Удивительно, что я вообще согласилась взять такую фамилию. Так легко было бы остаться Карпентер. Но Майк хотел, чтобы у нас была одна фамилия, мол, иначе это будет не настоящая семья. А я, честное слово, хотела создать с ним семью. Разве это не разумное решение, когда начинаешь жить с кем-то? Пытаешься ему угодить и чертовски надеешься, что он попытается угодить в ответ?

Дункан постоянно дразнил меня фамилией. Я закатывала глаза, но без толку было отрицать, что это шаг вниз. Как говорящие имя и фамилия Хелен Тягомот звучали просто ужасно. Я пыталась воспринимать это как вызов лично мне: необходимость всеми возможными способами доказать, что я не тягомотная. В конечном итоге я потерпела неудачу: Хелен Тягомот обернулась жиденькой версией Хелен Карпентер. Хотя едва ли виновата фамилия. Нужно гораздо больше, чем фамилия, чтобы позволить себе упасть так низко.

Поэтому и список, и бумага, на которой он был написан, казались мне своего рода поворотным моментом, хотя в последнюю минуту я и отрезала верхушку страницы с именем — ради анонимности. Одежды с карманами у меня не нашлось, поэтому я хранила список сложенным в лифчике, упиваясь и шершавостью бумаги, натиравшей кожу там, где она нежнее всего, и смутной шаловливостью, что использую нижнее белье как карман. Вот так, друзья, я и отправилась в дикие леса: с памятью о женщине, которой некогда была, и простым списком целей для бросающей вызов смерти супергероини, которой планировала стать, списком, сложенным вчетверо и заткнутым в чашку третьего размера.

В этот момент, будь я в машине одна, как и планировалось, я сунула бы руку за воротник, чтобы вытащить листок — хотя бы ради удовольствия его созерцать. Но я была не одна. И где-то под Фрэмингхэмом человек, мешавший мне быть одной, дочитал свою книжку, захлопнул ее и решил опять поболтать.

— Кстати, мне понравилась улыбка, которой ты мне тогда улыбнулась, — ни с того ни с сего заявил он.

Я вздрогнула от удивления при звуке чужого голоса.

— Какая еще улыбка?

Он махнул за спину на город.

— Ну… там… Ты мне там улыбнулась.

— Разве? — переспросила я. — Вот уж не собиралась.

— Знаю. От этого она еще лучше.

— Ладно.

— А больше я, по-твоему, не получу? — спросил он. — Она ведь как солнышко была. — Он явно что-то задумал. — Ну я просто так говорю. Тебе надо больше улыбаться.

— Я все время улыбаюсь, — сказала я без улыбки. — Я постоянно улыбаюсь. С того момента, как просыпаюсь, и до того, как ложусь спать. Иногда у меня щеки сводит, так много я улыбаюсь.

Он уловил шутку, но не понял — вдруг я отчасти всерьез.

— Я на пальцах одной руки могу сосчитать, сколько раз я видел, чтобы ты улыбалась, — сказал он. — Включая вечер твоей свадьбы.

— Ты меня только рядом с Дунканом видел, — сказала я. — А он выводит меня из себя.

— Вот уж точно, — согласился он. — Ты — самая злющая старшая сестра, какую я только знаю.

— Я не злющая, — возразила я. — Обычно я милая.

— Как скажешь.

— Я же спасла Пикл, так? И я пропускаю машины на дороге. И на спектаклях я всегда очень громко хлопаю.

— Это ты называешь милым? Хлопать на спектаклях?

— Я не только в этом милая.

— А как насчет Дункана? — спросил он. — С ним ты в чем милая?

Как мы дошли от молчания до такой темы?

— Хочешь со мной поругаться?

— Нет, просто веду разговор.

— Десять минут назад ты никаких разговоров не вел.

— Десять минут назад я еще книжку не дочитал.

Я глянула на закрытую книгу у него на коленке.

— А другой у тебя нет?

— Нет.

— Так, значит, я должна говорить про Дункана, потому что тебе нечего читать?

— До Эванстона далеко ехать.

— И из-за тебя короче путь не становится.

— Просто я подумал, что тема неисчерпаемая.

— Да нет уж, тема весьма скудная.

Он склонил голову набок, словно говоря — мы оба знаем, что это неправда.

— Это из-за того, что случилось в вашей семье?

Меня пронзил испуг. Он знает? Я посмотрела на него искоса.

— Ты о чем?

Он задумчиво смотрел на меня, словно не знал, как сформулировать.

— О трагедии, — сказал он, наконец.

Трагедия. Выходит, он знает о нашей семейной трагедии. Ну, конечно же знает. Он же лучший друг Дункана.

— Ну и что там с нашей семейной трагедией? — спросила я.

— Из-за нее ты не любишь Дункана.

Этой репликой Джейк вторгся в запретную область.

— Я люблю Дункана! — рявкнула я. — И я не собираюсь обсуждать с тобой нашу семейную трагедию.

— Почему?

— Потому что я ни с кем ее не обсуждаю.

— Может, следовало бы. — Он беззаботно пожал плечами.

Я постаралась, чтобы мой голос не прозвучал раздраженно.

— Ты что, психотерапевт?

— Нет, — откликнулся Джейк. — Но сама идея недурна. — Он на минуту над ней задумался. Потом ринулся головой в омут. — Ну и что там у вас, ребята, приключилось?

