Саманта, конечно, могла приписать Йелю любые грехи, но вот лентяем она бы его никогда не назвала.

К счастью, Фенли пришел Саманте на помощь, и ей не пришлось отвечать на вопрос герцога.

— Лорд Йель проснулся очень рано, — сказал он. — Он просил передать, что постарается вернуться до нашего отъезда, ваша светлость, — пояснил он, поставив перед Самантой тарелку с сосисками и яйцами.

— Его нет в гостинице? — раздраженно спросил Вейланд. — Куда же, черт возьми, он отправился в такую рань?

— Он пошел покупать лошадь — ответил Фенли.

— Лошадь?

— Да, ваша светлость. Он считает, что в экипаже слишком тесно, и хочет сегодня проехаться верхом. Он пообещал вернуться к отъезду.

— Но почему он не нанял лошадь в гостинице?

— Я не знаю, — благоразумно ответил Фенли и, к удивлению Саманты, незаметно подмигнул ей.

Интересно, что бы сказал Фенли, узнай он о том, что она понимает Йеля еще хуже, чем герцог.

— Любопытно, какую клячу он сможет купить в Дарлингтоне в столь ранний час?

Им не пришлось долго ждать ответа на этот вопрос. Когда они садились в экипаж, к ним подъехал Йель верхом на горячем черном жеребце. Он был без шляпы, широкие полы плаща развевались у него за спиной.

Его глаза сияли от радости.

— Он прекрасен, не правда ли? — сказал Йель с улыбкой. Даже Саманта поняла, что конь просто великолепен.

Вейланд подошел к коню и, проведя рукой по его груди, потрепал по шее.

— Это правда, — сказал он со знанием дела. — Где ты нашел его?

— Я купил его у местного сквайра, который живет в начале этой улицы. Вчера вечером в пивной я слышал, как какие-то парни нахваливали его жеребца.

— Даже страшно представить, сколько ты заплатил за этого красавца, — сказал Вейланд.

Йель пожал плечами.

— Он стоит этих денег. Недаром говорят, что всегда нужно ставить на темную лошадку. Она приносит победу.

Его брат недовольно поморщился.

— Где твоя шляпа?

— Я потерял ее по дороге, когда пытался приручить этого коня.

— Джентльмен должен носить шляпу, — настаивал Вейланд.

— Я куплю себе новую шляпу в следующем городе, — взмахнув рукой, ответил Йель. Он повернулся к Саманте и, лукаво улыбнувшись, сказал: — Я назвал его Животное. Надеюсь, тебе понравится эта кличка.

Это был намек на то, что произошло между ними ночью.

— Ему она подходит как нельзя лучше, — ответила она и села в экипаж. Такова уж его натура. Он все превращает в шутку.

Йель подъехал прямо к экипажу до того, как лакей успел закрыть дверь.

— Я также купил вам вот это, миледи, — сказал он и достал из-под плаща красную розу.

Саманта очень удивилась, увидев живой цветок сейчас, посреди суровой зимы.

— Где ты нашел его? — спросила она, взяв у него розу. Лепестки цветка уже слегка привяли от холода, и Саманте захотелось согреть его.

— У сквайра есть теплица. Он выращивает розы. Это одно из его любимых занятий. Цветок стоил почти столько же, сколько мой конь, — пояснил Йель, надевая перчатки. Он протянул руку и, сжав руку Саманты, сказал: — Надеюсь, этот цветок понравится тебе.

Их взгляды встретились, и она прочитала в его глазах искреннее раскаяние и мольбу о прощении.

Он наклонился к Саманте, чтобы никто, кроме нее, не смог услышать его слова, и сказал:

— Мне не стоило дразнить тебя ночью, Сэм.

Она молча кивнула в ответ, решив, что если она заговорит, то голос может подвести ее. Ей не хотелось выдавать своего волнения. Саманте не нравилось, когда он притворялся робкой овечкой. Она пыталась отгородиться от него высокой, прочной стеной, и такое поведение Йеля весьма усложняло эту задачу.

Она отклонилась назад, и Йель отпустил ее руку. Лакей закрыл дверь экипажа.

Вейланд постучал в стенку, и экипаж тронулся.

