Она представила, как маму и папу запирают в грязной тюремной камере, ее братья попрошайничают на улице, а страной правит шайка пекарей-тиранов, которые используют пироги и маффины в качестве оружия массового уничтожения.
— Я их остановлю, — пробормотал Алфи и подбежал к задней двери. Распахнув ее настежь, он заорал: — Мои родители не сделали ничего плохого!
Альберт и Парди рывком развернулись и зашикали на Алфи, но было поздно. Женщина в темно-синем костюме выглянула в заднюю дверь и жестом велела Алфи и Роз войти.
— Меня зовут Дженис «Молот» Хаммер. Я — мэр Скромнтона, — представилась она и сверкнула холодной улыбкой.
Роз вдруг поняла, что хотя гостья и не источает дружелюбие, но к ним явилась не за Книгой, а потому спросила:
— Зачем тогда тут полиция?
— Я велела выкрасить машины в цвета патрульных авто, чтобы на выезде мой кортеж смотрелся повнушительнее, вот и все. Со мной приехали мои коллеги, члены Попечительского совета Скромнтона: продавец цветов, адвокат и сантехник. Сантехник участвует в работе совета, только когда не занят прочисткой унитазов.
— Разве это законно — наряжаться в полицейскую форму? — осторожно спросил Алфи.
Мэр Хаммер смерила его цепким взглядом:
— Я приехала просить твоих родителей помочь Скромнтону в борьбе с летним гриппом. Такой жестокой эпидемии у нас прежде не бывало, это просто напасть какая-то! Мусорные баки переполнены бумажными носовыми платками, у врачей кончились запасы леденцов от кашля. Ухогорлонос в панике сбежал в свой кооператив [Кооператив — многоквартирный дом, который строит объединение людей или организаций на собственные средства, чтобы получить на него права. — Примеч. ред.] во Флориде. Трус! — (Альберт и Парди нервно хохотнули.) — В общем, я не знала, что делать. А потом вспомнила миндальные круассаны из вашей пекарни — люди божились, что после них лихорадку и насморк как рукой снимает. Поэтому и приехала сделать заказ на сорок дюжин. — Мэр снова повернулась к родителям Роз. — Понимаю, все очень спешно, но у меня просто нет выбора.
Парди заломила руки.
— Мы… мы бы и рады помочь, — запинаясь, начала она, — только на нашей кухне сорок дюжин круассанов не испечь. У нас всего-навсего маленькая семейная пекарня.
— Тогда едемте в Скромнтон! — рявкнула мэр Хаммер. — На кухне в мэрии можно приготовить столько, что хватит на целую армию. Будете печь свои миндальные круассаны у нас. А после займетесь тыквенным чизкейком.
— Тыквенным чизкейком? — наморщил лоб Альберт.
Мэр Хаммер порылась в своем черном кожаном портфеле и достала оттуда пожелтевшую вырезку из газеты «Новости Горести-Фолз». Заголовок статьи гласил: «Десятилетний мальчик, больной свиным гриппом, чудесным образом исцелился, съев тыквенный чизкейк из пекарни Чудсов».
Альберт вытер руки о фартук.
— Ха! — воскликнул он. — Было бы неплохо. Но это все выдумки — мальчишка просто притворялся, чтобы не ходить в школу!
Никому, кроме своих детей, родители не признавались, что выпечка из их пекарни волшебная. «Если пойдут слухи о магии, — всегда говорила Парди, — сюда ринутся толпы и наша маленькая пекарня перестанет быть маленькой и нашей, а превратится в огромную фабрику. Семейный бизнес рухнет».
Когда кто-то порой обращал внимание на удивительные эффекты кексов, печенья и пирогов из пекарни Чудсов, Альберт и Парди лишь отмахивались, утверждая, что все это — естественный результат сочетания идеально выверенного рецепта и правильного приготовления.
Роз, однако, помнила, как мама с папой пекли тот самый чизкейк. Притаившись на лестнице, она подглядела, как поздним вечером после закрытия пекарни родители смешали содержимое нескольких банок из синего стекла, как над чашей с тестом поднялось и закружилось над маминой головой облачко лилового тумана, как шипела и стреляла смесь, плюясь во все стороны розовыми, зелеными и канареечно-желтыми искрами. Роз бы все на свете отдала, чтобы печь так же! Подобный процесс вызывал благоговение, пускай детали и хранили в тайне.
Мэр Хаммер нетерпеливо барабанила носком туфли по полу.
— Меня не волнует, исцеляют ли ваши чизкейки на самом деле, главное, людям они нравятся и от них улучшается самочувствие. Именно то, что нам надо.
Мягким и сладким, как печенье с шоколадной крошкой, голосом Парди осведомилась:
— Что ж… и как много времени, по-вашему, на это может потребоваться?
— Не больше недели, — ответила мэр.
— Прошу прощения, мэр Хаммер. Наша пекарня работает вот уже двадцать пять лет и за это время ни разу не закрывалась дольше чем на один день. Мы никак не можем позволить себе уехать на неделю.
