— Я хочу расслабиться, между тем ты оделась вот так, зная, что я не могу вести себя соответственно, зная, что я не в состоянии ничего делать с тобой на людях. Вместо этого мне придется избавиться от тех самых хищников и постараться уделить тебе достаточно внимания, чтобы оправдать все те усилия, которые ты приложила, и я однозначно не оправдаю ожиданий, потому что, в первую очередь, ни о чем таком тебя не просил.

Кэрис промолчала, и Макс уставился в темноту моря. Волна огорчения и ярости захлестнула ее, поднимаясь от пяток вверх по ногам. Когда она накрыла ее голову, Кэрис взорвалась:

— То есть ты лип ко мне в спальне, но сейчас я одета неподобающе?

Лю, который шел к ним с напитками в руках, свернул и направился к другим людям из своей компании.

Макс понизил голос:

— Я всегда липну к тебе в спальне. И не важно, что на тебе надето или не надето, — сказал он. — Это когда-либо имело какое-то значение?

— Нет.

Фейерверк уже начался во всю силу: ливень из метеоров, горящих в небе над Воеводой, каждая искра преломлялась в воде внизу. На пляже послышались охи и кто-то сделал музыку громче.

Макс, вздохнув, «вонзил нож» в ее сердце:

— Из нас двоих только я стремлюсь к тому, чтобы между нами что-то происходило.

— Что-то?

— Секс. Только я всегда делаю так, чтобы ты чувствовала себя соблазнительной и желанной. Ты никогда не запрыгиваешь на меня.

Кэрис вздохнула.

— Как тогда, в первый раз?

— Это было лишь однажды. Теперь я постоянно должен тебя завоевывать и делать так, чтобы ты чувствовала себя любимой. Но как насчет меня?

Она уставилась на него:

— Это все из-за платья?

— Я потратил много времени на то, чтобы вселить в тебя уверенность, но кто делает это для меня?

— Я не знаю, Макс. Кто делает это для тебя? Тебя никогда не оказывается рядом, если я зову.

Он запрокинул голову назад, раздраженный:

— Не начинай этого, Кэри.

— Ты это сам начал. Ты сказал, что я похожа на всякую девушку, с которой ты был.

— Нет, я так не говорил.

Помимо воли на глазах у Кэрис выступили слезы. Одна прокатилась по ее макияжу, оставив мокрую линию с оттенком черного кайала.

— Пожалуйста, не плачь, — сказал он.

— Это ужасно.

— У меня день рождения. Не плачь.

Лю подчеркнуто зазывал остальных танцевать, и они наблюдали, как он вертится, раскручивая вечеринку, заставляя их повторять все ту же программу, пока они смеются, хлопают в ладоши и пританцовывают вокруг костра, подняв глаза к небу.

Кэрис пальцем вытерла слезу со щеки.

— Я не хочу воевать.

Компания исчезла за языками пламени, и Макс повернулся к ней:

— Пойдем.

Кэрис беспомощно возразила:

— Но это же твой день рождения.

— Я не получу от этого удовольствия. Мы с тем же успехом можем вернуться назад.

— Однако твои друзья…

— Они даже не заметят.

Когда он шел по пляжу под метеоритным дождем, исчертившим небо, и ждал ее, свернув на дорогу, она заметила, что он не сказал «мы с тем же успехом можем пойти домой».

* * *

— По-твоему, в Тибете отмечают метеоритный дождь? спрашивает Макс, глядя, как восход солнца рисует линию света вдоль поверхности Земли.

— Я не знаю, — отвечает она. — Может, они относятся к падающим астероидам серьезнее, чем в Воеводстве. У нас просто были вечеринки под луной.

— Мне ужасно не нравится вспоминать о той ночи, — говорит Макс, какое-то время не глядя вниз на Землю или в космос; вместо этого он не отрывает глаз от Кэрис, под шлемом ее волосы заплетены сзади, маленькая ромашка за ухом слегка увяла.

— Мне тоже.

— Мы оба наговорили друг другу ужасных вещей, когда пришли домой.

— Ну, — уточняет она, — ты наговорил.

— В основном ты меня обвиняла в том, что я тебе изменяю у себя на Воеводе.