Саманта все еще держала в руках подаренную Йелем розу. Ей хотелось снять перчатки и погладить бархатные лепестки цветка. Однако она не посмела это сделать в присутствии Вейланда и Фенли. Они могли бы неправильно истолковать ее поведение.

Вейланд первым нарушил молчание.

— Жаль, что Йель решил ехать верхом. Я надеялся, что на этот раз мне удастся поговорить с ним.

— О чем? — с любопытством спросила Саманта.

— Не знаю, рассказывал вам Йель об этом или нет, но мы с ним почти не знаем друг друга. Я на двенадцать лет старше его. Мы с ним редко виделись. Когда меня отправили в школу, он был еще совсем маленьким. Он вырос без меня. А когда его отправили в школу, я уже жил отдельно.

Саманта посмотрела на Фенли. Ее удивило то, что Вейланд обсуждает семейные дела в присутствии слуги. Герцог улыбнулся.

— Не стоит опасаться, Саманта, при Фенли вы можете говорить о чем угодно. Если вы когда-либо попадете в затруднительное положение и вам понадобится дельный совет, то советчика мудрее, чем Фенли, вам просто не найти. Я высоко ценю его мнение. Ему известны все тайны нашей семьи, и он пользуется нашим безграничным доверием.

— Благодарю вас, ваша светлость, — сказал Фенли, радуясь этой высокой оценке своих достоинств.

Теперь, когда в их маленькой компании воцарилась теплая, почти семейная атмосфера, Саманта решилась задать вопрос, который терзал ее с самого начала путешествия.

— Почему вы настояли на том, чтобы мы с Йелем поехали вместе с вами в Лондон? Должна признаться, что мне немного не по себе. Я всего лишь деревенская серая мышка и с радостью осталась бы в Спрауле.

Вейланд покачал головой.

— Успокойтесь, Саманта. Нет никаких причин для волнения. Вы теперь член нашей семьи, и вас надлежит должным образом представить в обществе. Марион позаботится о том, чтобы вас приняли при дворе. Она очень хорошо знает все эти тонкости.

— Приняли при дворе? — испуганно переспросила Саманта.

— Вам понравится в Лондоне, Саманта. Мое имя будет служить вам надежной защитой. Что же касается того, почему я хотел, чтобы вы с Йелем сблизились друг с другом, то здесь все просто. Вы ведь теперь одна семья. У вас, Саманта, много родственников?

— Нет. Я была единственным ребенком в семье, и все мои родственники уже умерли.

— Значит, вы сознаете, насколько важно для любого человека иметь семью, не так ли?

— Были времена, когда мне очень хотелось иметь сестер и братьев.

— Теперь я сам стал отцом и понимаю, что для родителей нет ничего ужаснее, чем потерять своих детей. Отец действительно сожалел о том, что сделал. Известие о смерти Йеля нанесло ему такой удар, от которого он уже не смог оправиться и в скором времени умер. Я хочу, чтобы мой брат вернулся в семью. Семья — это самое важное. Важнее, чем богатство и престиж. Я не позволю Йелю снова покинуть нас.

В этот момент они услышали смех Йеля. Похоже, он разговаривал с одним из верховых, сопровождавших экипаж.

— Он всегда так смеется. Весело и беззаботно, — сказал Вейланд. — Всегда беспечный и бесшабашный. Настоящий сорвиголова. И никогда не носит шляпу.

На этом их разговор закончился, все погрузились в свои мысли. Саманта даже немного вздремнула. После того как она проснулась, они втроем снова стали играть в карты. О Йеле больше не беседовали.

Они опять ночевали в гостинице. Интересно, подумала Саманта в постели, ее муж придет к ней, как и прошлой ночью, или нет? Он игнорировал ее целый день, и она с нетерпением ждала новой стычки с ним.

Он пришел, когда она уже крепко спала, и ушел задолго до того, как она проснулась. Почувствовав запах его мыла для бритья, она поняла, что он был здесь. Бросив взгляд на пол, Саманта увидела подушку и покрывало.

Им удалось поговорить с глазу на глаз только после завтрака, когда они случайно встретились в коридоре. Их разговор длился всего минуту.

— Йель! — окликнула его Саманта. Он остановился.

— Что такое?

