Она подхватила юбки и метнулась к одинокому желтому дереву. Сломала длинную ветвь и помчалась обратно. Тайбер яростно ревел.

— Николас, ныряй вниз, под него!

Николас выгнул спину, уперся ногами в землю и изо всех сил лягнул тайбера в живот. Тот взвыл. Николас перевернулся, вскинул ноги и обхватил ими шею чудовища. Изабелла размахнулась и изо всех сил ударила тайбера по голове. Тайбер извернулся, взглянул на нее, но она снова нанесла удар.

— Нет, госпожа, не убивайте меня, — попросил тайбер. — Я видел, как этот человек потянулся к вам, и посчитал, что он хочет причинить вам зло. Не убивайте, госпожа. Ветвь желтого дерева силлоу — могучее оружие. Но до вас ни один человек не догадался им воспользоваться.

Николас был так потрясен тем, что понимает каждое слово, что, отпустил тайбера. Тот медленно откатился в сторону и встал на все четыре лапы. Оказалось, что шкура у него темно-коричневая, с темно-синими полосами на спине. Зверь, тяжело дыша, опустил голову.

Николас поднялся и уставился на тайбера, который терся лбом о большой валун.

— Взгляни на меня, тайбер! Саримунд не написал, что ты умеешь говорить. Упомянул только, что ты наш враг. Скажи, каким образом мы понимаем твою речь?

— Тайбер — враг всем, включая людей. Но не твой враг, о, мой господин, — объяснил он, поднимая уродливую голову.

— Что-то я совсем запутался, — растерянно пробормотал Николас. — Саримунд писал, что мы должны подружиться с красным лазисом, чтобы он защитил нас от тебя. Почему ты зовешь ее госпожой, а меня — господином? Почему ты не враг нам? Ведь мы люди!

— О, господин, ты увидишь, что здесь, в Пейле, возможно все, — ответил тайбер, и Николас был уверен, что расслышал в его голосе ехидные нотки.

На его глазах тело тайбера стало переливаться всеми цветами радуги, и скоро перед ними стоял дракон. Наверняка тот самый дракон Саллас-Понда, которого описывал Саримунд, — с золотой мордой, изумрудными глазами и огромными треугольными чешуйками, унизанными алмазами.

— Смотрите, я не тайбер. Я впервые в жизни принял его облик. Мерзкое создание, сгусток ярости, в крошечном мозгу которого умещаются лишь две потребности: еда и убийство. Я и не представлял такого. Больше никогда в жизни, даже ради забавы.

Дракон взмахнул хвостом, так что земля задрожала, и повернул большую голову к Розалинде.

— В ваших руках огромная сила, госпожа. Простите, господин. Я действительно думал, что вы на нее напали. Теперь вижу, что это не так. Как это госпожа додумалась ударить меня веткой желтого дерева силлоу?

Он поклонился, сложив огромные крылья над головой.

— Ты не бог, — заметил Николас, глядя во вращающиеся изумрудные глаза.

— Разумеется, бог, — возразил дракон.

— Вовсе нет, иначе сразу понял бы, кто я. Понял бы, что я не собираюсь причинить ей вред, и не напал бы на меня. А если ты и бог, то стал им совсем недавно.

— Таранис только поет — по крайней мере, так написано в книге. А ты разговариваешь с нами, — вмешалась Розалинда.

— Нет, я не говорю, а передаю мысли. Пою я плохо. Расправив великолепные крылья, дракон поднялся в воздух и повис там: темный силуэт на фоне красных лун. Устрашающее зрелище, правда, не произведшее особого впечатления на Николаса. Он вдруг сильно рассердился.

— Прекрати свои игры, дракон, — крикнул он, грозя кулаком! — Я тебя не боюсь. Если ты Таранис, оставь жалкие попытки запугать нас. Если нуждаешься в уроках, чтобы обучиться столь тонкому искусству, я согласен дать их тебе. Приказываю немедленно спуститься вниз и объяснить, что происходит.

— Я знаю, кто вы, — объявил дракон, поднявшись еще выше.

Из его пасти вырвался язык пламени, и дракон поспешно его проглотил.

— Да, я прекрасно знаю, кто вы, господин. Просто мне в глаза попал песок пустыни, и я не смог как следует вас разглядеть.

Он снова стал подниматься, пока не стал черным пятнышком на фоне красной луны.

