— Я потом годами на него злилась.
— Ну, на меня это оказало противоположное воздействие.
— Ты о том, что пришел ко мне на свадьбу?
— Это просто очень сильно, — сказал Джейк, — когда впервые видишь женщину, когда на ней шелковое подвенечное платье, фата и подвязки. Особенно если тебе шестнадцать и ты совсем желторотый. И твоя мать всего год как умерла.
— Мне очень жаль, — сказала я.
— Не стоит. Ты разбудила меня в тот день.
— Если бы я знала, была бы с тобой повежливей.
— Ты была достаточно мила.
— Наверное, мне надо было тебя отвадить или еще что.
— С влюбленностью такое не срабатывает.
— Пожалуй, нет.
— А как по-твоему, почему еще я все время пялился на тебя, разинув рот?
— Наверное, я просто решила, что у тебя нос заложен.
— Нет, это паралич влюбленности.
Как-то так вышло, что в бутылке осталось только на донышке. Я подняла бокал с остатками вина в последнем тосте.
— За влюбленность.
— За женщин в свадебных платьях.
— И подростков, которые на них пялятся.
Мы снова чокнулись, и Джейк на лишнюю секунду задержал мой взгляд, прежде чем залпом допить свое вино.
Вернувшись в мою девчачью комнату, я переоделась в старую ночнушку с Гарфилдом, которую нашла в комоде, и разобрала постель. Подушка выглядела гладкой, прохладной и манящей. Только я забралась в кровать, как в дверь постучал Джейк.
— Уходи, — сказала я. — Я сплю.
Но он все равно приоткрыл дверь и заглянул ко мне.
— Джейк, уже поздно.
— Десять вечера.
— Вот я и говорю.
— Мне просто надо кое о чем тебя спросить, — сказал он, переступая порог.
Он был только что из душа, в штанах от пижамы и без майки. Я отвела глаза от голого юного торса.
— И что же? Я ведь теперь престарелая, а стариков от вина в сон клонит.
— Вопрос в том, не хочешь ли ты сыграть в «Скрэббл»? — Он показал мне дорожный набор для игры в слова.
Подумать только! Моя любимая игра.
— Я слишком устала, чтобы играть в «Скрэббл».
Но Джейк сделал еще шаг и сел на мою кровать. И я ему позволила.
Я села, чувствуя себя нелепо голой, и вообще как-то странно принимать светские визиты без бюстгальтера. Я собрала вокруг себя складками покрывало.
— Зачем ты ее принес?
Он поднял брови:
— На случай, если захочешь сыграть.
Я поймала себя на том, что со вздохом сдаюсь. Что-то в Джейке меня словно бы разбудило.
— Я и в самом деле с радостью поиграю в «Скрэббл».
— И я.
Он положил между нами коробку. Во впадинке на его ключице еще оставалось несколько капелек воды.
— Ты собираешься надеть рубашку? — спросила я.
Он поднял глаза, точно такая мысль не приходила ему в голову.
— А надо?
— Разве тебе не холодно? — спросила я, мой взгляд скользнул к влажным завиткам волос у его шеи.
— Не-а.
— Разве ты не чувствуешь себя голым?
— Не-а.
Я вздохнула:
— Ну, а мне холодно, и я чувствую себя голой только от одного твоего вида.
Это вызвало у него улыбку. Поэтому он оставил меня сидеть с плашками и секунду спустя вернулся в футболке с надписью «ГАРВАРД» спереди.
— Быстро ты, — сказала я.
— Я же не хочу, чтобы тебе было холодно и ты чувствовала себя голой только от одного моего вида. — Он на мгновение встретился со мной взглядом.
Ну вот, опять. Он со мной флиртует. Он что, подначивает меня, не оскорблюсь ли я?
Я решила не обращать внимания.
— Симпатичная футболка, — сказала я наконец.
— Я подумал, она тебя припугнет, — пояснил он, постучав себя по голове.
— Могла бы, если бы ты в самом деле учился в Гарварде.
— Но я в самом деле учился в Гарварде.
Я скорчила гримаску, мол — ну да, как же.
Встретившись со мной взглядом, он кивнул.
— Нет, я правда учился в Гарварде.
Я встряхнула головой:
— Но Дункан-то учился в Бостонском колледже.
— Верно.
— Как же вы могли быть соседями по колледжу, если учились в разных вузах?
Он пожал плечами:
— Жилье вне кампуса.
— Но почему?
Он снова пожал плечами:
— Я пообещал Дункану, что буду его соседом по комнате. А он не попал в Гарвард.
— Ну, конечно, не попал! Он вечно траву курил.
— Верно.
— И ты тоже, между прочим.
Он покачал головой:
— Едва ли.
— Ты не курил? — Я подняла одну бровь, всем своим видом говоря — лжец. — Всякий раз, когда я приезжала домой и ты сидел у него в комнате, из-под его двери дым буквально клубами валил, а курил один Дункан?
Он пожал плечами:
— Я домашку делал.
— Он дурачился, а ты делал домашку?