Она испускает тяжелый вздох, отчего стекло ее шлема запотевает.

— Я не обвиняла, не совсем.

— Ты это подразумевала.

— В общем-то, я не верю в твою измену.

— И все же ты сказала это. — Он смотрит вниз на свои ботинки, затем снова на нее, с улыбкой. — Видишь? Мы опять ругаемся из-за этого.

— Ты сводишь меня с ума.

— Ты говоришь то, чего на самом деле всерьез не считаешь, просто это кажется тебе правильным.

— Твой блуждающий взгляд сводит меня с ума, — произносит она. — Подожди, что значит: я говорю что-то, потому что это кажется мне правильным?

Макс корчит гримасу.

— Иногда в споре ты настаиваешь на своей правоте, но это вовсе не обязательно работает в нашем случае. Так, по твоему мнению, должны звучать аргументы в споре.

— В самом деле? Я всегда стараюсь сказать именно то, что чувствую в данный момент.

Он смеется, но негромко:

— Да, так ты тоже делаешь.

— Заткнись.

Макс размышляет, как открыть ей простую истину.

— Было очень сложно, когда мы расстались.

Она берет его протянутую руку и сжимает ладонь в серебристой перчатке.

— Да.

— Я на самом деле не хотел, чтобы так случилось. Лю меня накрутил…

— Я знаю. Мы расстались из-за ошибочного ультиматума.

— Да.

— Мы оказались в странной ситуации. — Она размышляет, насколько он может быть правдив с ней. — И ты не хотел покидать Европию в случае, если все станет еще серьезнее.

— Нет. Но если бы я знал…

В этот раз Кэрис действительно отводит глаза, глядя вниз на флекс на своем запястье и ниже, через астероиды, — на Землю.

— Это не твоя вина. Никто из нас не мог знать о том, что произойдет.

Глава тринадцатая

Морозным осенним утром сон Кэрис прервал сигнал будильника, объявляющего, что она уже очень опаздывает. Запрыгнув в салон трамвая, девушка почувствовала сильную тошноту и с трудом прислонилась к двери гибрида.

У нее была задержка.

Она пыталась не паниковать, сосредоточившись на своем втором полете в термосферу. Кэрис всем свои нутром понимала, что ее самочувствие связано не с какой-то частью тела; это было нечто инородное, и оно заявляло о себе с энтузиазмом, вызывающим тошноту. Через силу девушка, однако, пережила этот день.

В ту ночь, сбитая с толку, Кэрис сделала анализ крови у себя дома. Результаты подтвердили ее подозрения, то, что она предполагала весь день, хотя это казалось нереальным: она была беременна.

Но предполагать, что ты забеременела, и убедиться в этом — две совершенно разные вещи. Ничто не подготовит тебя к волне, которая накрывает, когда ты узнаёшь, что у тебя однозначно будет ребенок. Кэрис села, быстро дыша, думая о том, должна ли она сейчас схватиться за живот, как это делают в фильмах.

— О боже! — сказала она вместо этого.

— Я не понимаю — ты разве не применяешь противозачаточное Три-А? — Лицо Лилианы на Стенных реках выглядело крупнее, чем в жизни, и Кэрис впервые поймала себя на мысли о том, что ей хотелось бы использовать маленькие экраны — телевизоры и планшеты — вместо целых стен.

Карие глаза Лилианы озабоченно смотрели вниз, туда, где Кэрис свернулась в плетеном кресле.

— Применяю.

— Не думаю, что оно могло не сработать.

— Оно работает. Контрацептив совершенен, — безрадостно сказала Кэрис. — Он никогда не подводит. Этого не должно было произойти.

— О ужас! Могу я спросить, кто это?

— Я сама виновата.

— Я имею в виду, — сказала Лилиана, — кто отец?

Кэрис вздохнула:

— Мне не хочется говорить об этом.

Лилиана, оценив ситуацию, спокойно спросила:

— Это Макс?

Кэрис удивленно подняла глаза на Стенные реки.

— Ты не очень хорошая актриса, — смущенно промолвила Лилиана.

— Извини.

— Слушай, это твоя жизнь.

— Я знаю, но ты ведь столь же страстно относишься к Европии, как он. — Кэрис оправдывалась.

