— Итак, по мнению Унтэйлейанского Двора, мы умственно отсталое, больное существо, потомок дегенератов. — Он не смог сдержать горькой усмешки, и Ксевет нахмурился.

— Ваша светлость, стоит лишь взглянуть на вас, чтобы понять, что это не так.

— Вопрос в том, — пробормотал Кала, — кто из них возьмет на себя труд взглянуть.

Бешелар взглянул на мага так, словно хотел прожечь его взглядом, но Ксевет лишь виновато пожал плечами. Майя понял, что Кала вовсе не ехидничал — он просто говорил правду.

Майя решил, что, продолжая этот разговор, он лишь испортит себе утро, унизит Ксевета и ноэчарей, настроит их против себя. Поэтому он спросил наигранно деловитым тоном:

— Есть ли срочные письма, которые нам следует прочесть до прихода Ксору Джасанай?

Конечно же, срочные письма были, и Майя попросил Ксевета спуститься с ним в Черепаховую Комнату. Ксевет устроился за письменным столом, Майя сел у камина, а терпеливые Кала и Бешелар, как обычно, охраняли дверь, в которую никто не собирался врываться.

На этот раз работа с письмами давалась Майе легче. Продемонстрировав помощнику всю глубину своего невежества, он уже не стеснялся задавать вопросы. Под руководством Ксевета, который, оказывается, служил императорским курьером с тринадцати лет, Майя учился расшифровывать смысл посланий, скрытый за пространными льстивыми фразами и тонкими намеками, и составлять ответы. А также понимать, в каких случаях отвечать не следует. Сначала его немного раздражала манера Ксевета бросаться именами, названиями политических группировок и мудреными фразами, но Ксевет вовсе не кичился своей осведомленностью и действительно был рад помочь. И Майя строго сказал себе, что секретарь работает добросовестно и не виноват в том, что императору хочется выместить на ком-то свое дурное настроение.

Даже без подсказок придворного Майя догадался о том, что самым важным было письмо от посла Бариджана. Он сразу заметил его среди корреспонденции. Не потому, что это послание было написано на пергаменте — старшие придворные до сих пор предпочитали пергамент, — но потому, что оно, в отличие от остальных, было свернуто в трубку. Свиток был перевязан шелковой лентой цвета сливы, продетой в продолговатую пряжку из слоновой кости. Когда до свитка дошла очередь, Ксевет вопросительно посмотрел на Майю.

— Ваша светлость лучше нас осведомлены об обычаях Бариджана, — сказал он.

Майя покачал головой и поморщился, заметив удивление придворного.

— Наша матушка умерла, когда нам было восемь лет. Она не разговаривала с нами на языке бариджин и почти ничего не рассказывала о своей родине. Мы считаем, что ей это запретили.

Он хорошо помнил моменты, когда мать пыталась восстать против запретов отца, но их было ничтожно мало.

Ксевет нахмурился, и уши поникли.

— Мы знаем, что несечо… — он постучал ухоженным ногтем по пряжке из слоновой кости, — несет особый смысл, но символика гоблинов нам неизвестна. Также мы ничего не знаем об их узлах.

— Неужели во дворце нет никого, кто может нам помочь? — спросил Майя, подумав о множестве слуг с темной кожей, которых он видел в Алкетмерете.

— Разумеется, ваша светлость, — живо подхватил Ксевет и поклонился. Майе показалось, что секретарю понравилась его находчивость. — Мы узнаем.

Минут через десять он вернулся в сопровождении мужчины средних лет.

— Это Ошет, ваша светлость, — доложил Ксевет с торжествующим видом охотничьей собаки, которая принесла хозяину подстреленную утку. — Он работает в саду. Ошет прибыл к Унтэйлейанскому Двору пять лет назад в свите посла, и посол предложил вашему отцу, императору, взять его на службу, поскольку он весьма искусен в разведении роз.

— Ваша светлость, — пробормотал Ошет, упал на колени и склонил голову. Его кожа была совершенно черной; голову он брил наголо, поэтому Майя сразу заметил стальные кольца у него в ушах. Даже Майя знал, что украшения из стали носят моряки.

— Поднимитесь, пожалуйста, — приказал Майя.

Ошет повиновался. Это был крепкий мускулистый мужчина, на голову выше Ксевета. Его руки были испещрены шрамам и царапинами, и под ногтями чернела земля. У него были типичные для гоблинов глаза навыкате и массивная, выдающаяся вперед нижняя челюсть. Сетерис в свое время не уставал повторять Майе, как ему повезло унаследовать строение черепа от отца-эльфа.

— Мер Айсава объяснил, что нам нужно? — спросил Майя.

— Да, ваша светлость.

Глаза у Ошета были ярко-оранжевые, что в сочетании с угольно-черной кожей создавало странное пугающее впечатление. Но Майя знал, что его внешность — темно-серое лицо и очень светлые глаза, как у всех эльфов рода Драджада — ничем не лучше.

