Они в упор смотрели друг на друга, и между ними воцарилось грозное напряженное молчание. Алекс скрестила руки у себя под грудью и в полном смятении от охвативших ее чувств размышляла, как это может быть, чтобы один и тот же человек выглядел одновременно и неотразимым, и таившим опасность. Даже в пропыленной белой полотняной рубашке и измятых бриджах из оленьей кожи он был красив. Дьявольски красив.

Муж…

Слово это вновь пронзило ее мозг. Она упрямо покачала головой в знак несогласия и решилась наконец нарушить молчание.

— Вы, Джонатан Хэзэрд, могли заставить меня обвенчаться с вами. Но вы не сможете силой меня…

— Мы муж и жена, — напомнил он ей очень спокойным и ровным тоном и медленно направился к ней.

Паника охватила Алекс.

— Я не буду вашей женой! — пылко воскликнула она и отступила назад.

— Нет, будете. — Его слова прозвучали зароком.

Она бросилась бежать, но было уже слишком поздно. Он подхватил ее на руки и, не скрывая своих намерений, потащил по лестнице наверх.

— Нет! — пронзительно закричала она, изо всех сил отбиваясь и извиваясь. — Нет, будьте вы прокляты! Отпустите меня! — Алекс впервые использовала подобные слова.

Губы Джонатана искривились судорожной усмешкой.

— Красочным языком, миссис Хэзэрд, заговорила истинная английская леди.

— Не называйте меня так!

— Значит, вы устали играть в таинственность?

— Вы знаете, что я вовсе не это имела в виду!

Она в бешенстве нанесла удар по его красивой голове и тут же обнаружила себя лежащей у него на плече с лицом, обращенным вниз. Когда она принялась колотить его по спине своими кулачками, он нанес всего один, но весьма увесистый шлепок по округлостям ее ягодиц. Она издала хриплый крик негодования и продолжала яростно бороться с Джонатаном. Он же в это время прочно удерживал ноги Алекс.

Как всегда, ее борьба оказалась бесполезной. Через несколько секунд он ударом ноги распахнул дверь в свою комнату, внес ее туда и не слишком-то нежно опустил на свою массивную кровать с балдахином на четырех колонках. Пока он отошел, чтобы зажечь лампу и запереть дверь, она успела вскочить на колени на пышном, набитом перьями матрасе.

— Вы не сможете сделать это!

— Что сделать?

— Вы отлично знаете что!

Джонатан перенес поближе к кровати горящую неярким огнем лампу, и комната наполнилась теплым мягким золотистым светом. Алекс смотрела огромными глазами на то, как его руки поднялись к вороту рубашки. Он начал расстегивать пуговицы, одну за другой.

— Боже мой! — задыхаясь, проговорила она. — Вы же, конечно, не… — Она неожиданно умолкла, с ужасом и одновременно зачарованно наблюдая, как он снимает с себя рубашку.

В свете лампы его кожа отливала бронзой, широкая, мощная, мускулистая грудь была скрыта порослью темных волос. Его руки казались способными сокрушить любого мужчину или прижать к своему сердцу женщину с той самой невероятной нежностью, о которой Алекс уже не раз с изумлением вспоминала.

Алекс закусила нижнюю губу и старалась восстановить нормальное дыхание. Не говоря ни слова, однако сохраняя на губах слабую таинственную улыбку, ее муж сел на край постели и стащил с себя сапоги и носки. Затем, снова выпрямившись, он стал снимать бриджи. В этот момент Алекс пришла в себя.

— Нет! — задыхаясь, воскликнула она, спрыгнула с постели и бросилась к двери.

Он немедленно настиг ее и теперь крепко держал в руках.

— Осторожно, леди Алекс, или я забуду свою клятву быть терпеливым мужем, — предупредил он. Его голос был пронизан и страстью, и снисходительным юмором.

— Позвольте мне уйти! — Ее удивило, что он, вместо того чтобы вернуть ее в постель, поставил прямо перед собой. Прежде чем она смогла догадаться о его намерении, он развязал пояс ее халата и спустил одежду с плеч.

