Едва не споткнувшись, Йель остановился.

О чем, черт возьми, он думает?

Его сердце останется свободным. В этой жизни он всего добился сам и ни от кого не зависит — ни от общества, ни от страны, в которой живет, ни от семьи, которая его воспитала.

И все же… он не хочет расставаться с Самантой. Ему нужно, чтобы она всегда была рядом с ним.

На самом деле он с восторгом вспоминал даже те ночи, которые он провел, лежа на полу рядом с ее кроватью, словно ее верный рыцарь…

Господь милосердный, ведь еще немного, и случится непоправимое! Если он проведет с Самантой еще несколько дней, то просто по уши влюбится в нее! Йелю хотелось стонать от отчаяния. Он снова быстро зашагал по улице. Нет, он не мог влюбиться. Любовь подобна удару молнии. С Самантой он не чувствовал ни удара молнии, ни испепеляющего зноя… Нет, его обдавало жаром, поправил он себя, вспомнив сцену, разыгравшуюся в его спальне. На самом деле это был не жар, а просто адское пекло. Однако на вспышку молнии это все-таки не похоже.

Любовь — это когда мужчина и женщина не могут жить друг без друга, когда они грезят наяву. Они же с Самантой постоянно спорят. Он, конечно, уже успел убедиться в том, что она очень упрямая и своевольная. Однако это его в ней и привлекало.

Что бы там ни говорили поэты, но любовь все же довольно быстро проходит. Она не может жить вечно. Йель даже не мог представить себе, каково это — прожить всю жизнь с одной женщиной. Ну вот, наконец-то он понял, в чем, собственно, дело.

А все дело в том, что сейчас ему не нужны другие женщины. Ему нужна только Саманта. Очень нужна.

— Чертова баба! — пробормотал он. Вейланд заметил все это. Каким-то, десятым чувством его старший брат догадался о том, что Саманта — единственный человек, ради которого Йель сделает все, что угодно. Ему не следовало так открыто показывать свои чувства. Нужно было просто игнорировать ее. А лучше всего было бы, если бы он сел на свой корабль и уплыл бы на Цейлон, на свои плантации, где произрастают разнообразные специи. Не важно, что именно он предпримет, главное, чтобы она не узнала, насколько сильно он привязался к ней. Никогда не узнала.

Ведь он сам только сейчас понял, насколько сильны и глубоки его чувства.

Это просто океанские глубины!

Замедлив свой сумасшедший бег, Йель остановился. Откуда он взял это поэтическое сравнение? Он не любил ни поэзии, ни самих поэтов. Однако факт остается фактом — он начал мыслить поэтическими образами.

Его руки безвольно повисли вдоль тела, и он неожиданно почувствовал себя уставшим и совершенно разбитым. Это было совсем ему не свойственно.

Ему грозит смертельная опасность — опасность влюбиться в Саманту… Однако она не ответит ему взаимностью. Она считает его своим долгом, своей обязанностью.

Он не хочет быть для нее просто обязанностью. Он хочет быть ее возлюбленным, ее любовником. Именно в этом все дело. Вероятнее всего, если бы они были любовниками, то он бы в скором времени устал от нее и вернулся к своей привычной жизни. Да, такая возможность не исключена.

Йель постепенно успокоился и с удивлением начал рассматривать окрестности. Он даже не представлял, как далеко зашел и который сейчас час.

Улицы здесь были какими-то темными. Даже слишком темными. Тусклый свет пробивался только из нескольких закопченных окошек. В воздухе пахло гниющими отбросами и людскими нечистотами. Где-то вдалеке залаяла собака, а потом послышался женский смех. Как ни странно, но этот смех очень смахивал на лай.

Такого Лондона он не помнил. Все это скорее напоминало окраины Калькутты.

Почувствовав надвигающуюся опасность, Йель замедлил шаг.

Получив сильный толчок в спину, он, спотыкаясь, полетел куда-то в кромешную темноту. Пытаясь удержаться на ногах и не упасть, он почувствовал, как чья-то маленькая рука потянулась к его кошельку. Карманники!

Рухнув на землю, Йель услышал удаляющийся топот ног. Перепрыгнув через Йеля, сообщник вора побежал вниз по узкой улочке вслед за своим товарищем.