— Несечо, да?

— Да.

Майя взял со стола свиток пергамента с лентами и пряжкой и протянул его Ксевету, а тот, в свою очередь, передал письмо Ошету. Садовник осторожно провел грубым пальцем по узлу, присмотрелся к крошечной звериной мордочке, вырезанной на пряжке из слоновой кости. Потом вернул свиток Ксевету и убрал руки за спину.

— Итак? — спросил Ксевет.

— Солнечный кот, — сказал Ошет.

— Как вы сказали? — удивился Майя.

— Этот зверек. Солнечный кот. Такие живут на южном побережье. Дружелюбные. Любознательные. Ловят змей и крыс. Их берут на корабль. Приносят удачу.

Майя протянул руку, и Ксевет подал ему свиток. Внимательно изучив несечо, он заметил, что солнечный кот играет с канатами. Резчик по кости сумел придать кошачьей мордочке веселое выражение.

— И что это значит? — нетерпеливо воскликнул Ксевет.

Ошет пожал могучими плечами.

— Приносит удачу, — повторил он. — Дружба. У нас тоже есть несечо. Лучший друг подарил, когда мы ушли с корабля.

Он потянул за веревочку, укрепленную на поясе, и вынул из кармана медальон из слоновой кости. Он был немного больше, чем пряжка с фигуркой кота на свитке. Майя узнал животное по круглой чешуйчатой спине еще до того, как Ошет перевернул талисман и показал широкую ухмыляющуюся мордочку тангриши с высунутым языком.

— Тангриша защищает от бед, — объяснил Ошет. — Солнечный кот… — Он наморщил лоб, вспоминая нужные слова. — Пожелание большого счастья!

Майе хотелось задать садовнику еще множество вопросов: о несечо, о его корабле, о том, зачем было послу Бариджана ни с того ни с сего отправлять императору пожелание «большого счастья», но Ксевет не позволил ему отвлекаться от дела.

— А узел?

— Узел для важного послания, — сказал Ошет, убирая свой талисман. — Послания к императору.

— Есть какие-то правила? — неуверенно спросил Майя. — Можем ли мы разрезать узел, или это считается оскорблением?

Ошет приподнял брови, непроизвольно дернул ушами, и стальные кольца звякнули.

— Нет нужды, ваша светлость. Потяните за золотую бусину. Узел развяжется. — Он помолчал, потом добавил: — Несечо — это ценный дар, всегда.

На конце ленты действительно была укреплена золотая бусина. Майя сначала подумал, что это просто украшение.

«Еще один шанс почувствовать себя полным невеждой», — сказал он себе и потянул за ленту. Несмотря на слова садовника, он почему-то удивился, когда узел мгновенно развязался. Он снял со свитка ленту и несечо и быстро сунул их в карман, боясь услышать, что нарушает протокол.

— Благодарим вас, — обратился Ксевет к садовнику. — Вы можете идти.

Ошет кивнул Ксевету и отвесил Майе низкий поклон.

— Ваша светлость.

— Благодарим вас, Ошет, — сказал Майя и вовремя вспомнил, что нужно улыбнуться. Потом развернул пергамент.

Письмо было написано уверенным почерком, некрупным, четким, с красивыми завитушками. Явно не рукой секретаря. Майя прочел вслух первую строку: «Нашему дорогому родственнику, светлейшему императору Эдрехасивару VII». Он поднял взгляд от письма и потрясенно уставился на Ксевета.

— Родственнику?

На этот раз даже Ксевет растерялся.

— Посол не связан кровными узами с Аваром.

— Должно быть, он имеет в виду нашу бабушку со стороны матери, — предположил Майя. — Но мы даже не знаем ее имени и ничего не знаем о ее семье.

— Он никогда прежде не упоминал ни о чем подобном, — холодно заметил Ксевет.

— Вряд ли прежде это можно было счесть политическим капиталом, — ответил Майя. Он тоже хотел говорить презрительно, но у него не получилось. Его слова прозвучали безрадостно. — Что ж, посмотрим, что нужно от нас нашему родственнику.

Письмо было коротким.

...

Нашему дорогому родственнику, светлейшему императору Эдрехасивару VII. Приветствуем Вас.

Выражаем Вам глубочайшие соболезнования и заверяем Вас в том, что Бариджан не намерен настаивать на заключении торгового соглашения, по поводу которого мы вели переговоры с Вашим покойным отцом. Мы от всей души надеемся на то, что в ближайшем будущем нейтральные отношения между Бариджаном и Этуверазом перейдут в дружеские.

Ваш покорнейший слуга

Ворджис Горменед,

Посол Великого Авара

при дворе императора Этувераза.

Майя с надеждой взглянул на Ксевета. Он чувствовал, что тщательно подобранные слова имеют некий скрытый смысл, но не мог понять, чего добивается посол.