— Нет, не надо! — закричала она, впадая в самую настоящую панику. Она попыталась помешать его рукам добиться грешных целей, но халат упал с ее тела и лежал теперь на ковре. Оставшись только в ночной рубашке, она скрестила руки на едва прикрытых легкой тканью грудях. От страха ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Когда вы со мной, можете не изображать этакую девичью скромность, — насмешливо сказал он ей.

— Я ничего не изображаю.

Он нахмурился, увидев на ее красивом лице выражение отчаяния. Ему пришло в голову, что, возможно, еще до инцидента с майором Битеном кто-то дурно обошелся с ней. При этой мысли его охватил яростный, мстительный гнев, хотя одновременно в его сердце зашевелилось и рожденное любовью сострадание.

— Я не причиню вам боли, Александра, — мягко обещал он.

У нее вновь перехватило дыхание. Ее взор растерянно заметался, ловя его взгляд. То, что она увидела в пронзительных, бездонных глубинах его глаз, заставило ее сердце содрогнуться.

— Я не… — Ее голос затих. Она чувствовала, как слабеют ее колени, как жидкое пламя распространяется по всему телу.

Она не запротестовала, когда Джонатан вновь привлек ее к себе и медленно повел к кровати. Он бережно уложил ее, выпрямился и расстегнул свои бриджи. Взгляд его проникал в самые глубины ее сине-зеленых глаз.

Неожиданно для себя Алекс оказалась не в силах отвести глаза в сторону. Она залилась краской, когда Джонатан предстал перед ней во всем своем мужском блеске.

Глаза Алекс расширились, оглядывая все его тело — начиная сверху, от мощного торса, вниз к стройной талии и плоскому, твердому, как скала, животу, далее к узким бедрам и округлым, по-мужски совершенным ягодицам, а затем еще ниже, к длинным, мускулистым ногам. Лишь на мгновение ее взгляд задержался на том самом месте, где из кущей густых черных волос выступал носитель его мужского достоинства.

Алекс протяжно вздохнула и в изнеможении закрыла глаза. Биение ее сердца отдавалось барабанным грохотом у нее в ушах, когда она осознала, что он, вне всякого сомнения, наиболее блестяще сложенный мужчина, какого ей когда-либо пришлось видеть. Конечно, ее опыт в этой сфере был весьма скромен, но тем не менее она была уверена в своей оценке.

Ее уверенность, однако, не распространялась на тайны брачной постели. Ее глаза опять широко раскрылись, когда она внезапно почувствовала, что он задирает вверх подол ее ночной сорочки.

— Прошу вас, не надо, — умоляла она, хотя даже для нее самой ее просьба прозвучала жалко и неубедительно.

— Будет правильно, если муж взглянет на свою жену.

— Вы хотите сказать — на свою рабыню? Не так ли?

Едва лишь эти слова слетели с ее губ, как она тут же пожалела об этом. Но брать их обратно было уже слишком поздно. Взбрыкнув ногами, она вновь попыталась выпрыгнуть из постели. Однако Джонатан не был расположен опять пускаться за ней в погоню. Его руки схватили Алекс за талию еще до того, как она добралась до края кровати. Приглушенный крик сорвался с ее губ, когда он опрокинул ее на спину и всей своей тяжестью обрушился на нее.

Его нагота обожгла Алекс даже через ткань ее ночной сорочки. Она неистово отталкивала его плечи, но он схватил ее за запястья и завел руки ей за голову. Его рот искривился короткой торжествующей улыбкой.

— Вы, миссис Хэзэрд, злоязыкая дикая кошка, — хрипло проворчал он. — Пора вас выдрессировать. — Однако гнева в его словах не было. Только любовь и страсть. Только уже давно бушующее в нем нетерпеливое стремление обладать ею.

— Вы что, не придерживаетесь никаких правил приличия? — спросила она. Ее груди высоко вздымались под тонкой, облегающей тело тканью. Алекс смотрела ему в глаза, и взгляд ее пылал гневом. — Это за пределами всего разумного, что вы отказались предоставить мне свободу. Но еще предосудительнее, что вы силой заставили меня выйти за вас замуж! — Потом она сделала глубокий вдох и добавила: — Я была обвенчана в этой чертовой одежде!