Йель в сердцах выругался. Ему приходилось бывать во всех грязных притонах от Бомбея до Макао, и его кошелек всегда оставался при нем. Он приехал в Лондон не для того, чтобы его здесь обокрали.

Моментально вскочив на ноги, Йель погнался за ворами. Он споткнулся о маленькие деревянные ящики, которые были сложены в кучу прямо на улице, однако смог удержаться на ногах и продолжил преследование. Улица, по которой он бежал, упиралась в какой-то узкий переулок. Йель уже испугался, что потерял их из виду.

— Этот тип гонится за нами! — услышал он чей-то крик. — Разбегаемся в разные стороны!

Йель услышал, как один из них побежал налево, а другой направо. Теперь ему нужно было угадать, который из этих негодяев прикарманил его кошелек, и догнать вора.

Это было делом не из легких, однако в пылу погони он забыл обо всех своих тревогах и печалях. Его голова теперь была ясной, как никогда. Он быстро работал ногами, и расстояние между ним и его жертвой стремительно сокращалось. Потом ему пришлось остановиться. Мальчишка пересек улицу и вбежал в парк. Рубашка карманного воришки, очень заметная в лунном свете, не позволяла Йелю потерять его. Как только мальчишка свернул в сторону деревьев, Йель подпрыгнул и поймал его. Упав на землю, они оба застонали от боли.

После того как они поднялись на ноги, Йель схватил мальчишку за воротник и хорошенько встряхнул его.

Повернув вора к себе лицом, Йель с удивлением обнаружил, что на него смотрит перепуганный маленький мальчик с огромными глазами.

Оправившись от удивления, Йель сказал воришке:

— Отдай мне мой кошелек.

— Я н-не видел никакого кошелька.

Йель снова как следует встряхнул его.

— Мне нужен мой кошелек.

Мальчишка громко стучал зубами. От страха или от холода, Йель так и не понял. На нем была только тонкая рубашка, бриджи и потрепанное пальто.

Рассмотрев его получше, Йель сжал его ребра.

— Даже в Индии я не видел таких костлявых парней, как ты.

— П-прошу вас, с-сэр. Отпустите м-меня.

— Мой кошелек, — сказал Йель, протягивая руку.

— Его взял Арни, — пробормотал парнишка. — Он взял его у меня, когда мы бежали. Как раз в том месте, где вы споткнулись о ящики.

— И где же этот Арни?

— Я не знаю.

Наклонившись, Йель пристально посмотрел ему прямо в глаза.

— Нет, ты знаешь.

— Я не знаю! Не знаю! Клянусь вам!

— Что же, тогда, может быть, в полиции ты разговоришься.

— Нет! — закричал мальчик, перепугавшись насмерть. — Прошу вас, только не туда! Меня посадят в тюрьму или вышлют из города.

— А это хорошая мысль, — сурово сказал Йель.

— Но моя сестра… — пробормотал паренек. В его огромных глазах блестели слезы. — Она умрет от голода. У нее есть только я. Больше о ней никто не сможет позаботиться. Мама сказала, что это моя обязанность.

— Где же сейчас твоя мама? — спросил Йель. Он не поверил ни единому слову этого маленького негодяя и еще раз как следует встряхнул его.

— Она умерла, сэр. Заболела гриппом, а потом умерла.

Йель пристально посмотрел на него.

— Это случилось недавно?

— Нет, сэр. Она умерла год назад. Я все это время заботился о сестре.

— Как? Шаря по карманам?

— Я чистил трубы. Это очень опасно.

— Я с тобой не согласен.

— Я пробовал, сэр. Я нанялся помощником трубочиста. Однако все трубочисты мерзкие, подлые и жадные. Однажды я застрял в трубе, а трубочист, на которого я работал, ушел и оставил меня там. Меня нашли только после того, как тот человек, которому мы чистили трубу, растопил камин. Трубочист получил деньги за работу и ушел. Он даже не вспомнил обо мне, а я чуть не сгорел.

Йель нахмурился. Ему и раньше доводилось слышать о том, что мальчики-трубочисты часто сгорают в трубах.