— Берегитесь тайбера! — донесся до них его голос. — Он куда опаснее чародеев из Блад-Рока! Ищите красного лазиса! А Саримунд… кто знает, как поступит чародей?!

Николас и Розалинда подняли головы, но в небе уже никого не было.

— Представь только, проклятый дракон решил давать нам советы! И это вместо того чтобы помочь, пропади он пропадом, — проворчал Николас.

— Дракон называл нас господином и госпожой. Интересно почему? Если это дракон Саллас-Понда, к чему все эти игры? Ах да, я и забыла: закон магии.

— Когда он прилетит в следующий раз, нужно спросить, гарантирует ли звание господина какие-то привилегии, — заявил Николас, обнимая жену. — Как ты догадалась сломать ветку с желтого дерева и ударить тайбера по голове?

— Сама не знаю. Просто сломала — вот и все. О Господи, кажется, дерево застонало.

Николас стал растирать ей спину. Она, похоже, не заметила, что одета в средневековое платье, которое могла носить женщина, ухаживавшая за алтарями в Стоун-хендже.

— Зато ты спасла меня, за что я крайне благодарен. Надеюсь, у проклятого дракона теперь будет долго болеть голова. И поделом ему!

Он погладил ее по голове.

— Знаешь, Розалинда, до нападения тайбера ты превратилась в другую женщину. Сама ты это осознала?

Она медленно кивнула:

— Да, здесь, в Пейле, я другая. И вид, и одежда. Но где же Саримунд?

Она отстранилась и оглядела долину и гору Оливан.

— Розалинда, — выдохнул он, крепче сжимая руки. — Или… Изабелла?

— Я должна остановить ее Николас, теперь, когда я здесь, ее никто не удержит. Она воплощение зла и убьет его.

— Разве Эпона ясновидящая? — спросил он. — Предвидит будущее и свою смерть, если принц Иган доживет до совершеннолетия?

Даже голос Розалинды изменился, стал более глубоким и мелодичным.

— Думаю, это Латобиус, бог гор и неба, предрек уничтожение Блад-Рока. Он бог и чародей и часто огорчается из-за злодеяний остальных богов. Он будет вне себя от горя, если принц Иган погибнет.

Она оглядела себя.

— Смотри, мой пояс из чистого золота, а волосы стали длиннее.

— Ты настоящая принцесса! — спокойно ответил Николас, словно смирившись с происходящим. Но в глубине души он знал, что не может позволить Розалинде измениться.

Под ногами послышался тихий шорох, и Николас, схватив жену за руку, посмотрел вниз. Желтый песок, высыпавшийся из ветки дерева силлоу, вихрился крошечным смерчем, а обе половины тихо ползли друг к другу. Вскоре они соединились, а песок постепенно втянулся вовнутрь ветки.

Николас, сам не зная почему, поднял ветку, подошел к дереву и осторожно прижал ее к зияющей в стволе дыре. Ветка немедленно приросла. Он отступил, услышал довольный вздох, но почему-то не удивился.

— Я могущественный целитель деревьев! — крикнул он Розалинде. — Мне не нужны ни игла, ни нитка.

— Потому что ты чародей, — деловито ответила она и, подойдя, коснулась ветки. Ветка держалась надежно, и Розалинда кивнула.

Слева раздался громкий, похожий на выстрел звук. Спрятав Розалинду за спиной, он обернулся.

Глава 47

Непонятные звуки становились все громче.

— Немедленно прекрати этот чертов шум! — завопил Николас, вскинув голову. — Никого ты этим не напугаешь! Прекрати, пока я не вышел из себя.

Почти тут же наступила тишина.

— Это был дракон, — решил Николас. — Я не потерплю подобных глупостей!

Голос его звучал холодно и повелительно. Теперь он тоже выглядел по-другому: длинные волосы обрамляли суровое лицо. Словом, настоящий, древний воин. Черный плащ куда-то подевался. Теперь на нем были черные узкие брюки, белая рубашка с широкими рукавами и черные сапоги до колен. Он казался опасным и готовым на все.

Розалинда робко коснулась его плеча.

— Разумеется, — отмахнулся он. — Именно таким я должен быть в Пейле. Ты ведь тоже стала иной.

Возможно… так и должно быть. А может, это просто иллюзия, о чем и предупреждал Саримунд.

— Ты похож на воина.

— Мы спросим Саримунда обо всех случившихся с нами изменениях, если этот ничтожный писака покажется.

Похоже, эти перемены совсем его не беспокоили.