— У нас будет еще одно, на этот раз настоящее венчание, — торжественно пообещал он, хотя в его глазах сверкал огонек порочного удовольствия. — Вы сможете надеть любые наряды и украшения, какие только захотите. Но, по правде говоря, я предпочитаю видеть вас такой, какой вы были сегодня вечером.

Наконец его рот впился в ее губы. Она в знак протеста стонала и корчилась под ним. Но это лишь заставляло его еще острее ощущать свое желание.

Теперь в его поведении не осталось и следов шаловливости. Его губы со страстью и пылом сливались с ее губами. Его язык с настойчивостью и жаром двигался во влажном пространстве рта Алекс, требуя от нее ответной реакции, но сейчас она не была на нее способна.

Джонатан освободил ее запястья. Одна его рука быстро скользнула вниз, чтобы лечь ей на грудь, другая же перебирала шелковистые, пламенеющие рыжим огнем локоны на ее затылке. Она тихо застонала, и ее руки сами собой сомкнулись вокруг бронзовой тверди его спины. С заставившей ее взволноваться быстротой все мысли о сопротивлении покинули Алекс. Она уступила поцелуям Джонатана и забыла обо всем, кроме него и того сладкого безумия, которое способен был вызвать у нее лишь он один…

Пламя страсти разгоралось все сильнее и жарче. С дикой поспешностью Джонатан сорвал с нее ночную сорочку. И когда их обнаженные тела соприкоснулись, Алекс затрепетала. Она содрогнулась, когда губы Джонатана опять захватили ее полную, увенчанную розовым соском грудь. Он взял вершину этой манящей груди в свой обжигающий жаркий рот, а язык его ласкал и совращал ее, когда он, подобно младенцу, ненасытно сосал грудь. Лежащая под ним Алекс инстинктивно выгнулась навстречу ему, закрыла глаза и вцепилась в его широкие плечи. Она чувствовала глубокое наслаждение и была по-настоящему раззадорена его прикосновениями, а ее мягкие вздохи и стоны отдавались в его теле яростным, почти выходящим из-под контроля желанием.

Он, однако, решил дождаться, пока она не будет хотеть его так же сильно, как он желает ее… Он поставил своей целью, чтобы сохранившиеся у нее воспоминания о ее прошлых любовниках навсегда стерлись в ее сознании.

Она должна знать, что принадлежит лишь ему одному!

Он приподнялся над ней на руках. Ее веки трепетали, но глаза были открыты. Алекс смотрела на него со смесью огорчения и смущения. Не произнося ни слова, он внезапно перевернул ее на покрывалах вниз лицом. У нее перехватило дыхание. Ее руки судорожно схватились за подушку, когда он опять опустил свою голову и, нежно щекоча, поцеловал ее в основание шеи. Его губы легко бродили, вызывая у нее приступы сладостной муки, по шелковистым изгибам плеч и спины Алекс, опустились вниз, вдоль позвоночника, а потом с бездумной интимностью обласкали ее задорно выступающие, округлые ягодицы.

Лицо Алекс пылало. Она протяжно вздохнула. Ее бедра без устали двигались в ответ на его бесстыдные ласки. Она не могла собраться ни с волей, ни с силами, чтобы остановить его.

Хотя его действия, с точки зрения Алекс, были греховны и шокировали ее, они были одновременно необычайно приятны. Он исследовал каждый нежный холмик и долину ее тела. Его зубы нежно покусывали ее шелковистую кожу, а язык, горячий и влажный, касался ее пышной, сочной плоти.

Ощущая трепет ее тела, Джонатан опять перевернул Алекс на спину и возобновил умелые, исторгающие у нее восторг ласки ее грудей. Его руки продвинулись к треугольнику золотисто-каштановых волос внизу ее живота. Алекс инстинктивно напряглась, когда его теплые, сильные пальцы проворно раздвинули влажные, бархатистые складки и нашли запрятанный там нежный бутон ее женственности.

На этот раз Алекс не оттолкнула Джонатана. По меньшей мере ей захотелось попробовать, что же последует дальше. Ее бедра как бы сами собой раздвинулись. Ее дыхание перешло в беспорядочные тихие вздохи, когда она почувствовала, как нарастает точно, по спирали, ее умело разбуженная Джонатаном страсть.