— Твой брат хотел бы поговорить с тобой. Я надеюсь, что наши с тобой разногласия не помешают тебе оказать ему эту маленькую услугу. Он хочет, чтобы ты ехал в экипаже вместе с нами.

— Почему это?

— Потому что он глава семьи, а еще потому, что он очень ценит тебя.

Йель презрительно усмехнулся в ответ, однако во второй половине дня все-таки сел в экипаж. Он даже спокойно, без раздражения и злости, ответил на вопросы своего старшего брата, которого интересовала торговая компания Йеля.

Саманту тоже очень заинтересовал его рассказ. Йель, оказывается, был не только богатым, но и очень дальновидным и практичным предпринимателем, который, впрочем, к большому неудовольствию своего брата, так и не потрудился купить себе новую шляпу.

Этой ночью Саманта не спала. Она лежала в постели и ждала Йеля. Он тихо прокрался в комнату где-то ближе к полуночи. От него сильно пахло табаком. Похоже, он все это время сидел в пивной.

Саманта молча лежала, слушая, как он поспешно раздевается. Однако когда он потянулся за подушкой, она окликнула его.

Йель тихо чертыхнулся и отступил назад. Он уже снял рубашку, но бриджи еще были на нем.

— Саманта?

— Что?

— Ты меня до смерти напугала. Я думал, ты уже спишь, — сказал он и бросил на пол подушку. — Не возражаешь, если я возьму покрывало?

— Бери, конечно, — ответила она. Похоже, он не собирался снова приставать к ней. Саманта не могла понять, радует ее это или, наоборот, раздражает.

Она подождала, пока он уляжется, а потом сказала:

— Твой брат очень благодарен тебе за то, что ты согласился сесть в экипаж и поговорить с ним.

— Рад, что мне удалось доставить ему удовольствие, — ответил он, зевая.

— Он старше тебя.

— Угу.

Саманта беспокойно ворочалась в постели.

— Он сказал, что вы совсем не знаете друг друга.

Йель приподнялся и посмотрел на нее.

— В чем дело, Саманта? — недовольно спросил он. — Ты решила устроить мне допрос?

— Мне просто интересно, — возразила она.

— Да неужели! — фыркнул Йель. Поразмыслив немного над ее словами, он глубоко вздохнул. — Когда мы приедем в Лондон, ты будешь проводить с моими родственниками много времени, и ты увидишь, что они из себя представляют. Вот тогда ты и поймешь, как нелепы все заявления Вейланда о том, что мы сплоченная и дружная семья.

Он снова лег на пол, подложив руки под голову. Саманта подвинула свою подушку ближе к краю кровати, чтобы лучше его слышать.

— Дело в том, что все мы чужие друг другу, — начал Йель свой рассказ. — Моя мать была второй женой отца. Он женился на ней, чтобы у Вейланда и у моей сестры Твайлы — ты с ней тоже познакомишься в Лондоне — была мать. А еще для того, чтобы потешить свое самолюбие. Ведь моя мать была намного моложе его. Она дочь какого-то новоиспеченного баронета, весьма привлекательная. Как только она появилась в обществе, о ней сразу же заговорили.

Это Саманту нисколько не удивило, потому что она хорошо знала старого герцога. Ему всегда нравились красивые женщины.

— Ты похож на нее? — спросила Саманта.

— Да, но лучше бы я был похож на отца. Тогда, может быть, мне жилось бы намного легче. Их брак оказался сплошным недоразумением. Отец с матерью постоянно ссорились. Вейланд хорошо относился к моей матери, а вот Твайла ее просто ненавидела. Ей в то время было лет семь или восемь. Однако хуже всего то, что моя мать была из тех девушек, которые никогда не превращаются во взрослых женщин. Такие, как она, всю жизнь остаются детьми. Даже мне это было понятно. Ей хотелось, чтобы о ней кто-то постоянно заботился. Конечно же, у нее были слуги. Подожди немного, и ты сама увидишь наш дом в Лондоне. Там даже у слуг есть свои слуги. Однако она требовала, чтобы отец все время занимался только ею одной. Кончилось все тем, что он просто возненавидел этот ее глуповатый лепет.

— Неужели он не любил ее?

— При чем здесь любовь? Это довольно странное понятие, — сказал он. — Ах да, я и забыл… Ты ведь веришь в любовь.

— А ты разве не веришь?

