Я заработала семьдесят четыре очка на красиво поставленном «вздымается», а он разбил меня в пух и прах при помощи «набухшего» и «влажного», не говоря уже о «булавовидном» с утроением очков.
— Шанс отыграться или ничего, — вскинулась я, но он поднял руки над головой и, зевнув, потянулся.
— Поздно уже, — сказал он.
Я посмотрела на него возмущенно.
— Еще одиннадцати нет.
— Да ты в десять едва спать не легла!
— Если бы легла, не попала бы в такой переплет.
Он убрал все плашки в коробку, переставил ее на тумбочку и придвинулся ближе.
— Уговор есть уговор, — сказал он.
Проблема заключалась в том, что он был очень привлекательным. Теперь я не могла взять в толк, как, черт возьми, столько лет этого не замечала. Темные волнистые завитки у шеи. Карие щенячьи глаза. Пухлые губы, какие бывают у студентов. Ровные, совсем недавно избавленные от пластинок зубы. Если отключить ту часть мозга, что заставляла меня при виде его каждый раз закатывать глаза с тех пор, как ему было шестнадцать лет, оставшаяся признала бы, что он кому угодно способен вскружить голову.
Он наклонился. Я застыла. Его лицо придвинулось совсем близко к моему, пристальный взгляд прошелся по моим губам.
Но это же безумие. Что мы делаем? Злющая старшая сестра во мне не могла не встрять. Я положила руку ему на грудь.
— Ладно, — сказала я в равной мере себе, как и ему. — Но только в образовательных целях.
Он кивнул, принимая мои условия.
— И Дункану, кстати, мы ничего говорить не будем, — добавила я, слегка толкая его в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова. — Никогда.
— Идет.
Он наклонился снова, но моя рука все еще упиралась ему в грудь, и я его остановила.
— Кто кого будет целовать? — спросила я.
— Теперь ты тянешь время.
— И не думала.
— Если хочешь меня помучить, то на много лет опоздала.
— Я пытаюсь сделать все как надо, — сказала я.
— Я целую тебя, идет?
Он поднял руку и положил ладонь сзади мне на шею, его пальцы запутались у меня в волосах. А потом он вдруг, в ту секунду, когда заглянул мне в глаза, помедлил. Прошла секунда, за ней другая. Я могла бы поклясться, что он затаил дыхание. Секунды бежали, и я заволновалась, не струсит ли он. И тут я поняла, что не хочу, чтобы он струсил.
— Как-нибудь на этой неделе? — сказала я, чтобы поддразнить его, пока он не потерял самообладания.
— Не терпится, да?
Я скорчила гримаску, мол, да брось, как же. Мне почему-то крайне важно было, чтобы он это ясно понял. Даже при том, что на самом деле мне не терпелось. Этой ключевой информации он не получит — никогда. Женщины не расстаются вот так легко со всей своей властью. Особенно не отдают ее двадцатидвухлетке.
Плюс оставался очевидный факт: никогда не связывайся с друзьями младшего брата. По множеству разных причин. Во-первых, они смотрят на тебя снизу вверх. Они фантазируют о тебе — как раз потому, что ты недоступна. Если бы ты повернулась на сто восемьдесят градусов и сказала бы: «Ладно, давай», они бы опрометью бросились прочь из комнаты. Но ты такого никогда не сделаешь, вообще никогда, и они это знают. Для тебя они в той же самой прыщавой, раздражающей категории, что и твой брат, и такое отношение — часть твоей притягательности. А поскольку ты для них из высшей лиги, это и для твоей самооценки полезно. Все в выигрыше. Пока соблюдаешь правила.
В течение шести лет я никогда в правилах не сомневалась. Джейк прочно оставался в отведенной ему категории. Но теперь, по чистой случайности, после одного-единственного дня он больше в нее не укладывался. Внезапно я уже и не знала, как его классифицировать, и он вовсю использовал это преимущество. Теперь — наперекор всем правилам — он собирается меня поцеловать. И я — наперекор здравому смыслу — собираюсь ему позволить. Это уже серьезное правонарушение. Вот что делало происходящее таким пьянящим. Ну и выпитое вино, конечно. Меня собирается поцеловать лучший друг моего младшего брата. И что самое худшее, я этого хочу.
Он наклонился ближе.
— О’кей, — сказал он. — Поехали.
Его губы теперь почти касались моих. Его дыхание буквально щекотало их.
Я закрыла глаза. Сам воздух у меня в легких, казалось, трепетал.
И тут, за миг до соприкосновения, мы услышали, как хлопнула входная дверь. И голос Джи-Джи напевно позвал:
— Хелен! Ни за что не поверю, что ты уже спишь!
Мы застыли, почти соприкасаясь носами, наши губы разделяло не больше дюйма.
Потом Джейк произнес:
— Джи-Джи вернулась.
— Ты так думаешь?
Едва я это произнесла, в дверь спальни постучали.
Мы отскочили в противоположные концы комнаты и постарались взять себя в руки, а Джи-Джи переступила порог.
На ней был бело-голубой жакет с воротником-стойкой, в собранные на шее в узел волосы были воткнуты палочки для еды. А еще на ней были очки в леопардовой оправе. Мои любимые.