Алекс едва ли замечала, что рот Джонатана постепенно спускался вниз по ее животу. Нежная дрожь охватила ее тело, когда его язык проник во впадину ее пупка. Ее пальцы запутались в выгоревшей на солнце шевелюре Джонатана. Ее губы жаждали вновь овладеть его губами. Но он, как и прежде, был полон решимости продлить жгучие и сладкие муки, пока она сама не станет умолять его о пощаде. Рот же его опускался все ниже…

— Джонатан!

Ее глаза широко раскрылись. Переполошившись, она решила, что они с Джонатаном, конечно же, совершают нечто запретное, и потянула его за волосы, Пытаясь остановить. Но он не собирался уступать. Он крепко обвил руками ее сомкнувшиеся бедра, Пытаясь вновь их раздвинуть. Она, извиваясь, выгнула спину, а в результате лишь приблизилась к дерзкому, всепоглощающему пожару его губ и языка.

— Джонатан, прошу вас! — задыхаясь от волнения умоляла Алекс. Но вскоре стыд ушел, и его место заняло желание, подобно молнии, пронзившее ее. Из груди Алекс раздавались лишь глухие стоны, а ее пальцы почти конвульсивно ворошили шевелюру Джонатана.

— Прошу вас! — Ее голова металась по подушке. Под влиянием самого страстного из испытанных ею когда-либо желаний она плотно смежила веки. Алекс чувствовала, что больше выдержать эту муку не сможет!

— Вы моя, Александра! — произнес Джонатан низким, вибрирующим от страсти голосом. Когда он скользнул по ее телу наверх, его пальцы пришли на смену звуку. — Повторите за мной эти слова! — умолял он ее.

— Нет, я… я не могу, — хрипло прошептала она. Ее руки вцепились в его предплечья, а глаза, прикрытые дрожащими веками, открылись. — Прошу вас, я…

— Черт побери, я все равно услышу, как вы скажете это. — Его тлеющий огнем взгляд безжалостно проникал в ее глаза.

— Скажите это!

— Я ваша! — Эти слова родились где-то в глубине ее души, невольно сорвались с ее губ, а веки вновь смежились. — Да поможет мне Бог. Я ваша!

На губах Джонатана появилась сияющая триумфом улыбка. Его желание опасно приблизилось к грани терпения, и он больше не мог ждать, чтобы овладеть тем, что с самого начала действительно принадлежало ему.

Чувствуя, что страсть жарко охватила все его тело, он, дав наконец полную волю своему желанию, слегка приподнял бедра Алекс и подвел свой напряженный член к вратам в ее сокровенный женский мир. Он всем телом подался вперед. Тяжелый стон вырвался у него из груди, когда он убедился, насколько сильно она желает его, и он наконец полностью вошел в нее. Острый приглушенный крик боли сорвался с ее губ, когда его твердая плоть окунулась до самого основания в ее бархатистое тепло.

Он нахмурился, и его глаза потемнели, когда он неожиданно получил несомненное подтверждение девственности Алекс.

Оказалось, что она действительно была невинна!

С одной стороны, это открытие родило в нем чувство угрызения совести, а с другой — ликование. Но сейчас у него не было времени на размышления. Его бедра начали учить ее извечным ритмам любви. Его движения становились все быстрее, а удары все глубже, а Алекс, прижимаясь к нему, чувствовала, как тупая боль между бедрами уступает место новому неслыханному наслаждению.

Они испытывали взаимное, расслабившее их обоих удовлетворение. В момент, когда все кончилось, Алекс издала тихий крик. Ей казалось, что она вознеслась до самых небес, а затем медленно опустилась на землю.

В следующее мгновение Джонатан, лежа на ней, напрягся. Из него изверглась дарящая жизнь горячая влага, и у нее опять перехватило дыхание.

После этого первого бурного соития Джонатан Хэзэрд откинулся на спину в уютное тепло постели и прижал к себе свою горячо любимую жену.

Она не сопротивлялась. Податливо и, как этого требовали ее ощущения, стыдливо прильнув к нему, с неисчезнувшим отсветом страсти, все еще сияющим в ее глазах, она издала вздох полного удовлетворения.

«Вы моя, Александра!»