— Я не рада этому, совсем не рада. Если это выйдет… Нет. — Лилиана сделала знак веры. — Нам не следует сейчас думать об этом. Ты получала от него какие-то известия?

Кэрис не ответила.

— Ты рассказала ему?

В ответ — тишина.

— Я полагаю, это будет тяжело ему рассказывать, особенно когда ты не можешь оставить ребенка.

Кэрис вскинула голову:

— Я не могу?

Лицо Лилианы выражало доброту.

— Ты так молода. Ты была бы самой молодой мамой в Европии.

— Двадцать пять? — фыркнула Кэрис. — Меня это не волнует.

— Что тогда?

— Не знаю. Мне не понятны мои чувства. Все такое… странное. — Она взглянула вниз на свой живот.

«Я не могу тебя оставить».

— Тебе нужно выпить зеленого чаю. По-моему, это то, что надо. — Было видно, как запястье Лилианы подергивалось, когда она печатала, выискивая информацию о беременности. — Или ромашковый. Мне кажется, в зеленом чае содержится кофеин. Тебе лучше ограничивать его употребление.

— Хорошо.

— Ты меня этим убиваешь. Твое сердце разбито?

— Нет. — От избытка эмоций Кэрис встала. — Не знаю. — Она мерила шагами комнату, расхаживая взад-вперед по периметру ковра. — С одной стороны, я в ярости, встревожена и парализована от ужаса. Имею в виду, что они должны были работать безотказно, ради всего святого. С другой, мне немного любопытно. Словно знаешь, что произошло нечто особенное, но не понимаешь, что именно.

— Ты думаешь оставить это, Кэри? — спросила Лилиана. — Извини, не это — его. Или ее.

«Анну», — подумала Кэрис, но не произнесла имя вслух.

— О господи, это, наверное, мальчик, — продолжала Лилиана. — Мы всегда говорим о мальчиках. Хотя бы раз беседовали о погоде?

— Мы не сдали тест.

— Однажды нам нужно будет поговорить о работе. — Лилиана умолкла.

— И что теперь?

— Кстати, да, а что насчет твоей работы, Кэри?

— Я не придавала этому слишком большого значения, Лили. Пытаюсь переосмыслить тот факт, что я беременна. И пока не думаю о маленьком ребенке, который выйдет из меня и станет отдельной личностью. Тот, что будет расти и требовать любви, ласки, заботы и услуг стоматолога. Я размышляю о чем-то совершенно другом.

— Европия тебе поможет, — тихо сказала Лилиана. Гопе не придется делать это одной.

— Ты имеешь в виду уход за ребенком? В то самое время, когда я пребываю в начале своей карьеры и у меня есть перспектива попасть в космическую миссию, когда я получила лицензию пилота?! Годы постоянного ухода за ребенком?

— Я понимаю, о чем ты.

— Не хочу, чтобы они узнали, еще нет, — сказала Кэрис. — Пока я не сделаю свой выбор.

— Тогда поставь меня контактным лицом для экстренной связи. Чтобы они не позвонили в ЕКАВ, — решительно заявила Лилиана.

— Хорошо.

— Что ты собираешься делать?

«Я не могу тебя оставить».

— Мне кажется, — сказала Кэрис, — пришло время позвонить Максу.

— Ты в порядке? — Лилиана наклонилась вперед, беспокойство читалось на ее лице, контраст на Стенных реках резко усилился, чтобы показать ее темное лицо, когда она подвинулась ближе к свету.

Глаза Кэрис казались стеклянными, лицо было бледным. В общем, она выглядела полностью изможденной.

— Немного злая.

— Почему? Что случилось?

— Он не ответил. — Кэрис откинулась в плетеном кресле, и лицо Лилианы сразу смягчилось. — Эта сволочь не ответила.

— Он может быть вне зоны доступа, — сказала Лилиана. — Или работать. Или спать. Где он вообще?

Кэри побледнела.

— На Воеводе 13.

— Разница во времени?

— Небольшая.

— Кэрис, он, вероятно, спит. Дай ему тайм-аут.

— И это я слышу от тебя? Вот так забавно, — промолвила Кэрис, водя рукой по плетеному подлокотнику. — Ты определенно не капитан его фан-клуба.

