— Мою пещеру, — прошептала она.

— Да. Это было твое самое любимое место. Твоя тайна. Твое сокровище. Самое сердце Скалы. Сюда ты приходила, когда хотела побыть одна.

Она видела все это мысленным взором.

— Но я не была всегда одна. Я приходила сюда еще с кем-то.

— Да. Именно здесь вы и повстречались. Она прерывисто вздохнула.

— С кем?

— Он был марокканцем. Прекрасным, необыкновенным, диким. У вас была страстная любовь.

— Мы встречались здесь тайком. Я никогда никого сюда не приводила. Только его.

— Да. Это ты привела его сюда.

Селия тяжело дышала.

— А как тебя звали?

Его рука прикоснулась к ее спине. Он отметил про себя местоимение, которое она употребила. Она сказала «тебя», а не «его». Они пошевелились, и он оказался теснее к ней прижатым. Его руки легли на ее груди. Она ощутила накатившую на нее волну желания.

— Рашид Абдель Азиз, — сказал он.

— Рашид, — повторила она, как бы пробуя это слово на вкус, а затем процитировала: — Гордое и знатное имя.

Она слышала, как он это сказал, стоя перед ней во всем своем великолепии, высокомерный, гордый, хвастливый, уперев руки в бока. Как будто он давал ей понять, что она разговаривает не с каким-то там марокканским выскочкой, а с наследным принцем. Она не была уверена, что ей действительно было видение, а это не было лишь дополнением ее воображения к его рассказу. Да и теперь ей было это безразлично. Его руки сжимали ее груди, а губы ласкали шею, заставляя Селию дрожать.

— Ты верила ему, любила его. Так сильно, как и Гибралтар. Со всей страстностью, на которую была способна. Но он не был хорошим человеком. Он использовал тебя.

— Как?

Он прижался к ней еще больше, и она почувствовала, как его твердый, как камень, возбужденный член упирается в ложбинку между ее ягодицами.

— Он эгоистично использовал твое тело для получения удовольствия.

Она откинула голову назад и застонала. Она уже была очень возбуждена и совсем мокрая. Ее глубоко потряс его рассказ о суровом и жестоком арабе, который ворвался в ее уединенную и спокойную жизнь, принеся с собой страстную, но незаконную любовь.

— Использовал мое тело… — повторила она, как бы побуждая его к действиям, желая большего.

— Он познакомил тебя с таким сексом, о существовании которого ты и не подозревала. Он учил тебя, показывал различные секреты, разбудил твое тело. Приучил его жаждать своего прикосновения. В конце концов ты так пристрастилась к тому, что он был способен дать тебе, что была готова выполнить любое его желание.

— Любое? — прохрипела она.

Он убрал свои руки с мягких окружностей ее грудей. Ей так недоставало этих рук! Ей хотелось схватить их и вернуть обратно, чтобы вновь ощутить эту силу, это восхитительное давление на соски. Но он положил их ей на плечи и повернул ее к себе лицом. На нее такое сильное впечатление произвел его рассказ, что едва попытавшись пошелохнуться, она покачнулась. Он был перед ее глазами как в тумане. Она видела его и одновременно дикаря Рашида, воина пустынь, неукротимого повелителя раскаленных песков. Ее Рашида. «Любое», — сказал он.

— Ты превратилась в его рабыню. Молила его о счастье доставить ему удовольствие. Добровольно следовала за ним в мир страстной любви и запретного секса. А он руководил тобой. Заставлял делать то, о чем ранее ты не могла и помыслить. Все ради его удовольствия.

— А что делала я? — задыхаясь, спросила она.

— Вещи, о которых ты не готова услышать.

— Нет. Я готова. Скажи мне.

Селия тяжело дышала. Она чувствовала, что шла к этому вопросу всю жизнь. Он взял ее лицо двумя руками и, пристально глядя широко раскрытыми глазами, сказал:

— Не сейчас.

— Нет, немедленно. Покажи мне.

Она была так одурманена желанием, что его лицо плыло перед ее взором. Он крепче обнял ее, взял за подбородок и несколько раз встряхнул, пока не удостоверился, что ее глаза сфокусировались и взгляд стал осмысленнее. Не сводя с нее черных колдовских глаз, сардонически ухмыльнувшись, сказал:

— Проси меня.