— Сколько лет твоей сестре? — Ей восемь лет, сэр.

— Ты довольно правильно говоришь. Твоя мама учила тебя?

— Она была швеей. Мой папа работал приказчиком в «Доббинс-энд-сан». Как-то раз он упал с лестницы и ударился головой.

— Он после этого умер?

— Он повредился умом и в скором времени умер. Мама сказала, что это довольно странное происшествие. Однако я плохо его помню, потолку что тогда я был еще очень мал.

— Сколько тебе лет сейчас? — спросил Йель. На вид этому мальчишке можно было дать не больше десяти.

— Мне двенадцать. Я уже взрослый. Почти мужчина.

— Считаешь себя взрослым, а крадешь кошельки из карманов честных людей и плачешь, как ребенок, когда тебя ловят на горячем, — сказал Йель.

Мальчик сразу вспомнил, в какую серьезную переделку он попал.

— Пожалуйста, не отводите меня в полицию, сэр.

— Ты отдашь мне кошелек? — спросил Йель. У мальчика было худенькое личико со впалыми щеками. На Востоке Йелю не раз доводилось видеть истощенных голодом детей, однако он и подумать не мог, что такие же мальчишки бродят по улицам Лондона.

Мальчик в ответ покачал головой.

— Арни вместе с другими мальчишками убьет меня, если я попытаюсь забрать у них кошелек. Я и до утра не доживу. Но я даже не знаю, где их искать.

Сначала Йель подумал, что мальчишка намеренно сгущает краски для того, чтобы вызвать жалость. Однако, посмотрев в глаза мальчика, он понял, что тот плачет по-настоящему.

— Как тебя зовут? — спросил Йель.

Мальчик молчал, и Йелю пришлось еще раз встряхнуть его.

— Терренс, — ответил он.

— Терренс, — повторил Йель. — Такое имя не подходит карманному воришке.

— Я не вор, сэр, — сказал Терренс, и по его щекам покатились слезы. — Я пошел на это из-за сестры. Если у нас не будет еды и дров, она умрет.

Увидев, как слезы катятся по грязному лицу мальчика, Йель сразу же вспомнил заплаканные глаза Саманты… И внезапно почувствовал себя виновным во всех бедах, приключившихся с этим мальчиком.

С одной стороны, Йель, конечно, понимал, что не стоит верить ни единому слову маленького воришки. Но с тех пор как он встретил Саманту, в нем что-то изменилось. Она как будто бы заставила его посмотреть на мир другими глазами. А вдруг мальчик говорит правду? Если так, то он должен помочь ему. Он не может бросить его на произвол судьбы. Взяв мальчика за подбородок, Йель пристально посмотрел ему в глаза.

— Что ж, Терренс, у меня уже нет денег, и поэтому настроение тоже весьма скверное. Мы сейчас пойдем искать твою сестру.

Услышав его слова, Терренс отчаянно дернулся, пытаясь вырваться из крепких рук Йеля.

— Нет, сэр! Вы не сделаете этого. Она ни в чем не виновата. Она всего лишь маленькая девочка. Отведите меня в полицию, но только не трогайте ее. Прошу вас.

— Я не сделаю ничего плохого твоей сестре, — сказал Йель. — Однако я уверен в том, что мужчина может найти себе какую угодно работу, но он ни в коем случае не должен заниматься воровством.

— Я пытался найти работу, сэр. Но везде платят так мало, что можно просто умереть с голоду.

Йель сел на корточки, чтобы лучше видеть его.

— Если я найду для тебя хорошую работу и тебе больше не придется голодать, ты не будешь воровать?

— Нет, сэр, не буду.

Йель некоторое время пристально смотрел на него, а потом сказал:

— Хорошо. Я тебе верю. А теперь пойдем искать твою сестру.

— А что вы собираетесь с нами делать? — спросил Терренс, упираясь изо всех сил.

— Ты все узнаешь, когда мы доберемся до места. Я обещаю тебе, что жить ты будешь намного лучше, чем сейчас.

Внимательно глядя на Йеля, Терренс обдумывал его слова.

