— Должен ли я докладывать вам о происходящем? — спросил я.

— Твоя аптека — твоё дело, — отозвался Эшкомб, — а мне нужно вернуться к королю. Так что придётся тебе разгадать тайну самостоятельно. Если только ты не узнаешь, что учитель оставил тебе нечто действительно интересное. Тогда я хочу об этом знать. Незамедлительно.

Он наклонился ко мне.

— И, Кристофер, если это рецепт, я ожидаю, что ты мне его покажешь. Так что на сей раз лучше не устраивать никаких взрывов. Тебе ясно?

— Д-да, милорд. — Я запнулся. — Но как мне с вами связаться? Разве вы не возвращаетесь в Солсбери?

— Всего на один день. — Он понизил голос. — Не надо об этом распространяться, но чума в Уилтшире разрастается. Королевский двор скоро переедет в Оксфорд. И с завтрашнего дня я буду там, чтобы все подготовить к приезду его величества.

— Так мне оставить для вас сообщение в Тауэре?

— Нет. Не говори никому, но Тауэр закрыт. Я поставил у ворот стражу, чтобы всё выглядело как обычно, но внутри никого нет. Если понадобится отправить сообщение, просто скажи Мэйкотту, и он всё устроит.

— О! Э-э… Ладно.

— В чём проблема на этот раз?

— Ни в чём. Вот только…

Я рассказал ему о Салли.

— Я надеялся, что, может быть, для неё найдётся работа в Тауэре.

— Ну вот что, — сказал лорд Эшкомб, — если ты, наконец, дашь мне уехать, я, возможно, спрошу при дворе, не нужна ли там кому-нибудь служанка. После того как доставлю эти документы королю. Который меня ждёт.

Я покраснел.

— Простите.

Он щёлкнул поводьями, и его лошадь двинулась вперёд. Лицо лорда Эшкомба смягчилось, пусть и совсем чуть-чуть, и он поднял руку в знак прощения.

— Рад был вас видеть, парни. Мы и так уже потеряли слишком много хороших людей из-за этой болезни. Так что берегите себя. — Он тронул пистолет за поясом. — Считайте, что это приказ.

Глава 9

Ратуша кишела народом. Комплекс правительственных учреждений располагался за Бэквеллским рынком, в северо-западной части Лондонской стены. Через два входа — с Кэт-стрит и Бейсингхолла — текло так много людей, что очереди обвивались вокруг рынка и тянулись до самого Чипсайда.

Как и мы с Томом, все желали встретиться с чиновниками. Некоторые хотели получить справку о состоянии здоровья, которая подтверждала, что предъявитель не болен чумой, и давала право путешествовать по дорогам Англии. Другие приходили просить о работе или о благотворительной помощи для бедных. Некоторые являлись, чтобы выразить своё возмущение налогом на огонь — учитывая, что в попытках замедлить распространение чумы, власти приказали разжигать костры по всему городу.

Толпа, должно быть, исчислялась тысячами; некоторые ждали приема по нескольку недель.

Настроения в толпе царили далеко не мирные: люди напирали, толкались, кричали и ругались. После нашего приключения на Королевской бирже, не говоря уже о риске заболеть, я вовсе не стремился стоять в этой очереди.

— У меня есть идея, — сказал я.

— О нет! — отозвался Том.

— Но это хорошая идея…

— О нет!

— Может, ты просто… будешь шевелить ногами?

Мы протиснулись к воротам на Кэт-стрит. И там я заорал:

— Сообщение для магистрата Мэйкотта! Сообщение для Мэйкотта! Дело короля! С дороги!

Я подтолкнул Тома вперёд. Люди проворчали, но расступились, пусть и не слишком охотно. Благодаря Тому мы проломились сквозь толпу к боковому входу в ратушу. Мы проскользнули в дверь и оказались в великолепно пустом зале.

Сюда выходили двери многочисленных кабинетов. Стены были покрыты деревянными панелями с изящной резьбой. Коридор уводил в обоих направлениях, по пути разделяясь на несколько перекрёстков.

Том огляделся.

— А куда мы сейчас идём?

Я понятия не имел. Я никогда не бывал здесь раньше. Мастер Бенедикт всегда держался как можно дальше от политики.

— Думаю, можно кого-нибудь спросить, — внёс я предложение.

— Но мы не имеем права тут находиться.

— Вообще-то, вроде как имеем.

Я направился куда глаза глядели, вынув из пояса записку лорда Эшкомба.

— Раз у нас есть бумага от Эшкомба, мы вроде как на королевской службе. Если мы просто объясним… ой!

Повернув за угол, я врезался в кого-то, успев лишь увидеть, как взметнулись вверх букли парика. Человек, которого я сбил, был довольно высоким, с косоватыми глазами. Сейчас, когда его зад соприкоснулся с полом, эти глаза отнюдь не выглядели счастливыми.

— Простите, сэр. Извините.

— Отстань от меня. — Он встал. — Кто вы? Как сюда попали?

