Глава 2

От Бостона да Эванстона — тысяча и одна миля, плюс-минус. Покрыть это расстояние можно за день, но это будет очень долгий день. Пятнадцать часов за рулем, если верить Гуглу.

Вот почему я хотела выехать рано, еще до восхода солнца. Вот почему я хотела поселить Пикл у Дункана накануне вечером. Если я доберусь достаточно быстро, смогу провести побольше времени с бабушкой. С моей бабушкой, которая воспитала нас с Дунканом, когда мама утратила к нам интерес. С моей умопомрачительной бабушкой, которая закалывала тяжелый узел волос палочками для еды, с моей бабушкой, которую я обожала.

А теперь мне пришлось ждать, когда откроется ветеринарный центр, чтобы оставить там Пикл.

Пикл вообще не склонна чему-то радоваться, но ветцентр приводил ее в определенно суицидальное настроение. Наигранно весело махая ей рукой на прощанье, я испытала укор сожаления и спросила себя — может, все-таки лучше было бы оставить ее у Дункана. Но я не могла. Собака даже не представляла, насколько ей повезло. Если уж на то пошло, вчерашняя вечеринка практически спасла ей жизнь. Если бы я оставила ее у Дункана, то, вернувшись через пару недель, без сомнений, застала бы иссохшую кучку меха, а рядом с ней брата, который недоуменно скреб бы в затылке, приговаривая: «То-то мне показалось странным, что она так затихла».

Возвращаясь назад к моей «Субару», я сообразила, что припарковалась слишком поспешно, и одним колесом машина стоит на бордюре. В тот момент я даже не заметила, а сейчас первым делом мне бросилось в глаза, что шину надо бы подкачать. Вторым делом — Джейк, со стаканчиком кофе из «Старбакс» в руке, стоявший возле машины.

— Круто припарковалась, — сказал он, протягивая мне кофе.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

— Решил избавить тебя от хлопот за мной заезжать.

— А если бы мы разминулись?

— Ну, тогда получилось бы с точностью до наоборот, — признал он. — Но ведь обошлось же.

Я осмотрела его с головы до ног: намеренно взъерошенные волосы, холщовые штаны без ремня и на удивление облегающая футболка со Снупи. Дорожную сумку он прислонил к машине.

— Беспокоился, я сбегу без тебя? — спросила я.

Это вызвало у него улыбку.

— Вот именно.

— Такая мысль приходила мне в голову.

Порывшись в рюкзаке, он вытащил книжку с китом на обложке.

— Я все время буду читать, — пообещал он. — Ты даже не заметишь моего присутствия.

Я кисло посмотрела на него.

— Ну да, конечно.

— Готова ехать?

— Не особенно, — откликнулась я, но все равно открыла машину.

Глядя, как он заталкивает в багажник сумку, я задумалась — а как он вообще узнал, где меня искать, но потом вспомнила про пакет инструкций для Дункана, как обращаться с Пикл. К инструкциям прилагалась карта, на которой я фломастером нарисовала дорогу до ветеринарного центра.

— Тебе Дункан карту подсунул, — сказала я вслух.

Кивнув, Джейк захлопнул крышку багажника.

— Ты очень обстоятельная.

И то верно, можно даже сказать, я перегнула палку. Записки с объяснениями ветеринару. Записки с объяснениями Дункану. Информации больше, чем вообще кому-либо нужно. Я испытала укор совести, который тут же превратился в обиду на Дункана за то, что вынуждает меня так себя вести.

— Когда в дело замешан Дункан, иначе нельзя.

— Хочешь, я поведу?

— Нет.

Нет, я не хотела, чтобы он садился за руль. Будь моя воля, он сидел бы в багажнике вместе со своей сумкой, а я была бы впереди — наедине с песнями, которые подобрала себе в дорогу: Джони Митчелл, Нина Саймон, «Индиго герлз». Я-то планировала распевать во все горло по пути на запад, слиться со всеми сразу от Энни Леннокс до Джеймса Брауна и выдать все до последней эмоции в человеческом репертуаре. И, хотелось бы надеяться, покончить с этим к тому времени, как попаду в Вайоминг.

И конечно же орать во всю глотку при Джейке я не буду. Так не поют при чужих. Или при друге брата. Я искоса глянула на него. Вот уж точно я не подписывалась крутить баранку тысячу и одну милю в тишине, без песен, пока этот мальчишка играет в видеоигры у себя в смартфоне.

Но ничего не поделаешь. Жизнь никогда не дает тебе именно того, что хочешь. Впрочем, это не отменяло того факта, что пора выдвигаться. Мы пристегнулись, и я осторожно вывела машину на улицу.

— Ну, — сказала я, когда мы влились в поток автомобилей. — До Эванстона тысяча одна миля.

— Одна тысяча и одна?

— Примерно, — кивнула я. — Если верить Гуглу, пятнадцать часов двадцать две минуты. — Я глянула на часы на приборной панели. — А поскольку — спасибо Дункану — уже одиннадцать минут десятого, то к ужину мы не успеем. В дом бабушки мы попадем…

— После полуночи, — закончил за меня Джейк.