— Я редко верю тому, что нельзя пощупать, попробовать на вкус или хотя бы увидеть.

— А как же чувства? — спросила Саманта, беспокойно заерзав на кровати.

— Чувства обманчивы, Сэм, — резко ответил он. — Помнишь, тебе тоже показалось, что ты любишь меня?

Да, так оно и было… И Саманта решила, что он прав.

— Расскажи мне эту историю до конца, — попросила она, обняв подушку.

— Да тут уже и нечего рассказывать. Отец надеялся, что у него будут еще сыновья. Мама и родила ему сына. Герцог всегда ценил в людях ум и здравомыслие, а так как моя мать не обладала ни тем, ни другим, она вскоре до смерти надоела ему. После моего рождения он вообще перестал с ней общаться. Когда мне было шесть лет, она умерла от сыпного тифа. Вот и вся история.

Однако Саманта услышала еще и то, что он не высказал словами.

— Мне было очень тяжело, когда я потеряла свою мать год назад. Я просто не могу себе представить, что бы я чувствовала, если бы была шестилетним ребенком, — сказала она. Сейчас она лежала почти на самом краю кровати. С этого места она хорошо видела Йеля.

Он молча смотрел на горевший в камине огонь. Пожав плечами, он произнес:

— Тогда я потерял не только мать. Я потерял почти все. После ее смерти меня немедленно отослали из дома, отправили в школу. Отцу не хотелось, чтобы я болтался у него под ногами, напоминая о неудачном браке. Кроме того, я никогда не соответствовал его представлениям об идеальном сыне.

— И каковы же эти представления?

— Что? Они все воплотились в Вейланде. Он всегда делал то, что требовал от него отец, и никогда не задавал лишних вопросов.

— А ты, наверно, слишком часто задавал ему всяческие вопросы?

Йель что-то тихо пробурчал, а потом ответил ей:

— С годами я, наконец, понял, что глупо дразнить зверя в его собственном логове. Конечно, теперь, когда я стал старше, я лучше понимаю отца. Он во многом был прав. Особенно в том, что касалось меня. Он называл меня мечтателем, — сказал Йель, улыбнувшись Саманте. — По его мнению, это самое худшее, что можно сказать о человеке. Он часто повторял, что все мечтатели — глупцы.

— Но это не так, — возразила Саманта. Убрав назад волосы и опираясь на локоть, она свесилась с кровати. — Я всегда завидовала мечтателям. Эти люди видят то, чего не видим мы, и поэтому наш мир им кажется лучше, чем он есть на самом деле. Мой отец был мечтателем. Я же всегда была человеком практичным. И как я ни старалась измениться, у меня так ничего и не получилось. Похоже, я не способна на безрассудные поступки.

— Люди меняются, Сэм. Это очень непросто, но вполне возможно. Возьмем хотя бы меня в качестве примера. Я — законченный прагматик.

— И ты уже больше не мечтаешь?

— По крайней мере, я в этом не признаюсь.

— Это, наверное, тяжело — быть таким, каким ты хочешь? — спросила она.

— Такие люди обречены на одиночество, — сказал Йель. — Когда отец дал объявление в газеты о том, что лишает меня наследства, все мои друзья моментально испарились. Хозяин квартиры, в которой я жил, выставил меня вон. Даже моя любовница дала мне пинка под зад.

Проведя пальцами по краю матраса, Саманта сказала:

— Я чувствовала то же самое, когда жители Спраула хотели выселить меня из дома викария. До сих пор злюсь на них за то, что они так жестоко со мной обошлись. Как же ты справился со всеми своими несчастьями?

— Я напился в стельку и записался на торговый корабль, который плыл в Китай. Я бы не советовал тебе этого делать.

Она улыбнулась.

— Это просто невозможно. Я не могу представить себя работающей возле огромной корабельной мачты.

— Сейчас я бы тоже так не поступил. Когда я протрезвел и осознал, что я натворил, то попытался сбежать с корабля. За это меня жестоко избили.

Услышав, как Саманта сочувственно вздохнула, он покачал головой.

— Для меня это стало самым лучшим уроком. Я был идеалистом, ничего не понимающим в жизни. Той ночью, зализывая раны, я поклялся, что докажу всем и каждому, что они во мне жестоко ошибались. Я решил найти свою дорогу в жизни, и мне это удалось.