С минуту она смотрела на нас с улыбкой, которая ясно говорила, что она прекрасно знает, чем мы занимались. Или почти знает. Вполне в ее духе было отпустить по этому поводу какое-нибудь замечание, и я почти ждала, что она начнет нас поддразнивать, но она решила применить другую тактику.
— Дорогая моя девочка, — сказала она, подставляя для поцелуя щеку. — Выглядишь восхитительно.
Повернувшись к Джейку, она взъерошила ему волосы.
— Правда, она лакомый кусочек?
Джейк, не глядя на меня, кивнул.
Джи-Джи помедлила, чтобы посмотреть на меня, потом на него, потом снова на меня. В ту секунду у меня было такое ощущение, что она разобралась, что к чему.
— Ну тогда, — сказала она, поворачиваясь к двери, — пойду сварю кофе без кофеина. Приходите, расскажу вам про мой книжный клуб по чтению секс-литературы.
— Вы состоите в клубе секс-литературы? — спросил Джейк.
Остановившись на пороге, Джи-Джи шаловливо нам подмигнула.
— Я — самая молодая участница. В мои-то восемьдесят шесть. Нам надо искать причину оставаться в живых.
Это было настоящим шоком: внезапно очутиться в кухне Джи-Джи и выслушивать ее мнение о скабрезном романе, который они читали — шалости на фоне чосеровской Англии.
Мы с Джейком решительно сели по разные стороны кухонного стола, а Джи-Джи принялась перечислять преимущества и недостатки:
— Не поймите меня неправильно, я руками и ногами за секс. В моем возрасте берешь, что дают.
Джейк и я просто кивнули.
— И я готова простить отсутствие исторической точности при описании оргии под Майским деревом.
Мы с Джейком искоса переглянулись.
— Но где развитие характеров персонажей?
— Вот что тебя смущает? — спросила я. — Нет развития характеров персонажей?
Джи-Джи кивнула.
— Ну и еще кое-что. Конечно, меня можно счесть очень старомодной, но я не в восторге от кнутов и кожаных передников.
— Ваш книжный клуб читает садомазохистский роман? — спросила я.
— В чосеровском духе? — удивленно добавил Джейк.
Джи-Джи кивнула.
— Именно я его выбрала! Признаю, мне было любопытно. Но теперь, когда я прочитала его, я чувствую себя занудой. Просто мне кажется, что в мире и без того достаточно боли и слишком уж мало удовольствия. Наверное, когда у тебя камни в почках, поливание сосков расплавленным воском кажется гораздо менее привлекательным.
В конечном итоге она изложила нам весь сюжет целиком — не могу сказать, что он был слишком уж захватывающим. Особенно странно было слышать слова «кляп» и «бондаж» из уст моей утонченной бабушки. Незаметно подкралась полночь. Джи-Джи оставила нас в коридоре, направившись в хозяйскую спальню со словами:
— Не будите меня утром. Я собираюсь спать допоздна.
Джейк последовал за мной до двери моей спальни — мимо двери комнаты Дункана, где ему предстояло спать. Взявшись за дверную ручку, я помедлила. Что-то в этом мгновении — невзирая на излишнюю близость за этот проведенный вместе день — меня взволновало. Точно он проводил меня домой после свидания.
Я ожидала, что он скажет что-нибудь дерзкое, например «Ты все еще должна мне поцелуй», но нет. Он едва заметно подался ко мне, словно ему хотелось что-то сказать, но промолчал. У меня было такое ощущение, что я на грани поцелуев — то есть если бы я захотела, он бы меня поцеловал. Но у меня было время подумать и понять, что это, пожалуй, не самая удачная мысль. А без какого-либо поощрения с моей стороны у него не хватало смелости. Я была и оставалась тут взрослой. Особенно в доме Джи-Джи, где мы так долго играли роли недотроги и нетронутого, он не мог решиться на тот или иной шаг.
Поэтому я решила за него.
Я протянула ему для пожатия руку.
— Спокойной ночи, — сказала я.
Он перевел взгляд с моей руки на лицо:
— Правда?
Я пожала плечами.
Он взял мою руку, но не пожал ее, а просто задержал на секунду, повернул боком, словно чтобы рассмотреть. Я затаила дыхание.
Когда он ее отпустил, мне пришлось сказать что-то, чтобы скрыть волнение.
— Поставишь будильник Дункана на пять? — попросила я. — Мой сломался.
— На пять утра?
— Завтра долгий день.
Он не стал спорить.
— Ладно, — сказал он. — На пять, так на пять.
Потом он повернулся и ушел, чтобы лечь спать в спальне моего брата, которая выглядела в точности так же, как всегда. Плакаты с грудастыми подавальщицами пива все еще висели по стенам, большую часть стола все еще занимала коллекция крышек, а у окна все еще стоял террариум с засохшими растениями. Вот где Джейк провел большую часть старших классов. Это здесь парочка пыталась соорудить гильотину из палочек от леденцов, делала гипсовые слепки ног и писала собственную видеоигру про каннибалов под названием «ПироМир». Они пытались разводить дождевой лес в шкафу Дункана и проводили бесконечные эксперименты с сухим льдом. Ах да, и нельзя забывать, как целое лето они провели за попытками построить рабочую точную копию робота «Ар2Д3» из «Звездных войн» — из мусорного ведра, разобранной газонокосилки и старого компьютера.