Мэр Хаммер кивнула одному из своих телохранителей, и тот передал ей чековую книжку в кожаном переплете. Нацарапав на чеке несколько цифр, она показала его хозяевам пекарни. Альберт и Парди ошеломленно переглянулись, точно у них на глазах кто-то вытащил из шляпы кролика — очень дорогого кролика, усыпанного брильянтами.
— Сколько нулей! — ахнул Альберт.
Парди поглядела на гостью с сомнением:
— Мы сделаем это…
— О, замечательно! — воскликнула мэр Хаммер, протягивая чек.
— Вы не дали мне договорить. — Парди разорвала чек на кусочки. — Мы сделаем это бесплатно.
Роз улыбнулась. Мама и папа могли бы сказочно разбогатеть, а после стать директорами компании и носить элегантные серые костюмы, потягивать дорогое шампанское, ездить на заднем сиденье шикарных автомобилей, как мэр Хаммер, — но предпочли богатству скромные комнаты над тесной кухней своей крошечной пекарни.
Мэр Хаммер потянулась через стол и заключила обоих Чудсов в объятия.
— Мы доставим вас на место, как только вы соберетесь. Жду вас в хаммерском «хаммере».
Роз громко постучала в дверь комнаты братьев. Рукописная табличка на двери гласила: «Приемные часы: 15:00–16:00».
— Тим! — крикнула Роз. — Мама с папой уезжают! Пожалуйста, выйди.
На часах было всего одиннадцать утра, а Тим, как правило, не вылезал из своей берлоги раньше полудня. Роз приоткрыла дверь. При помощи перекинутой через веревку простыни Тим разделил комнату на две половины; его половина, разумеется, находилась за занавеской, однако из-за краешка простыни Роз разглядела белый носок, свисавший с большого пальца ноги старшего брата. Она вошла в комнату, отдернула простынь и потрясла Тима за широкое голое плечо:
— Тим!
Тот недовольно застонал:
— Тебе лучше придумать хорошее оправдание, потому что ты разбудила меня на середине баскетбольного матча!
— Мама и папа уезжают на целую неделю и оставляют пекарню на нас!
Стоило Роз произнести это вслух, и ей сразу представилось, как она порхает по кухне в мамином фартуке в бело-голубую клетку, листает Поваренную книгу Чудсов, просеивает муку, растапливает на водяной бане шоколад и добавляет в тесто слезы девушек с разбитым сердцем, последний вздох доброго человека, щепотку горькой, похожей на мел, растолченной золы из летних походных костров или… да мало ли что еще она добавит! А потом повернет коленчатую рукоятку, чтобы поднять секретный грозовой разрядник, с помощью которого иногда разжигали главную духовку, и — вуаля! — Роз творит волшебство. Если она порой и ворчала, когда ее просили помочь на кухне, то только потому, что эта помощь никак не была связана с магией. Настоящая магия, та, что хранится в банках из синего стекла, стоит любых усилий, считала девочка.
— Серьезно? — Тим резко сел в кровати. — Вот здорово!
— Еще бы, — согласилась Роз. — Мы сможем печь сами!
— Поправочка, ми эрмана [Mi hermana — моя сестра (исп.).], — насмешливо фыркнул Тим. При каждом удобном случае он вставлял в речь испанские словечки — готовился к тому дню, когда станет самым знаменитым скейтером в Барселоне. — Ты сможешь печь сама. Лично я буду расслабляться по полной.
На первом этаже Альберт опустил жалюзи на всех кухонных окнах, Парди зажгла свечку. Вот что значит вступить в тайное общество, подумала Роз. Она стояла, вытянувшись в струнку, и ждала указаний родителей. Тим, подпирая подбородок ладонями, сидел на разделочном столе и зевал от скуки.
— Нам очень не хотелось бы оставлять вас одних, — начала Парди, — но в соседнем городке без нас не обойтись. Мы попросили Чипа выходить эту неделю на полный день, но в любом случае у него не получится и управляться с выпечкой, и стоять за кассой, поэтому от вас двоих потребуется больше помощи, чем обычно.
Роз затрепетала от волнения, когда ее отец взял в руки Поваренную книгу.
— Но сначала — самое главное, — сказал он, открыв стальную дверь огромной холодильной камеры, и вошел туда вместе с Книгой.
Роз и Тим последовали за ним в узкий коридор, с обеих сторон от пола до потолка заставленный коробками с обычными продуктами — молоком, сливочным маслом, яйцами, шоколадом, орехами и тому подобным. Под потолком помаргивала неяркая флуоресцентная лампа.
В конце коридора на стене висел выцветший зеленый гобелен. Роз видела его и прежде — например, когда выгружала в холодильник коробки с яйцами после похода на птицеферму — и неизменно испытывала к нему интерес. Гобелен был толстый, как персидский ковер, и весь покрыт затейливой вышивкой: вот — мужчина замешивает тесто, вот — женщина разжигает огонь в печи, тут — малыш в ночной сорочке лакомится кексом, там — старик сачком ловит светляков, а здесь — девочка посыпает глазурь на торте сахарной пудрой.