— Ой, прекрати. — Лилиана откинулась назад. — Я могу не понимать ваших отношений, и меня точно раздражает то, что вы продолжали их, но он хороший парень. Он любит Европию. А еще умеет готовить.

Кэрис не ответила.

— Кэри? — окликнула ее Лилиана. — Что такое?

— Звоню ему, а он не отвечает… и в этот момент понимаю, что мне хотелось бы, чтобы он ворвался сюда и все устроил. Но он, наверное, пошел дальше. — Кэрис вздохнула. — Думаю, теперь я сама по себе.

— За исключением того, — прошептала Лилиана, слегка кивнув головой в сторону живота Кэрис, — что ты не одна.

И Кэрис снова почувствовала приступ тошноты.

Во вторник она пошла на анонимную консультацию в медицинскую службу.

— У вас положительный результат? — Доктор была беспристрастна в своей манере подачи информации, планшет и настенный экран светились, проводя диагностику.

— Да.

— И вы использовали Asfal? Ap? Astoch?a?

— Что?

— Три-А. Это означает «безотказный» на греческом.

— О да. — Она сжалась от интимных подробностей.

— Он не может дать сбой.

— Не с таким названием, — сказала Кэрис, — и между тем я все же здесь.

— Вы молоды.

— Да.

— Здоровы.

— Да.

— Но слишком молоды.

— Я знаю. С этим ничего не поделаешь.

— Подождите, пожалуйста. — Доктор вбила какие-то детали в планшет, прочитав результат после того, как система просигналила.

Кэрис сидела на оранжевом полипропиленовом стуле, то скрещивая, то выпрямляя лодыжки.

— Может возникнуть проблема.

Кэрис вздрогнула:

— Какая?

— Три-А не должен был дать сбой, потому что вы молоды.

— Не могли бы вы не напоминать мне об этом?

— Это важно, — сказала врач. — Чем вы моложе, тем сильнее гормон. Гормон из устройства может воздействовать на плод.

— Может?

— Это утверждение.

— Ох! И что нам делать?

Пауза.

— Не исключено и то, что плод физически соединится с устройством Три-А.

— Понятно. Что же делать? — Кэрис, откинувшись на спинку стула, ошеломленная, слушала фразы доктора о том, что теперь может быть слишком поздно, вред уже, вероятно, нанесен.

Очередная пауза.

— Уровень определенных гормонов, как правило, в первом триместре увеличивается в два раза каждые сорок восемь часов. На этой неделе мы будем каждый день проверять вашу кровь, чтобы понять, протекает ли беременность так, как ожидается, — это станет ясно, если уровень гормона возрастет.

— А если он понизится?

Компьютер издал звуковой сигнал. В машину никоим образом не могла поступить эта информация, столь тонкий нюанс настроения человека.

— Тогда его не станет.

При новости о том, что у нее уже могли отнять выбор, Кэрис почувствовала сильную тревогу. Решимость ее укрепилась: она не в состоянии стать матерью. Но поднимется или упадет уровень гормонов?

В среду он повысился. Она следила за своим самочувствием — неужели это было небольшим облегчением? — с прохладным любопытством. Она снова пыталась связаться с Максом — безрезультатно, — на что отреагировала пылающим, злым любопытством. Где он?

В четверг тест показал, что уровень гормона в ее крови снова вырос. «Этот ребенок — боец», — подумала она и поймала себя на слове. Правильно ли было называть это ребенком? Кажется, все говорили «плод», сводя к нулю риск личной привязанности. Кэрис не хотела привязываться, нет, только не сейчас, когда это может навсегда изменить ее жизнь и поставить под сомнение шанс поучаствовать в миссии.

Миссия. Возможность полететь в космос, подняться на шаттле к поясу астероидов. В некотором смысле попытка спасти мир. Она не может этим рисковать ради чего-то, что даже не способно нормально развиваться естественным путем. У нее не было другого выбора, поэтому всю неделю Кэрис притворялась, будто все нормально, и, перед тем как каждый вечер сдать анализ крови, пилотировала аппарат на симуляциях с коллегами. Зная, чего хочет, она никогда не позволяла себе положить руки на живот или даже представить, на кого может быть похож ребенок. На Макса? Она затрясла головой, чтобы избавиться от этой мысли, движение вызвало у нее тошноту. Она не будет скучать по этим ощущениям.