— Не волнуйся, — продолжал он, — мы разберемся, в чем тут дело. Сначала необходимо найти красного лазиса.

Обернувшись, они увидели великолепное создание, такое же красное, как кровавые луны, с блестящей шкурой, толстыми ногами, широкой спиной и длинной, грациозной шеей: нечто вроде гибрида шотландского пони и арабского скакуна. На узкой морде сверкали огромные серые, наполненные светом глаза, обрамленные невероятно длинными ресницами. Красный лазис молча смотрел на них.

— Ты Бифрост? — спросил Николас, прижимая к себе Розалинду.

Лазис наклонил голову.

— Самый старый лазис в Пейле?

Да, это я.

Любуйтесь, друзья. Здесь нет никого старше меня, — пропел ангельский голос.

Снова дурацкие вирши с отвратительной рифмой, подумал Николас.

— Не такие уж это плохие рифмы, — обиделся Бифрост. — Да-да, я читаю ваши мысли. Вы очень уж суровы. Сочинять стихи трудно. Давайте тогда изъясняться прозой.

— Саримунд писал, что ты защитишь нас от тайбера. Но когда мы оказались в Пейле, тебя здесь не было, — сказал Николас.

Бифрост грустно кивнул:

— Я единственный красный лазис, оставшийся в Пейле. Мою подругу убила лунная буря.

Николас вопросительно вскинул брови.

— Бури случаются, время от времени, когда на небо восходят три полных кроваво-красных луны. Каждую тысячу лет или около того начинается буря, и луны сталкиваются, издавая жуткий скрежет. На землю начинают падать гигантские огненные, отливающие красным блеском копья. На этот раз одно копье, к моей неутихающей скорби, убило мою подругу. Теперь я остался совсем один. Однако тайбер про это не знает.

Один раз в тысячу лет?!

— Когда это случилось? — спросила Розалинда.

— Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники — тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.

— Что такое «баттел»? — полюбопытствовала Розалинда.

Красный лазис захлопал длинными ресницами:

— Баттел — это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.

Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:

— Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.

— А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? — допытывался Николас.

Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.

— Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.

— Как Геркулесу в земной мифологии? — вмешалась Розалинда.

— Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.

Бифрост взглянул на Николаса.

— Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.

— Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, — покачал головой Николас.

Красный лазис кивнул:

— Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.

— Но она хотела Саримунда, — прошептала Розалинда.

— Совершенно верно.

— Потому что он так красив?

— И поэтому тоже.

— В чем суть вашего с Таранисом пари? — не унималась Розалинда.

— Таранис бился об заклад, госпожа, что вы не придете, что время исказило смысл предсказания. Но вы здесь. И вы очень могучи. Я же говорил, что вы придете, спасете принца Игана, и что господин действительно заплатит долг, поскольку силы ваши безграничны.

— Но что ты получишь, если выиграешь пари?

— Таранис поклялся, что заступится за меня перед чародеем Беленусом. Он более могуществен, чем следовало бы. Беленус — это тот, у которого большие белые зубы. Это он приказал мне охранять чародеев, случайно нашедших дорогу в Пейл.

— Но чем ты навлек на себя гнев Беленуса? — удивился Николас.

— Он не пришел на похороны моей подруги. Мои гнев и скорбь были так велики, что я напустил целую армию черных улиток в его жилище Блад-Рок. Они, естественно, пробрались в его постель. Беленус проклял меня за это, и мне пришлось охранять всех жалких чародеев, которые приходят сюда. Я очень долго терпел. Целое тысячелетие. Да, совсем забыл, необходимо доказать, что это действительно вы.

Он неожиданно открыл пасть и запел прекрасным баритоном:

О красоте безлунной ночи грежу я,
О силе и безмерной мощи грежу я,
О том, что больше я не одинок,
Хоть знаю — смерть его и смертный грех ее со мной навек.

Розалинда не задумываясь ответила звонкой песней. Ее чудесный голос наполнил тихую ночь.

Была слаба я и мала,
И брошена совсем одна,
Без имени и без судьбы.
Но выжила и поклялась:
Игру закончить без борьбы.

— Вот как! — воскликнул Бифрост. — Значит, вам пора лететь на Таранисе к крепости Блад-Рок.

Он в последний раз похлопал ресницами, а затем растаял во мраке.

— Нет! — воскликнула Розалинда. — Погоди! Вернись! Где Саримунд?

Но красный лазис исчез.

Они стояли у выхода из пещеры, глядя на реку, на широкую равнину, на гору Оливан и на черную крепость на вершине.