— Ну да, — откликнулась я со вздохом.

Может, надо позвонить Бабуле Джи-Джи и сказать, чтобы ложилась, не дожидаясь нас? Она, конечно, сова, но не в буквальном же смысле полуночница.

— Спорим, мы все-таки доберемся туда к ужину? — сказал Джейк. — Во всяком случае, к позднему.

Я так и видела, как у него в голове шестеренки крутятся.

— Гугл исходит из того, что мы едем со скоростью шестьдесят пять миль в час. Но мы-то поедем на по меньшей мере восьмидесяти или девяноста.

— На семидесяти, — поправила я. — Во всяком случае, на той скорости, какая будет на знаках ограничения.

— Ладно, — согласился он, все еще подсчитывая. — Ты будешь вести с той скоростью, какая указана на знаках, а я с той, какая позволит сделать в сумме восемьдесят. — Обернувшись, он посмотрел, что там на заднем сиденье. — Ага. Дункан предсказал, что ты прихватишь сумку-холодильник, чтобы перекусить в дороге.

У меня возникло ощущение, что меня дразнят, но я была не вполне уверена, из-за чего именно.

— Значит, не надо останавливаться поесть, — продолжал он, — то есть сколько-то времени мы выиграем. — Запрокинув голову, он уставился в потолок, подсчитывая. — Восемьдесят миль в час, тысяча — и одна — миля. Скорее часов двенадцать. Ух ты! Меньше. Если мочиться в бутылку.

— Девчонки не могут мочиться в бутылку, — возразила я.

Он глянул на меня искоса:

— Спорим, ты смогла бы. Если бы попробовала.

Это что, комплимент или оскорбление? Я покачала головой:

— Вот тут-то я провожу черту. На моменте мочеиспускания в бутылку.

Кивком он признал свое поражение:

— Наверное, самое удачное место для черты.

— Но в остальном план мне нравится, — сказала я, чуть заметно пожимая плечами и осознавая, что это правда.

Вид у него стал исключительно довольный:

— Спасибо.

Ну да, у него настрой — мол, ему все по плечу. Ну да, он принес мне капучино. Ну да, он готов мочиться в бутылку, лишь бы я попала к бабушке вовремя. А еще приходилось признать, что утренний солнечный свет вокруг нас был настойчиво радостным. Может, в конце концов поездка будет не такая уж скверная. Взяв из подставки стаканчик с кофе, я сделала глоток, как раз когда Джейк решил опять завести беседу:

— Ну и как жизнь без этого твоего придурка-бывшего?

Предсказуемый результат: я поперхнулась кофе так отчаянно, что Джейку пришлось одной рукой схватить стаканчик, а другой — руль.

— Извини, — сказал он, когда руль снова очутился у меня в руках. — Болезненная, наверное, тема.

— Нет, — возразила я с вызовом, протирая глаза. — Никакая она не болезненная.

Здесь, чтобы подчеркнуть мою мысль, я прибегла к любимому тону всех учителей — тону Мэри Поппинс. Этот тон подразумевает, что для любой проблемы найдется решение, что мир в конечном итоге устроен идеально, спокойно и разумно и что, если во всех ситуациях класть в чай нужное количество сахара, однажды полетишь над Лондоном, держась за ручку зонтика. Про мой неудачный брак я вообще всегда говорю тоном Мэри Поппинс, и сейчас я даже села прямее, чтобы получилось, как надо.

— Парень, за которого меня угораздило выйти, — продолжала я, так усиленно изображая Джулию Эндрюс, что едва не скатилась в британский акцент, — со временем превратился в настоящего алкоголика. Когда его проблема начала сказываться на нашем браке, я дала ему несколько шансов взять себя в руки. К несчастью для всех, он просто не сумел.

В заключение я отпила еще глоток кофе, словно говоря: «Конец истории! А теперь можно насладиться восхитительным горячим кофе».

— Ну и ты с ним развелась, — не унимался Джейк.

— Ну и я с ним развелась, — подтвердила я. А про себя добавила: «После того как я потеряла ребенка на тринадцатой неделе беременности. А мужа не было рядом».

— Год назад, — добавил он, точно давал понять, будто в курсе всех деталей.

— Год назад, — подтвердила я. Почти день в день. И теперь я в порядке. Вроде как.

— И как живется? — спросил Джейк.

— В смысле?

— Одной.

— Отлично. Замечательно.

Но едва ли мое состояние можно было бы назвать столь очаровательным выражением «одна». Я была одинока.

— Ты в порядке? — Он нахмурился.

— Я всегда в порядке.

— Никто не бывает всегда в порядке.

— А я бываю, — заявила я.

Абсолютно бессмысленный разговор. Разумеется, я не в порядке — ни «всегда», ни — в последнее время — «часто». Но даже если бы мне хотелось обсуждать, как и почему именно я в этом году без конца чувствовала себя сломленной, — а я, мать вашу, не сломлена! — бармен Джейк, изобретатель «запретного напитка любви» — последний человек на свете, с которым я стала бы это делать.