В пятницу уровень гормонов опять вырос.

Возможно, это была маленькая девочка с собственным эклектичным [Здесь: особенным. (Примеч. ред.)] музыкальным вкусом. Девочка, которая понимала бы математические дроби, ее любимым цветом был бы пурпурный. Темноволосый ребенок по имени Анна.

«Анна».

Она смотрела на играющих в парке детей — проказливых, кричащих ребятишек, — и ее решимость усилилась: ей с этим не справиться. Но позже ночью кошка свернулась возле нее на диване, маленькое тельце прижалось к ее бедру, и Кэрис, зарывшись рукой в длинный теплый мех, задумалась об этой чисто человеческой потребности и о том, каково это — быть нужным, особенно кому-то твоей крови. И тут она почувствовала, как ее решимость рушится.

В субботу уровень гормона еще раз подскочил. О боже! Куда запропастился Макс? И имело ли это какое-то значение? Множество женщин были матерями-одиночками, особенно до того, как был введен абсолютный паритет. Конечно, она сможет вырастить Анну одна, с помощью членов Воеводы, своих знакомых, с которыми встречалась. Ее собственная семья обязательно поможет — особенно мама, Гвен… Они будут переезжать по Воеводам вместе, пока ее дочь, Анна, не начнет свою собственную Ротацию, независимо от семьи. Это уже не выглядело таким смутным и недостижимым…

В воскресенье у Кэрис началось кровотечение.

Она не проснулась ночью, охваченная судорогами, и не упала на землю в лужу крови. Выкидыш подкрался к ней, легкий и теплый, настолько буднично, что это сильно подрывало значимость такого события. Она сидела на унитазе и, онемев, наблюдала, как Анна покидает ее, словно кусочек материи, плывущий по воде.

Кэрис всегда нуждалась в других людях. Она росла от их энергии, расцветала от их любви и под юс полными внимания взглядами лучше справлялась со всем. К сожалению, после одного этого случая, когда Кэрис искала абсолютной независимости, она перестала нуждаться в других людях. По пути на работу в понедельник утром, сказав Лилиане, что с ней все в порядке и было всего лишь «немного крови», Кэрис согнулась пополам. Трамвай был переполнен людьми, добирающимися из пригорода на работу, черты их лиц скрывали темные промасленные капюшоны и накидки, водонепроницаемые шляпы и куртки, защищающие от ливня на улице. Окна запотели, капли дождя резали наружное стекло, как перочинные ножи. Кэрис дотянулась до руки ближайшего человека, который в ответ на ее прикосновение пробормотал «Простите» и зашаркал в сторону, зачитываясь чем-то на своем чипе.

Другой удар пронесся по ее телу, когда устройство Три-А сдвинулось внутри, в ловушке, и Кэрис закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Шанс на миссию. Многие сотрудники и коллеги добирались на работу тем же способом, и ей нужно было молчать. Вытянув руку, она протерла небольшой кружок на запотевшем окне, заглядывая в него, чтобы понять, где они находятся. Пустым взглядом Кэрис смотрела на витрины магазинов и деревья, когда рельсы повернули так близко к зданиям, что они практически касались и скребли входные двери. Теперь она точно поняла: следующая остановка была как раз у старого дома Макса.

Шансов на успех оставалось мало, но это было место, которое она знала и где могла собраться с силами. Чтобы облегчить боль, она зажала живот рукой и выкарабкалась из забитого вагона на улицу. Сгорбившись, натянула свой промасленный капюшон на голову и лицо, прячась от проливного дождя. Кэрис считала дома по цветам их дверей: черные, красные, черные, желтые. Когда она подошла к дому Макса с серой шелушащейся краской и внушительным, хотя и ветхим, фасадом, дверь щелкнула и приоткрылась на дюйм. Она приблизилась к веранде, пытаясь заглянуть внутрь: дерево раздулось от влаги, но затвор определенно сдвинулся в замке, он все еще распознавал ее чип.