Но тут послышались шорох, пыхтение и тяжкие вздохи. И перед ними возник Саримунд, словно окутанный туманным маревом. Золотистые волосы сверкали в свете лун.

— А вот и вы, — пробормотал он, приветствуя их сияющей улыбкой.

Розалинда шагнула навстречу ему.

— Впервые ты явился ко мне в видении. Ты помешивал варево в котле и сказал, что скоро я буду с тобой.

— И ты здесь, красавица моя. Ты здесь. Как ты выросла!

— Ты мой отец?

— Я? Разумеется, нет. Правда, я очень долго помнил о тебе. О твоем прекрасном лице. О твоем голосе. Позволь сказать, разлука была тяжкой. Хотя Бифрост верил, что вы приедете, а вот Таранис — нет. Он считал, что я потерпел неудачу, что прошло слишком много земного времени. Но вы здесь, и это доказывает мою правоту. — Сложив ладони рупором, он громко крикнул: — Слышишь меня, Таранис? Я оказался прав. Я даритель мира…

— …и разрушения, — докончил Николас. — Это ты сказал ей.

— Да, и она, и я дарители мира и разрушения.

— Ты говоришь с нами по-английски или просто передаешь мысли?

— Я говорю на безупречном английском.

— Но почему на современном? — удивилась Розалинда.

— Даже безмозглый зверь вроде тайбера старается не отставать от жизни, и хоть плохо говорит, его грамматика безупречна, что весьма странно, поскольку мозгов у него не больше, чем у овоща. Вы уже знакомы с Бифростом, которого прозвали ученым. Он извелся от сердечных мук, когда его подруга погибла в лунную бурю. В Пейле все продолжается очень долго, в том числе и нежные чувства.

— Но где Пейл? — спросил Николас. Саримунд вгляделся в его лицо:

— Пейл и близок, и далек. Но он так же реален, как вечная мечта. Разве я не реален? Разве не стою перед вами? Разве вы не видите меня? Разве я не говорю с вами?

— А вдруг ты такой же призрак, как капитан Джаред? — возразил Николас.

— Он спрашивает не из пустого любопытства, — пояснила Розалинда, легонько касаясь его руки, руки из плоти и крови. Да, призраком его не назовешь!

— Послушай, мы пришли по твоему зову. Ты затеял это почти триста лет назад, когда убедил капитана Джареда, что тот в долгу у маленькой девочки, верно?

— Да.

— И ты действительно наслал шторм, чтобы уничтожить корабль капитана, или это была всего лишь иллюзия?

Саримунд поперхнулся, и его золотистые волосы встали дыбом.

— В малышке не было ни капли злости. Она не стала бы задавать чародею дерзких вопросов, не то, что взрослая женщина. Я более могуч, чем ты воображаешь. Могу превратить в хаос небо и землю…

— Да-да, — перебила она. — И ты написал «Правила Пейла» и молился, чтобы я их нашла, чтобы твой план пришел в действие.

— Но я не молился. Чародей колдует и ждет, чтобы это колдовство осуществилось. Наблюдает и ведет по нужному пути. Конечно, ты нашла книгу.

— Да, полагаю, ты все сделал правильно, хотя немного опоздал. И, наконец, разъединил последние страницы, но последняя так и осталась пустой. Я только недавно поняла, что там ты написал имя принца Игана.

Ты хотел, чтобы маленькая девочка пришла в Пейл, но этого не случилось, потому что тогда ее время еще не настало. До ее появления прошло почти триста лет, и она успела стать женщиной.

— Знаю, — вздохнул Саримунд. — Я из себя выходил, видя, как ошибся в вычислениях.

— Но зачем она вообще тебе понадобилась? — спросил Николас.

— Когда я покинул Пейл, гадая, действительно ли Эпона родила мне сына, Таранис посетил меня во сне и передал, что Эпона убьет нашего сына, принца Игана, из страха перед своим будущим. Таранис сказал, что я должен остановить ее, иначе Пейл будет, ввергнут в ужасный хаос, и вряд ли можно будет что-то исправить. Он сказал также, что никто: ни чародей, ни ведьма, ни житель Пейла — не сумеет мне помочь и что я должен положиться на людей. Я спросил его, чем именно мне помогут люди. Он выдул язык пламени, и, клянусь, я ощутил жар. Кроме того, он добавил, что я одновременно и чародей, и человек, не так ли?