ли еще когда-нибудь нечто подобное. Видимо, именно эта надежда и заставляет нас продолжать свое дело.

Некоторое время Лиззи ехала молча. Она восхищалась видами предрассветного Лондона. И хотя кое-где по пути им попадались люди, было их совсем немного. Пока они ехали по Бэйсуотер-роуд в направлении Ноттинг-Хилла, то и дело встречались тележки молочников, иногда влекомые лошадьми. Попадались фургоны для сбора мусора и рядом с ними — мужчины в кожаных кепках с «ушами», опорожнявшие мусорные баки. Лиззи заметила даже тележку, везущую куда-то огромные блоки льда. Девушка с удивлением увидела, сколько всего, оказывается, происходит в городе, пока большинство жителей спят.

— Вот мы и на месте, — сказал Дэвид, когда они подъехали к Портобелло-роуд. — Сейчас подкачу к своему месту, и быстренько разгрузимся. Потом ты постережешь товар, пока я отъеду припарковать машину. А уже затем будем расставляться. Годится?

Продавцы по обе стороны от Дэвида были уже на местах и с любопытством наблюдали, как из машины выходит Лиззи, в то время как, очевидно, ожидали увидеть Александру.