— Что ж, сэр, — сказал он, пожав своими худенькими плечами, — мы с Элис пойдем с вами. Но если я узнаю, что вы задумали что-то недоброе, то, клянусь могилой матери, я вам этого не прощу.

Его забавная клятва насмешила Йеля, но он все-таки сдержал улыбку. Он понял, что у этого маленького мальчика характер покрепче, чем у многих знакомых ему взрослых мужчин.

— Так и будет. Я за все перед тобой отвечу, — заверил его Йель.

Терренс двинулся в путь, и Йель последовал за ним. Они снова вернулись туда, откуда пришли. Йель содрогнулся от ужаса при мысли о том, что восьмилетняя девочка сейчас где-то сидит одна среди всей этой грязи и нищеты.

Проснувшись утром, Саманта с трудом открыла глаза. Выспаться и отдохнуть ей так и не удалось. День был пасмурным. Все небо затянуло тяжелыми свинцово-серыми облаками. Днем, скорее всего, пойдет дождь. Интересно, подумала она, который сейчас может быть час?

Сидя в постели Йеля, она осмотрелась вокруг. Несмотря ни на что, она все-таки надеялась, что Йель вернулся. Он, наверное, сейчас спит на полу возле кровати или в кресле, вытянув ноги. Однако его в комнате не было. Саманта же по-прежнему была полностью обнажена.

Посмотрев на свое нагое тело, она вспомнила события этой ночи и густо покраснела от стыда. Он ушел. Он бросил ее.

Саманта почувствовала, как у нее все сжалось внутри. Она просто ненавидела себя за то, что это доставляет ей такие страдания: она всегда нервничает, беспокоится, а с него как с гуся вода. Как же ей все это надоело! Вот и сейчас ей придется объяснять Вейланду, куда и зачем ушел его брат.

Встав с кровати, она побежала за своей ночной рубашкой, которая по-прежнему лежала на полу там, где она ее бросила ночью. Саманта схватила ее и поспешно надела.

И тут она услышала чей-то храп. Этот тихий звук доносился откуда-то издалека. Осторожно открыв дверь, Саманта заглянула в гостиную.

В комнате ничего не изменилось, и только дверь в ее спальню была слегка приоткрыта. Саманта так и не смогла вспомнить, закрывала она ее или нет.

Она на всякий случай позвонила горничной. Что-то здесь было не так, однако она не могла понять, что именно.

Зная, что скоро прибудет помощь, она на цыпочках подошла к двери, ведущей в ее комнату, и быстро открыла ее. Уже через секунду она облегченно вздохнула. Ей даже захотелось посмеяться над своими страхами.

Йель спал, лежа на спине. Он растянулся на простынях прямо посреди постели. Покрывало лежало на полу у изножья кровати. Йель спал в рубашке и в бриджах, но без носков.

Какой у него, однако, забавный вид! Его голые ступни показались ей необычайно трогательными. Такими же трогательными, как и его небритый подбородок и взъерошенные волосы. Несмотря на его широкие и сильные плечи, было в нем что-то мальчишеское.

Он спал безмятежным сном, тихо похрапывая.

Саманту словно магнитом тянуло к нему. Она на цыпочках подошла к кровати и, протянув руку, осторожно убрала волосы с его лба. Ей было приятно прикасаться к нему.

Ей очень захотелось разбудить его, но, подумав немного, она решила не делать этого. Ей нравилось смотреть на него, когда он спит.

Очень скоро он сам проснется, и они снова начнут с ним горячо спорить, обсуждая свои непростые отношения. Честно говоря, Саманте совсем не хотелось этим заниматься.

В этот момент раздался тихий стук в дверь. Это пришла ее горничная Эмили.

Подбежав к двери, Саманта открыла ее и приложила палец к губам, предупреждая Эмили о том, чтобы та не шумела. Горничная посмотрела на мужа Саманты, растянувшегося на ее кровати, и, прикрыв ладонью рот, тихо захихикала.

Саманта кивнула Эмили, приглашая ее пройти в гостиную. Саманта немного нервничала. Всем известно, что слуги — заядлые сплетники, и ей было не по себе при мысли о том, что они будут знать, в чьей постели провел ночь ее муж.