Зевнув, он потер лицо рукой. Похоже, ему очень хотелось спать. С Саманты же весь сон как рукой сняло. Она обдумывала его слова.

— Почему ты вернулся в Англию? — спросила она, подперев подбородок рукой.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты вернулся именно сейчас?

Он долго молчал. Саманта уже подумала, что он не ответит на ее вопрос. Однако она ошиблась.

— Чтобы доказать отцу, что я достойный сын, — сказал он, горько усмехнувшись. — Я собирался проплыть на своем корабле по Темзе и пригласить отца подняться на борт. Я хотел, чтобы отец убедился в том, что я богат, и понял, что поступил со мной несправедливо. Однако этому не суждено осуществиться, — тихо и немного печально сказал он. — Отец умер, и теперь все это уже не имеет никакого значения.

Саманта прикоснулась к руке Йеля. Она была мягкой и теплой.

— Он гордился тобой, — прошептала она. — Он горько оплакивал твою смерть. Твой отец часто приходил к нам в дом и подолгу беседовал о тебе с моим отцом. Я подслушивала их разговоры.

Йель молча смотрел в потолок. Саманте даже показалось, что на его глазах заблестели слезы.

— Спи, Саманта, — наконец сказал он. — Нам предстоит долгая дорога. Завтра мы должны быть в Лондоне, поэтому мы будем ехать целый день.

Однако Саманте не хотелось спать. Ей нравилось разговаривать с ним вот так откровенно, можно сказать, по душам. Она глубоко вздохнула.

— Что случилось, Сэм? — раздраженно спросил Йель.

— Как ты узнал, что я не сплю?

— Ты постоянно ворочаешься в постели и так громко вздыхаешь, что даже мертвого разбудишь, — сказал он и снова зевнул. На этот раз Саманта не смогла удержаться и тоже зевнула.

— Почему ты не спишь? — спросил он.

— Мне в голову лезут всякие мысли.

Он понимающе улыбнулся.

— Я знаю одно хорошее средство. Это поможет тебе избавиться от тяжелых мыслей.

— Оставайся на полу, — ответила она, натянув одеяло до подбородка.

Он засмеялся.

— Скажи мне, что тебя беспокоит.

Она не хотела признаваться ему в том, что ей просто нравится разговаривать с ним. Чего доброго, он подумает, что она ненормальная.

— Это из-за Лондона? — спросил он. Он был не так уж далек от истины.

— Да, — ответила она. — Я бывала только в Морпете. Даже не могу себе представить, как там все будет.

— Тогда давай я расскажу тебе о Лондоне. По крайней мере, я еще кое-что помню.

И зазвучал его низкий бархатный голос. Сначала он описывал улицы Лондона, уделив особое внимание именно тем, которые вели к Пенхерсту — городской резиденции герцога Эйлборо. Он провел ее через парадный вход и показал мраморное фойе и огромную люстру на тысячу свечей. Он рассказал ей о последнем грандиозном бале, на котором ему довелось присутствовать. Его давали в честь старшего брата Йеля и Марион. Незадолго до этого бала состоялась их свадьба.

Она улыбнулась.

— Ты так интересно рассказываешь! Не понимаю, как ты смог оставить все это и уехать из Англии.

— О-о, ты просто еще не видела дикой и величественной красоты Цейлона.

— Тогда расскажи мне, — попросила она.

После того как он ступил на землю Британии, Саманта была первым человеком, которого заинтересовала эта сторона его жизни.

— Страна удивительная, — начал он свой рассказ. — Она еще древнее, чем Британия, однако такая отсталая, что просто больно и обидно.

Он рассказал ей о крепости под названием Сигирия, построенной на высокой скале. И еще — об огромных каменных львах, охраняющих вход в эту крепость.

— Лапы у этих львов такой высоты, что человек, стоящий на плечах у другого человека, не сможет дотянуться до самого верха.

— Кто же создал это чудо?

— Я не знаю всей истории до конца, — ответил он. — Цейлон — очень древняя страна, и в ней много всяких чудес и загадок.

После истории о крепости он рассказал о том, как купался в озере, окруженном густым тропическим лесом, с несколькими потрясающе красивыми водопадами.