— Наверное, я заодно с ним слегка покуривал, ну знаешь, пассивное вдыхание. Но я все равно делал домашку.
— Но как ты попал в Гарвард?
Он снова пожал плечами:
— А я правда умный. И целеустремленный. Можно сказать, зацикленный.
Я опустила глаза на свои плашки.
— Ну что, теперь боишься? — спросил он.
— Боюсь чуть меньше, если ты это имеешь в виду.
— Не беспокойтесь. Я буду просто играть как обычный человек.
— Замечательно.
— Мы с Дунканом, когда играем, не допускаем слов, которых нет в «Скрэббл». Только чистый английский. А за слово, относящееся к сексу или за такое, какое можно истолковать в сексуальном смысле, двойные очки.
Рассмеявшись, я протерла глаза.
— Вполне в духе Дункана.
— Да, но это отличное правило, — сказал Джейк. — Поскольку можно зарабатывать очки за стиль игры.
«Очки за стиль» было любимой моей концепцией.
— То есть слово вроде «холмики» получает двойные очки?
— Именно. Идеально. Слово вроде «холмики» так круто, что даже тройные можно получить. — Он склонил голову набок. — Хочешь, так сыграем?
— Я не на одном только умении намерена выиграть, умник.
— А ты собираешься выиграть?
— Да, — сказала я.
— Ты часто выигрываешь?
— Да.
— Так ты в себе уверена? Даже несмотря на мою футболку?
— Выпускники Гарварда не единственные умные люди на свете, — парировала я.
— Пари?
Я посмотрела на него мрачно.
— Нет, серьезно, — сказал он. — Давай на пари?
Я огляделась по сторонам:
— И на что ты хочешь поспорить?
По тому, как он выгнул бровь, я догадалась, что он что-то затевает.
— Например, если я выиграю, ты кое в чем мне поможешь. А если ты выиграешь, я тебе помогу.
— И в чем же? — прищурилась я.
Он с самым невинным видом пожал плечами:
— Да в чем угодно. Каждому бывает нужна помощь.
— Только не мне.
— Готов поспорить, тебе понадобится помощь в походе. Рано или поздно в следующие пару недель.
— И что ты собираешься сделать? — спросила я. — Понесешь меня?
— Возможно, — сказал он. — Если будет нужно. Или завяжу узел, который тебе не дается. Или научу читать карту. Есть уйма приемов выживания, с которыми я мог бы тебе помочь. Ты же зеленый новичок.
— Пытаешься нажиться на моей неопытности.
— Пытаюсь быть полезным.
— А чем, скажи на милость, я могу помочь тебе?
— Ну… — Он сделал глубокий вдох. — На самом деле…
— Что бы оно ни было, — прервала я его, — я этого делать не стану. По твоему лицу вижу, что мне это не понравится.
— Я хочу, чтобы ты научила меня целоваться.
— Что?
— Чтобы ты научила меня целоваться, — повторил он, точно это не самое дурацкое заявление на свете. — Я совсем не умею целоваться. Правда. Мне нужна помощь. Страшно нужна.
Невозможно. Никак не может быть, чтобы настолько симпатичный парень не умел целоваться. Сама мысль казалась нелепой.
— С чего ты взял, — спросила я наконец, — что у меня для этого хватит квалификации?
На это он улыбнулся:
— Еще как хватит. Я же вижу.
Мысль закружилась у меня в голове:
— Ух ты… Нет.
— Почему?
— Потому что это идиотизм. Потому что целоваться не так учатся.
— А как тогда?
— На практике. С женщиной, которая тебе по-настоящему нравится.
— Ты женщина, которая мне по-настоящему нравится.
— Я про подружку, Джейк. Слышал о таком?
— Но суть-то в том, чтобы научиться заранее.
Кое-какая логика в этом была. На секунду я даже с этим согласилась.
— Нет. Решительно нет.
— Ты не хочешь?
— Определенно не хочу.
— Тогда просто выиграй, и тебе не придется.
Он меня подзуживал.
— Выиграй, — повторил он, — и в какой-то момент за следующие три недели, когда ты будешь на последнем издыхании, тебе достаточно будет поднять бровь, и я прибегу и спасу тебя.
Я подчеркнуто медленно покачала головой:
— Подумай только о волдырях, которые натрешь! О сырых носках! Натруженных плечах! Подумай, какой усталой будешь после десяти миль в гору с тяжелым рюкзаком и как жутко тебе не захочется хромать на дно оврага к ледяному ручью за водой.
От этих слов моя голова сама по себе перестала качаться. Мне бы надо было быть умнее и не соглашаться, но я же выпила полбутылки вина в домике на дереве, и мозги у меня не работали как следует. Я кое-что быстренько прикинула. Пожалуй, я смогу его одолеть. В конце концов, что тут трудного, если главным его противником был Дункан?
— Ладно, — услышала я собственный голос. — Принимаю пари. Но только потому, что тебе не выиграть.
И знаете что? Он выиграл.
И он даже не обманывал. Он выиграл исключительно за счет умения и сексуальных намеков.