Эмили кивнула в знак согласия. Она жестами пыталась объяснить Саманте, что ей нужно взять ее платье. Горничная молча подошла к гардеробу и вопросительно посмотрела на Саманту. Ей нужно было, чтобы ее госпожа выбрала платье, которое собирается надеть.

Саманта показала на свое свадебное платье. Она решила, что, надев его, будет чувствовать себя более уверенно. Ведь еще неизвестно, какие испытания ожидают ее сегодня.

Взяв свою расческу, Саманта пошла в гостиную. Эмили последовала за ней. Однако, споткнувшись о лежавшее на полу покрывало, она посмотрела вниз и, к удивлению Саманты, испуганно вскрикнула.

— В чем дело? — спросила Саманта. От страха Эмили выронила платье.

— Под покрывалом кто-то есть, миледи, — сказала она, попятившись к двери. В этот момент Йель открыл глаза.

— Что тут за крики? — спросил он, улыбнувшись.

— Под покрывалом кто-то есть! — заявила Эмили. В этот момент этот «кто-то» сел, не снимая с себя покрывала. Горничная снова закричала и, выбежав в коридор, начала громко звать на помощь.

— Что здесь происходит? — спросил Йель, приподнявшись на локтях.

Саманте показалось, что он еще не до конца проснулся. Вытянув руку, в которой она держала расческу, Саманта осторожно сняла покрывало с того, кто под ним скрывался.

Или с тех, кто под ним скрывался.

Под ним пряталась парочка чумазых детишек. Лежа у изножья кровати, они смотрели на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.

Облегченно вздохнув, Саманта посмотрела на Йеля.

— Я нашел их, — почесав подбородок, сказал он так, как будто это было нечто само собой разумеющееся и не требовало дополнительных объяснений.

В этот момент в комнату вбежали Вейланд, Марион, один из лакеев и испуганная Эмили. Все, кроме Саманты и Йеля, были полностью одеты.

— Что здесь происходит? — строго спросил Вейланд.

— Это здесь! — воскликнула Эмили, указав на изножье кровати. — Рядом с покрывалом. Я увидела, что там что-то шевелится.

Подойдя к кровати, Вейланд недоуменно посмотрел на нее.

— Это дети, — сказал он и, повернувшись, посмотрел на Саманту, а потом на своего брата. — Что здесь делают дети?

— Они мои гости, — объявил Йель. Встав с кровати, он выпрямился во весь рост. — Кстати, Сэм, я привел эту девочку к тебе, однако не решился тебя будить. Она больна. Не могла бы ты осмотреть ее?

— Больна? — переспросил Вейланд. — Чем она больна?

— Да, конечно, я попробую вылечить ее, — ответила Саманта. События развивались так стремительно, что она еще не оправилась от удивления.

— Ничего подобного! — шагнув вперед, заявил Вейланд. — Ты не можешь оставить этих грязных, да к тому же еще и больных детей в моем доме. Ты с ума сошел? От них же могут заразиться мои сыновья.

— Я не мог бросить их на улице, — сказал Йель.

— Но Йель… — удивленно пробормотала Марион и замолчала. — Проследите за тем, чтобы няня не выпускала мальчиков из детской, — сказала она, повернувшись к Эмили. — Немедленно!

Горничная побежала выполнять ее приказание.

— Я просто не могу поверить в то, что ты сделал это! — закричал Вейланд, покраснев от злости. — Ты что, совсем выжил из ума? Я уже почти поверил в то, что ты изменился, а ты взял и выкинул этот мерзкий фокус! Ради всего святого, скажи мне, где ты их нашел?

Опершись на столбик кровати, Йель упрямо вскинул голову.

— Я поймал мальчишку, когда он пытался стащить у меня кошелек.

— Что? Они карманные воры? — воскликнул Вейланд, побагровев от ярости. Он открыл рот, а потом закрыл его, так ничего и не сказав. Похоже, он лишился дара речи от изумления. — Бейтс, вышвырните отсюда этот сброд!

Маленькая девочка вскрикнула от страха, старший брат обнял ее и крепко прижал к себе.

Когда лакей подошел к детям, Йель преградил ему путь, заслонив детей.

— Попробуйте только прикоснуться к ним!