Гордость пробилась через завесу дурмана. Она никогда не умоляла никого и ни о чем. Ее героини могли просить и хныкать. Но не она.

В неверном свете фонаря он увидел упрямый, своенравный огонек, блеснувший в ее глазах. Он отнял свои руки от ее лица и, на мгновение задумавшись, сказал:

— Хорошо.

Вот так просто. Его неожиданное отступление было еще более удивительным, чем сама атака. Как бы поступил в этой ситуации герой ее книг, если бы сцену сочинила она? Навязывал бы свою волю до тех пор, пока героиня не уступила? Но никогда бы он не отступил. Этот же человек потратил немало сил, чтобы разбудить ее чувства, возбудить ее своими речами так же, как слова ее книг воспламеняли читателя. И тем не менее он легко бросает игру, встретив ее слабое сопротивление.

Она чувствовала себя лишенной чего-то. Разочарование, смешиваясь с желанием, разливалось по всему ее телу. Он опять исчезнет, оставив ее в… таком состоянии?

— Чего ты добиваешься? — спросила она, когда он повернулся.

Он помолчал, затем опять взглянул на нее. Это был очень спокойный взгляд, будто не он стоял перед ней с огромным бугром на штанах.

— А чего хочешь ты? Чего ты всегда желала? Зачем ты пишешь такие книги? К чему придумываешь этих властных, повелительных, беспощадных мужчин?

— Зачем? — повторила она в смятении.

Он подошел к ней и опять взял ее лицо в руки.

— Потому что ты желаешь получить то, что у тебя когда-то уже было. Ты хочешь этого вновь и вновь. Ты жаждешь того, что потеряла.

— Что?

— Быть моей рабыней.

Ее ноги подкосились. Она смогла устоять, только ухватившись за его руку.

— Я была твоей рабыней? Докажи мне.

— Проси меня.

Ее губы раскрылись, но она не произнесла ни слова. Она была очень взволнована. И уверена только в одном: если он сейчас уйдет, она умрет.

— Не уходи. Пожалуйста…

Он наклонился и приблизил свои губы к ее губам, почти касаясь их. Настолько близко, чтобы она могла ощутить их фактуру. Но не более. Он слегка отодвинул голову. Она инстинктивно потянулась за ним. Не то чтобы он прервал поцелуй, но и не дал ей того, что она так жаждала.

— Проси меня.

Она опять беспомощно застонала. Она должна сказать это? Разве недостаточно, что все в ней рвалось к нему? Неужели ему мало, что она так возбуждена, что готова лечь прямо здесь, в пещере, на холодный каменный пол и развести для него ноги? Но вероятно, он знал, что делает.

— Не заставляй меня, — взмолилась она.

Он отпрянул на мгновение. Она так боялась, что он уйдет, что сдавленно вскрикнула. Неожиданно он прижал ее к себе и припал к ее губам. Он целовал ее страстно, больно придавливая губы, раздвигая их своим ищущим языком, не давая дышать.

Каким-то неведомым образом она знала этот поцелуй и раньше. Она мечтала о нем, сотни, а может, и больше раз описывая его в книгах. Думала о нем долгими, одинокими ночами. Поцелуй, который она подарила своим героиням, но никогда не испытала сама. Горячий. Всепоглощающий. Властный. Превращающий ее в его собственность. Это был глоток живительной влаги, спасительный поток воздуха. Его губы, припавшие к ее, было все, чего она так долго желала, осуществление ее самых сокровенных мечтаний. Они уже достигли точки взрыва. Достаточно малейшего прикосновения, чтобы спустить невидимый курок.

— Проси меня, — приказал он, не отнимая своих губ от ее.

Она вспомнила слова, сказанные им на кладбище: «Вы не в том положении, чтобы выдвигать требования. Напротив, вам придется подчиняться».