Он доказал справедливость своих слов. Он воистину доказал это.

Глава 11

— Почему вы меня не предупредили?

При звуке его голоса Алекс зашевелилась. Чары, которыми она была околдована, рассеялись. Алекс нахмурилась и вновь глубоко вздохнула, осознав с большим огорчением последствия своей капитуляции. Смущение, гнев, самоуничижение и никогда не испытанное ею до сих пор наслаждение — все смешалось в ее душе. Она не могла поверить в реальность того, что произошло.

Алекс никогда не могла бы подумать, что простой физиологический акт мог так подействовать на ее сознание. А потом, почувствовав, как заливает ее краска стыда, она потеряла способность вспоминать…

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — наконец пробормотала она. Сейчас, когда к ней вновь стала возвращаться скромность, Алекс инстинктивно натянула на себя одеяло. Однако она почувствовала бесплодность своих усилий, когда Джонатан одним движением сорвал его с нее. Одну руку он опустил вниз и властно положил на изгиб ее обнаженного бедра, а другой нежно гладил ее руку от плеча до кисти.

— Почему вы не сказали мне, что были еще невинны? — произнес он. В его вопросе прозвучали и любовь, и обвинение.

— Я пыталась сделать это. — Алекс приподняла голову из уютного гнездышка, образованного его плечом, и бросила на него прищуренный, исполненный негодования взгляд. — Но вы, сэр, отказывались прислушаться к моим словам!

— Обвинение признаю, — ответил он, как в суде, и откуда-то из глубины его груди вырвался тихий рокочущий смешок. Но его лицо тут же стало серьезным, когда ему на ум внезапно пришла мысль, что, может быть, она все-таки рассказывала правду и о своем происхождении, и о жизни вообще. Но над такой возможностью в тот момент он не задумался. Алекс — его жена. И это, черт побери, единственное обстоятельство, имеющее какое-то значение.

— Полагаю, вы сейчас поздравляете себя за… в общем, за то, что вы совершили этой ночью, — обвинила она Джонатана, и в ее словах явно прозвучало негодование.

— А что, у вас есть какие-то жалобы, миссис Хэзэрд? — мягко парировал он.

Лицо ее опять вспыхнуло от возмущения. Ее гневный взгляд уперся в его мощные, мускулистые бедра, и символ его мужского достоинства так красноречиво напомнил ей о только что пережитых ощущениях неземного блаженства, что гнев ее тут же испарился. Томно смежив веки, она в смущении затихла.

На долгие секунды между ними воцарилось молчание. Алекс, уже спокойно предаваясь своим мыслям, лежала в его объятиях. Ее щека доверчиво прильнула к его груди. Она прислушалась к равномерному, сильному биению его сердца и чувствовала, что ее сердце бьется в унисон с его. Ей казалось вполне естественным лежать обнаженной в его объятиях в эти становящиеся все более поздними вечерние часы.

«Но как он позволил себе сделать это?» — вновь спросила она себя. Взволнованная воспоминаниями об испытанных ощущениях — все они были, однако, приятны, — она потрясла головой, будто могла таким образом избавиться от них.

— Это ужасная ошибка! — повторила Алекс, правда, с гораздо меньшей степенью убежденности, нежели раньше.

— Это не было ошибкой.

— Как это так?

Она, приподнявшись, оперлась на локоть и вновь осуждающе посмотрела на Джонатана. Его губы сложились в легкую усмешку, ибо Алекс, по его мнению, вела себя именно так, как можно было бы в этой ситуации ожидать от жены. Он, естественно, предполагал, что она будет разгневана. Но он считал, что всплески ее характера не такая уж большая цена за то, что он получил взамен.

«Я ваша…»

Сладкого воспоминания о ее капитуляции было достаточно, чтобы кровь его закипела вновь.

— Вы заставили меня выйти за вас замуж! — напомнила ему Алекс, не отдавая себе отчета в том, сколь соблазнительной выглядит она сейчас со своим горящим взглядом и со спутанными пламенеющими кудрями. Ее груди касались тела Джонатана, щекоча и дразня его своими несущими наслаждение полными, розовыми сосками. Она, однако, была настолько оскорблена, что не заметила изменившегося выражения его лица.