Я вздохнула. Если выбирать между Дунканом и Трагедией, Дункан — в плане светского трепа — без сомнения, наименьшее из зол.

— Да то, что Дункан — заноза в заднице.

— Согласен.

— И выводит меня из себя. А тебя он из себя не выводит? То, как он вечно теряет ключи? То, как никогда и нигде не появляется вовремя? Не заканчивает ничего, что начал? Не держит обещаний?

— Сплошь не самые сильные его стороны, — сказал Джейк. — Ты права.

— Но вы же лучшие друзья уже пять лет.

— Шесть.

— Почему?

Джейк задумался.

— У него есть хорошие качества.

Конечно, я знала, что есть, но в тот момент просто не могла вспомнить какие.

— Например?

— Например, он самый забавный человек из всех, кого я когда-либо встречал.

Я нахмурилась. В Дункане не было ничего забавного.

— Не может быть, — сказала я вслух.

Джейк пожал плечами.

— Иногда он так меня смешит, что ланч лезет у меня из носа. Однажды это была полноразмерная макаронина.

Я постаралась отмахнуться от этого образа, чтобы порыться в памяти, нет ли случая, чтобы Дункан хотя бы раз меня рассмешил.

— Меня Дункан никогда не смешит.

— Это потому, что ты вечно на него злишься.

— Неправда! Я уйму раз на него не злилась. Если уж на то пошло, я большую часть времени на него не злюсь.

— То есть пока его нет поблизости.

Тут он меня подловил:

— Справедливо.

Джейк улыбнулся. Опять эти ямочки.

— Но ты, похоже, с ним отлично ладишь, — сказала я, уводя разговор в сторону.

Он пожал плечами:

— У меня нет ни братьев, ни сестер.

— Поэтому ты выбрал Дункана?

— На самом деле это он меня выбрал.

Я не знала.

— Он взял меня на слабо, — продолжал Джейк. — Он предложил поспорить, что я не смогу бросить шарик для пинг-понга о стену спортзала и поймать его ртом.

— И ты купился?

— Купился.

— И поймал?

— Поймал.

— Вот так вы стали друзьями? На спор?

Он кивнул:

— Ну да. Никогда не могу устоять, когда меня берут на слабо. К тому же он предложил научить меня жонглировать.

— Я и не знала, что Дункан умеет жонглировать.

— Не умеет. Но к тому времени, когда до меня дошло, было слишком поздно. Мы уже подружились.

— Братство с первого взгляда, — сказала, лишь бы посмотреть, выведет ли это его из себя.

Он кивнул:

— Самой высшей пробы.

— И Дункан хороший друг?

— Самый лучший. Всегда меня защищает.

Трудно вообразить, что Джейк нуждается в защите.

— От чего?

— Главным образом от меня самого. — Он кривовато улыбнулся.

— А ты от чего Дункана защищаешь?

Джейк нахмурился:

— От смерти, наверное.

Я поперхнулась:

— От смерти?

— Ну сама знаешь, — помахал он рукой в воздухе. — Ему взбредает в голову мысль спрыгнуть с крыши в три утра, а я говорю — это, возможно, не самая лучшая идея. Или он решает бросить спичку в коробку с шутихами, чтобы посмотреть, что получится. Или смотреть в фонарик, пока не начнется судорога. В таком духе.

— Теперь понятно. А я-то всегда считала, это были твои идеи.

— Нет. Это — весь Большой Д.

— То есть ты у нас правильный.

Джейк задумался.

— Если речь о том, как не убиться, то наверное, да, правильный.

— Но ты не всегда правильный?

— Наверное, мы бываем правильными по очереди.

Он был таким серьезным. Так вдумчиво ко всему подходил. Он ничуть не соответствовал моим представлениям о нем, — если бы мне пришло в голову его себе представлять.

— Итак, Дункан привносит в ваши отношения убийственные авантюры… — начала я.

Джейк кивнул:

— Это — его конек.

— А твой какой?

Он пожал плечами:

— Все остальное. Флиртовать с девочками. Танцевать свинг. Говорить с акцентом.

— Почему ты должен говорить с акцентом?

— Не должен. Просто это прикольно.

Я так мало знала про Джейка, что почти все сказанное им меня удивляло. Он способен говорить с акцентом? Он умеет танцевать свинг? Умеет флиртовать с девочками? Кто бы мог подумать?

Сама о том не подозревая, я переключилась на формат вопросов и ответов, засыпая его вопросами, точно в телепередаче. Отчасти это была наступательная тактика, чтобы отвлечь его внимание от меня самой. Но, надо признаться, мне вдруг стало любопытно. Пока мы неспешно катили на запад по I‐90, я собрала целый мешок небольших сведений о Джейке. Например, что у него аллергия на миндаль и орехи пекан, а на арахис — нет. Что в колледже он получил два диплома — по английскому языку и азам медицины, а дипломную работу писал по Натаниэлю Готорну. Он только что поступил на медицинский, но решил его бросить и посмотреть мир… начиная с сего момента. С Вайоминга. Оттуда поедет в Баху гладить китов. А после его ожидают пещеры под ледником Джуно. Туманные горы Тяньзци в Китае. Заброшенные шахты в Корнуолле. Шварцвальд. Тадж-Махал. Северное сияние. Необязательно в таком порядке.