Она не могла больше противостоять ему. Искушение оказалось столь сильным, что она уже была не в силах сопротивляться. Она потянулась к его губам, но он отодвинулся, прервав поцелуй. Тут она ощутила какую-то внутреннюю силу… Словно кто-то пытался освободиться от пут и выбраться на поверхность. Будто Шарлотта заявляла о своих правах и хотела получить то, от чего отказывалась Селия. Эта сила прорвалась в ней, такая же древняя, как само время. Она была созвучна ее неукротимому желанию и безумству. С ее губ сорвалось еле слышное:

— Покажи мне, научи меня.

Это сказала она, женщина, наводившая страх на мужчин. Ее губы искали его, таких надежных и манящих.

— Умоляю тебя. Пожалуйста.

Она успела увидеть еле заметную ухмылку на его губах, прежде чем он опять поцеловал ее, вознаграждая за послушание. Его язык у нее во рту делал ее податливой, как глина, его руки могли придать ей любую форму, какую бы он ни пожелал. Она забыла о повседневности, оставила гордость, ее покинули все разумные мысли. Ничего…

Она как в тумане чувствовала, что он берет ее руку и кладет на свой возбужденный член. Через мягкую ткань брюк она ощутила твердость, длину и толщину его достоинства. Она подумала о находящейся в заточении змее, готовой к броску.

— Вот он, — прохрипел он, прижимая ее ладонь к своему пульсирующему члену, — ты его рабыня. Ты должна молиться ему. Ты понимаешь?

— Да, да… — Она быстро кивала.

— Встань на колени.

Их взгляды на мгновение встретились. Он не шутил. Об этом ей сказало его лицо, которое она мельком увидела в отблеске света. Медленно она опустилась на колени. Она смотрела, как он снял свою куртку и бросил ее на землю. За ней последовала рубашка. Обнаженный торс заставил ее еще более взволноваться. Худощавый, мускулистый и очень естественный. Взглядом она проследовала по пути роста волос. Они спускались с его груди на живот и, как указатель, вели вниз, к сокровищу, которое ей только что ненадолго дано было ощутить своей рукой. Его… Из-за этого неприличного мужского слова, даже только мысленно ею произнесенного, ее соки потекли еще обильнее. Она как завороженная следила за его пальцами, которые медленно, слишком медленно, расстегивали пуговицы на брюках. Селия облизнула губы в нетерпении. Быстрее… быстрее…

Когда она его наконец увидела, у нее вырвался непроизвольный вздох. Покрытый венами, прекрасной формы, твердый и огромный. Он был гораздо соблазнительнее, чем она могла себе представить. Инструмент искушения, символ ее подчинения. Она почувствовала срочную необходимость забраться под юбку и потрогать себя.

— Да, — сказал он, глядя на нее. Казалось, он читает ее мысли. — Поиграй с собой, а я посмотрю.

Как он догадался? И тут она вспомнила: он же был экстрасенс. Действительно ли он им был? Может ли он читать ее мысли? Понимает ли, что с ней происходит? Ах, какое это сейчас имеет значение! Она уже зашла слишком далеко.

Она хотела подчиниться, но в том положении, в котором находилась, на коленях, не могла совладать с юбкой.

— Разденься.

Он терпеливо смотрел на нее горящими глазами, поглаживая свой член. Подождал, когда она снимет верхнюю одежду и дойдет до корсета и чулок, и тихо сказал:

— Пока достаточно.

Воспользовавшись своими юбками как подстилкой, она вновь встала на колени перед ним. Широко развела ноги, чтобы рука пролезла между ними. Сама удивилась, насколько мокрой она была. И как ей хотелось…

— Откинься назад, — приказал он ей. — Дай мне разглядеть твою промежность.

Она сделала так, как он велел, выгнулась дугой, опершись на руку и широко развела ноги. Чтобы он лучше видел, как ее пальцы играют с нежными складками. Она терла клитор и, закрыв глаза, непристойно стонала. Она чувствовала приближение волшебных ощущений. Ей нравилось вот так лежать перед ним, бесстыдно выставив на обозрение самые интимные места.

Почувствовав легкое движение воздуха, она открыла глаза. Он был рядом, его возбужденный член покачивался у ее рта. Он был очень нежным, но в то же время твердым как сталь. Она почувствовала мужской запах.

— Возьми его в рот.

