А затем вижу рыб.

Судорожно открываю рот и из него вырываются пузырьки. Никогда не видела таких рыб. Они яркие, необычные и, похоже, их нисколько не беспокоит появление хищника. Они, мерцая, плавают вокруг нас яркими группами. Это прекрасно.

Тэйн не дает возможности насладиться волшебством момента. Тянет меня все выше и выше. Голова кружится, но не успеваю об этом задуматься, потому что он быстро выныривает из воды на каменную платформу. Опускает меня на нее и бесцеремонно бросает на землю.

Когда наконец встаю на четвереньки, Тэйн уже устремляется к широкой лестнице, ведущей вверх. Сонно моргаю.

— Держись.

Ощущение в голове становится сильнее. Да что со мной такое? День был долгим, к тому же мне в какой-то момент предстоит осмыслить собственную продажу с молотка чудовищу со щупальцами, но чувствую себя ужасно.

— Хватит тянуть время.

Поднимаю взгляд и снова вижу его перед собой. Он красив, как красивы ледники. Подойдя слишком близко к нему, непременно замерзнешь, но его красота так сурова и неумолима, что все равно манит. Благодаря серо-голубому цвету кожи, он выглядит очень органично в этом каменистом месте среди бликов воды на стенах и потолке.

Сейчас меньше всего хочется вставать на ноги, притом что в ушах стоит такой звон, словно только что провела три раунда с профессиональным боксером. Но не могу стоять на коленях возле его ног, пока он смотрит на меня, как на мусор, который выбросило на берег.

С трудом поднимаюсь на ноги. Живот сильно сводит, но сегодня ничего не ела, поэтому вряд ли стошнит. Поднимаю взгляд выше, выше и выше к черным как смоль глазам Тэйна.

— Теперь доволен?

— Нет.

— Так я и знала. — Прижимаю ладонь к виску. — Похоже, ты из тех, кто рад быть несчастным. Было бы очаровательно, если бы не раздражало так сильно.

— Послушай, человек…

Но я не слушаю. С мозгом происходит что-то странное, помещение приобретает тошнотворный оттенок, и кажется, что двигаюсь, хотя ноги твердо стоят на голом камне.

— Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Мой голос звучит на удивление обыденно, словно комментирую погоду.

— Что, прости?

Открываю рот, чтобы ответить, но все вокруг становится серым, а колени подкашиваются. Ожидаю почувствовать резкую боль от удара головой о камень, а боль должна быть нестерпимой, но она так и не наступает.

Последнее, что чувствую, прежде чем погрузиться во мрак: как щупальца окутывают мое тело, словно мягкая колыбель.

Глава 5

Тэйн

— О чем ты только думал?

Скрещиваю руки на груди и стараюсь не оправдываться. А это почти невозможно, когда на меня обращены две пары глаз, смотрящих с укором.

— Мне даже в голову не приходило, что может возникнуть такая проблема.

— Идиот, она же человек.

Азазель сжимает и разжимает кулаки, будто хочет ударить меня по лицу.

— Люди не такие, как мы. И в особенности, не такие, как ты.

— На наших землях не так много людей, как на твоих, — встревает Эмбри.

Любой, взглянув на нас, сразу понял бы, что мы братья, хотя Эмбри унаследовал от матери более зеленый тон кожи. Нам обоим достались от отца кривые носы, и брат сейчас надменно глядит на меня, задрав свой. — Честное слово, Тэйн, он прав. О чем ты думал?

— Я не думал…

— По-моему, это и так предельно ясно.

— Довольно, Азазель. Мы оба знаем, что это вышло непреднамеренно.

Защита со стороны Эмбри не приносит мне никакого облегчения, потому что он сурово указывает на меня пальцем.

— Но ты должен был выяснить больше, прежде чем пытаться переправить ее через канал.

— Таков кратчайший путь домой.

Я думал только об этом.

Нет, это ложь. Я думал не только об этом. Вид браслета Бранты в руках Раману никак не выходил у меня из головы. Пускай ныне на наших землях не так много людей и им подобных, но прежде браслеты всегда пользовались большим спросом среди людей, которые хотели поиграть в своих реках и озерах. Особенно среди родителей детей, живших возле водоемов. Уверенность в том, что их чада не утонут, дороже золота.

Впрочем, Бранта никогда не брала за них достойную плату.

Видя, как Раману держит в руках один из этих браслетов, зная, что, вполне возможно, демон получил его от самой Бранты, я почувствовал, будто мне влепили пощечину. Я мог думать только о том, как вернуть его и как можно скорее покинуть замок. Глубокий путь — самый быстрый, поэтому им и воспользовался.

Мне даже не приходило в голову, что это может причинить вред Каталине.

Поглядываю на кровать. Она парит над ней в магическом пузыре, который, как заверил Эмбри, помогает людям при таком недуге.

Недуге, который возник из-за моей беспечности.