— Мы… э-э… курьеры, — сказал я. — У нас сообщение от лорда Эшкомба для магистрата Мэйкотта.

Он протянул руку.

— Дай-ка посмотреть.

На миг я заколебался.

— Я секретарь Мэйкотта, Джеффри Шинглтон, — произнёс он. — Все сообщения для магистрата проходят через меня.

Мне вспомнилось предупреждение лорда Эшкомба.

— Но…

Вот и всё, что я успел сказать. Шинглтон выхватил у меня клочок бумаги. Он пробежал его глазами и фыркнул.

— Это что, какая-то шутка?

— Что? Нет!

— Здесь нет печати, — заявил Шинглтон, так сильно сощурившись, что я засомневался, видит ли он хоть что-нибудь вообще. — И едва ли есть подпись. И что за обрывок вместо нормального листа бумаги? Это худшая подделка, какую я видел.

— Это не подделка! — возмущённо сказал я. — Лорд Эшкомб приказал нам прийти сюда. Он сказал, что магистрат Мэйкотт узнает его почерк.

— Хитрый трюк, — Шинглтон поднял стеклянный колпак настенной лампы рядом с нами и поднёс к огню записку с подписью лорда Эшкомба. Я в ужасе наблюдал, как она скручивается, превращаясь в пепел и дым.

Из-за угла вывернул человек. Его чёрный камзол с гербом выдавал в нём офицера охраны.

— Вы очень вовремя, мистер Рид, — отчеканил Шинглтон. — Выкиньте этих двоих на улицу.

Именно на улице я и приземлился. Мистер Рид потащил нас по коридору до выхода, протаранил нами боковую дверь и вышвырнул с противоположной стороны ратуши, вдали от очередей.

Охранник так сильно толкнул меня, что я не удержался на ногах и шлёпнулся в грязь. Мистер Рид вознамерился сделать то же самое и с Томом, но габариты моего друга заставили его призадуматься. В конце концов он просто похлопал по палашу на боку.

— Занимайтесь своими делами в другом месте, — сказал он и захлопнул за нами дверь.

Том помог мне встать. Понимаясь на ноги, я проворчал:

— Тебя-то никто никогда не швырнёт в грязь.

— Что будем теперь делать? — спросил Том.

Мне хотелось пнуть дверь.

— Нам надо снова попасть внутрь.

Проблема лишь в том, что я понятия не имел, как это сделать. Шинглтон сжёг нашу записку, и мне нечего было предъявить магистрату Мэйкотту. Но и сходить к лорду Эшкомбу за новой я тоже не мог, поскольку он уже уехал из города. А единственным человеком, который мог связать меня с королевским эмиссаром, был тот же самый Мэйкотт. Итак, идти было решительно некуда.

В конце концов я все же решил пнуть дверь. Она затряслась от крепкого удара, но желаемого удовлетворения это не принесло. К тому же теперь у меня болела нога.

— Может, тот солдат из Тауэра нам поможет? — спросил Том. — Мы могли бы расспросить его жену, вдруг она что-то знает?

Я снял башмак и растёр пальцы ног.

— Он ведь уехал с лордом Эшкомбом. И я понятия не имею, как найти его жену. Вряд ли у вас были клиенты, которые работали бы в ратуше?

Как выяснилось, мы оба знали кое-кого, работавшего на город, хотя я никак не ожидал увидеть его здесь. Дверь, через которую нас выкинули, открылась. В проёме стоял щёгольски одетый мужчина.

— Том! — воскликнул он. — Я так и знал, что это ты!

Мой друг ошарашенно заморгал.

— Доктор Парретт? — изумился он.

Человек, стоявший перед нами, когда-то был одним из самых уважаемых врачей во всём Лондоне. Но прошлым летом его жена и его сын Джеймс погибли при пожаре. От горя он лишился рассудка, отказался от практики и бесцельно бродил по улицам; ночевал в обгоревшем остове своего дома, считая, что Джеймс не умер и по-прежнему живёт там вместе с ним. Когда за мной гонялись последователи культа Архангела, доктор Парретт пригласил меня к себе, дал убежище и ночлег. После этого мы с Томом иногда проведывали его, просто желая убедиться, что с ним всё в порядке — насколько это было возможно в его ситуации. Но никто из нас не видел Парретта с начала лета, поскольку безумие сделало доктора нелюдимым. А когда начала свирепствовать чума, мы почти перестали выходить на улицу.

Увидеть его в ратуше было неожиданностью, но не это удивило нас более всего. После гибели своей семьи доктор Парретт жил и одевался — как нищий. Однако сегодня на нём был тонкий шёлковый камзол и бриджи, а также совершенно новый парик. В глазах по-прежнему сохранялось диковатое выражение, но он выглядел гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи. Во мне затеплилась надежда: может, его безумие наконец-то прошло?..

Доктор Парретт заметил меня.

— И Кристофер тоже здесь! Ну конечно, кому же ещё быть вместе с Томом?

— Что вы тут делаете? — спросил я. А потом осознал, как это прозвучало. — Я имею в виду… приятно видеть вас, сэр.