Он не стал ждать ее реакции, а протолкнул член между ее губ. Ее влажный рот сомкнулся вокруг него. Она ощутила, как под действием ее языка он еще более увеличивается в размерах и напрягается. Она сосала головку, лизала кончик. Ей хотелось большего. Она желала взять его в рот целиком, чтобы он весь принадлежал ей…

— Я напомню тебе еще кое-что, чему научил тебя Рашид.

Она замерла, испугавшись. Рашид! Тот, который бессердечно использовал ее тело для удовлетворения своих эгоистических потребностей… кто сделал из нее свою рабыню… А выдержит ли она это?

Селия ощутила, что ее глотка перекрыта. Она конвульсивно сжалась от страха. Ее сердце тревожно забилось в груди. Что она делает?! Все зашло слишком далеко.

Он почувствовал ее панику и прекратил всякие движения. Его руки легли ей на голову и стали ласкать ее. Он гладил ее очень твердыми и уверенными руками, но с такой нежностью, что она была поражена. Он оставался совершенно неподвижным, ничего не предпринимая и не требуя. Только его руки говорили ей, что все нормально, что ей ничто не угрожает. Его нежность так глубоко тронула ее, что она поверила ему. Впервые она ощутила себя расслабившейся. Ее рот опять оттаял для принятия его члена. Он открылся шире, желая и приглашая его. Она доверяла этому человеку. Сама не знала почему.

— Просто почувствуй Рашида, — внушал он. — Открой свое сознание. Дай ему войти в тебя. Дай ему поговорить с тобой. Отвори ему свои чувства. Если ты позволишь мне, я направлю его энергию в тебя, и ты примешь ее.

Она отклонилась, и его член выпал ему в руку.

— Это то, что ты сделал тогда, в первый раз, в моем номере? Направил на меня свою энергию?

На этот раз удивился Ройс. Он не ожидал встретить такого уровня понимания. Он оценивающе посмотрел на нее. Она была так прекрасна, стоя перед ним на коленях со смесью испуга в глазах и желания доверять ему. Его залила нежность к ней, которая заставила его еще до того, как он осознал, что делает, провести кончиком пальца по ее губам. «Прекрати», — мысленно одернул он себя. Он была даже более желанной, чем он ожидал. Она восхитительна. Но он не мог себе позволить отвлекаться. Он хотел только одного — войти в нее. Но он пришел сюда с другой целью, в которой должен преуспеть. Теперь все зависело от его способности сосредоточиться на ней.

При всем великолепии она вела себя как ребенок в своем желании верить. Сама того не ведая, она признала, что уже умирала из-за него.

— Да, — таинственно подтвердил он. — Именно так.

Селия опустила ресницы, пытаясь скрыть свои мысли, затем вновь посмотрела на него. В мерцающем свете фонаря ее глаза выглядели, как два изумруда. Страх в них сменился бездонной чувственностью.

— Мне понравилось, — прошептала она. — Сделай так еще. — Ее голос был хриплым от желания.

Боже мой! На это он не рассчитывал. Кончиками пальцев он прикрыл ее глаза. Из их глубины исходило такое непреодолимое влечение, что он не мог противостоять ему. Он был в безопасности, пока не смотрел в эти глаза. До тех пор он был хозяином положения. Он закрывал ее глаза, оберегая себя. Насильственная слепота подействовала на нее возбуждающе. Она открыла рот, желая еще. Селия, сама не понимая почему, доверяла ему! Потому что Шарлотта доверяла Рашиду? Или потому, что ей нравилось быть беспомощной? Она жаждала наконец освободиться от чувства ответственности, от необходимости думать, понимать и принимать решения. Все, что она должна делать, — это чувствовать. И подчиняться…

Он опять вошел в ее рот, еще тверже, чем прежде. Он ничего не предпринимал, давая ей возможность привыкнуть к ощущениям. Когда она освоилась, что-то произошло. Что-то изменилось в пещере. Огонь в фонаре вспыхнул ярче, затем пошел на убыль. Ей показалось, что член у нее во рту незаметно изменился, стал другим по форме и вкусу. Она узнала что-то очень любимое, надолго утраченное. Это была ее последняя сознательная мысль. Он начал двигаться у нее во рту. Постепенно, настолько медленно, что она едва замечала это, он начал все глубже проникать в ее в глотку. Однажды она слегка подавилась и отпрянула. Но что-то было сильнее ее. Селия никогда раньше не делала этого, но сразу же очень легко она глубоко впустила его. Ей нравилось ощущение того, что он полностью заполняет ее. Она не испытывала боли или неудобства. Будто бы ее глотка была рассчитана на это, и член находился на своем месте.