— Они не способны адаптироваться к изменениям глубины так же быстро, как мы. После того, как погрузил ее на глубину, нужно плавно поднять обратно на поверхность. — Эмбри вращает пальцами в воздухе, с прищуром глядя на Каталину. — С ней все будет нормально.

— В этот раз.

Похоже, Азазель все еще хочет врезать мне по лицу. Я его не виню. Я допустил ошибку, причем серьезную. Он сверлит меня сердитым взглядом.

— Никто не станет возражать, что это считается причинением вреда. Я имею полное право объявить контракт недействительным.

Напрягаюсь. Если он это сделает, мои земли перейдут ему. Я буду вынужден отдать ему земли Эмбри. От этой мысли становится дурно.

— Я не хотел причинить ей вреда.

— Результат важнее намерений. Ты причинил ей вред, хотел ты этого или нет.

— Я знаю. И прошу прощения.

— Кто-нибудь, принесите книгу рекордов. Тэйн извинился.

Произнесенная хриплым голосом насмешка вынуждает нас всех посмотреть на кровать. Каталина открыла глаза. Она по-прежнему слишком бледна и выглядит хрупкой, но, должно быть, чувствует себя лучше, раз может отпускать язвительные замечания.

Азазель бросается к ней.

— Прошу прощения, Каталина. Я не знал, что Тэйн намерен перемещаться подобным путем, иначе сообщил бы ему о грозящих тебе опасностях.

Она смотрит на него, и ее карие глаза источают такую настороженность, что мне хочется встать между ней и Азазелем. Какая-то бессмыслица. Скорее уж она должна искать защиты у демона, а не у меня. Азазель — устрашающий лидер, но славится заботой о своих людях. Разумеется, она должна об этом знать, иначе не пошла бы на сделку с ним.

Каталина моргает, и момент упущен.

— Все нормально. Я не пострадала.

— Не соглашусь, — рычит он.

— Да какая разница, согласен ты или нет? А теперь будь хорошим папочкой-демоном и скажи Тэйну, что не станешь отнимать у него земли из-за простого недопонимания.

Эмбри смотрит на человека, вытаращив глаза.

— Каталина…

— Это просто ошибка, — твердо заявляет она.

Неважно, что она лежит на спине в одной комнате с тремя более крупными и сильными существами. Ее голос даже не дрогнул.

Во мне пробуждается нечто сродни восхищению. Не понимаю эту девушку и, честно говоря, успел счесть ее весьма раздражающей за то недолгое время, что мы знакомы, но она точно не трусиха.

Азазель тихо чертыхается.

— Я обещал, что ты будешь в безопасности, Каталина.

— В этом мире не существует никаких гарантий, как нет их и в моем. — Она слегка улыбается. — Спасибо, что примчался мне на помощь, как рогатый рыцарь в сияющих доспехах, но со мной все нормально.

Она врет и не краснеет. О, этого не слышно в ее голосе и не видно в безмятежном выражении лица, но знаю это. Ничего с ней не нормально, как бы она ни пыталась нас в этом убедить. Но зачем? Зачем ей лгать ради меня? Если контракт будет расторгнут, Азазель заберет ее обратно в замок и следующие семь лет станет заглаживать свою вину, следя, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он мерзавец, но справедливый.

Наконец Азазель кивает.

— Если что-то изменится…

— Не изменится.

Он обращается ко мне.

— Больше не допускай ошибок, Тэйн.

— Даю слово. Это не повторится.

Я и так не собирался обходиться с ней небрежно, но Азазель прав. Когда вред причинен, намерения мало что значат.

— Уж постарайся.

Он неспешно идет к двери и исчезает за ней. Чувствую, как он покидает крепость через созданный портал. В воздухе возникает волнение, которое исчезает в одно мгновение.

— Давай опустим тебя. — Эмбри направляет пузырь исцеляющей магии на кровать. — Тебе следует пробыть в нем несколько минут. Потом чары рассеются, и ты сможешь свободно передвигаться. Верю, что с тобой все хорошо, но предпочту соблюсти осторожность.

— Хорошо.

Улыбка Каталины становится мягче и намного искренней, чем за все время нашего недолгого знакомства.

— Обещаю, что буду послушно лежать, пока не рассеется заклинание.

Она морщится.

— Заклинания. Не знаю, почему именно они смущают больше всего.

— Ты перенесла серьезные потрясения. — Эмбри улыбается ей. — Постарайся не падать духом и дай себе время привыкнуть.

Эмбри всегда разбирался в этом лучше меня. Он точно знает, что сказать, и, что еще важнее, искренне небезразличен. Он станет прекрасным предводителем, когда покину пост.

На меня давит усталость. Никогда не хотел быть предводителем. Будучи старшим братом, был вынужден это сделать, и исполнил долг, как того требовали традиции. Я знал, что цена велика, но никогда не думал, что лишусь почти всего. Зачем мне трон, если той, кого любил больше всех на свете, больше нет?