Это произошло незаметно. Она не могла определить момент, когда вдруг научилась. Все было так, будто она родилась, уже умея. Она вбирала его глубоко, затем неторопливо отодвигалась назад и, чувствуя живую плоть во рту, облизывала головку и твердый ствол, начинала двигать головой взад-вперед и опять брала его глубоко в глотку. Инстинктивно она поняла, что доставит ему большее удовольствие, если будет разнообразить движения. Она не вбирала его полностью каждый раз, а заставляла его хотеть и ждать этого.

— Вот! Возьми его глубже. Возьми его…

Казалось, даже голос его изменился. Она чувствовала его огромность. Длина и толщина его были теперь слишком велики для ее рта. Он держал ее за волосы и контролировал движения ее головы. Она же была рада ощутить горячую струю, хлынувшую ей в рот. Она закричала от радости, когда волна за волной чистой страсти, получившейся от ее усилий, переполнила ее рот. Это было восхитительно. Напиток Небожителей и источник всех земных радостей. Это было ее торжество, поскольку она заставила его преодолеть самодисциплину. Она опять взяла рукой его член, все еще твердый, пульсирующий и живой, и начала размазывать остатки спермы по своему лицу, щекам, шее, молясь на него, превознося его. Она целовала источник этой восхитительной густой жидкости. Селия ощутила такой прилив любви, что готова была расплакаться.

— Я люблю этот член, — прошептала она.

Она чувствовала всю силу своего подчинения. Она поняла, что никогда не знала своей женственности, что может желанием очаровывать его.

Он затих всего на мгновение. Он ощущал перемену, произошедшую с ней, ее власть. Теперь он должен был бороться за свое превосходство.

Он должен уйти, первая часть его задачи выполнена. Но она выглядела так трогательно с остатками его спермы на лице, что его желание взять ее было сильнее принятого решения. Он не думал, что она окажется настолько желанной… столь соблазнительной… опьяняющей…

Мысленно чертыхнувшись, он принял решение. Он сделает это, но по-своему, а не по ее. Без нежных слов и любовных заверений.

Он опрокинул ее на валявшуюся одежду, раздвинул ее ноги и с силой вошел в нее. Услышав ее участившееся дыхание, он ввел свой член до конца, до краев заполнив ее. О Боже! Это было как возвращение домой.

Ройс двигался грубо и сильно. Он чувствовал, как она с готовностью и желанием отдается ему, что ей это нравится. Ее стоны гулко разносило эхо пещеры. Он рукой прикрыл ее рот, пытаясь заглушить звуки, подсознательно стремясь утишить свою внутреннюю потребность, которая жила в нем и терзала его. Терзала? Эта мысль привела его в ужас.

Она вывернулась из-под его руки и потянулась губами к его рту. Он не принял предложения и не ответил на поцелуй, который она искала. Он давал понять, что он хозяин. «По-моему, а не по-твоему…»

Он грубо брал ее, нимало не заботясь о том, правильно ли он делает. Он боролся с самим собой, стараясь не уступить. Ройс наклонился к самому ее уху и, стремясь рассеять какие бы то ни было ее любовные иллюзии, сказал:

— Я уже говорил тебе, что Рашид превратил тебя в свою рабыню. Но это еще не все, что он сделал.

— Что? — закричала она. — Что он еще делал?

Он брал ее еще некоторое время, затем сказал ей в самое ухо:

— Я научил тебя доставлять мужчине плотское удовольствие. Показал тебе запретные вещи, о которых такая чистая и невинная девушка, как ты, и слышать не могла. Я сделал это ради тебя.

Он был намерен сказать «он», а вместо этого, сам того не ожидая, произнес «я». Неожиданно для него она захлебнулась в экстазе, выгнулась под ним дугой и бурно кончила, бесстыдно шепча: