Зайдя, он резко захлопнул дверь, закрывая на замок. А его собутыльник, как послушная шавка, остался ждать за дверью.

— Присаживайся! — повторил он еще более жестко, словно приказ.

Я решил подчиниться своему внутреннему голосу, а он советовал выполнять требования садистов.

— Что на этот раз? — Сердце постепенно начало уходить в пятки. Я не мог даже пошевелиться. Я внимательно наблюдал за всеми его движениями. Он начал что-то доставать из сумки.

— Что это? — Мой голос перешёл на шепот, а потом и вовсе на сип.

— Кляп, — так спокойно, словно мы погоду обсуждаем.

Не услышав мои мольбы, он завязал мне рот. Затем наклонился к уху и нежно так прошептал:

— Повеселимся? — Он достал из той же сумки канцелярские принадлежности! Для чего? Он навис прямо надо мной, начиная нежно водить по руке холодным лезвием канцелярского ножа.

Он начал вырисовывать на моём теле слова, выпуская кровь из вен наружу, то углубляя, то нежно выводя острое лезвие. Мерзкое мучительное чувство проедало меня. Я пытался кричать, но не мог. От этого становилось лишь больнее. Но с бляхой ремня эта боль не сравнится.

Он так долго изнурял моё тело, что казалось, что прошла уже целая вечность. Затем с довольной улыбкой отстранился. Всё? Он закончил? Неужели всё закончилось?

Он вскрыл мой портфель и достал оттуда мои шоколадки.

— Любишь сладкое? — Нет! Только не шоколадки! Нет. Я пытался кричать. Он, видя мои усилия, похабно ухмылялся и начинал уплетать одну за другой. Нет! Истерика охватила моё тело. За что?

Он снял с меня кляп, дабы дать высказаться.

— Не трогай шоколадки! Сука, не смей, ублюдок, не трогай шоколад! Тебе моего тела мало? Делай, что хочешь, но положи шоколадки на место! — Это то, что поддерживает мою никчёмную жизнь.

— Вот как, — он снова надел на меня кляп. И, смотря на меня, доел все мои шоколадки. Ублюдок! Не прощу. Я убью его! Убью! Дикая ненависть охватила меня в тот момент. Глаза почему-то стали влажными. Эти мерзкие соленые капли снова стекали с моего лица.

— Делай, что хочешь, говоришь, — он подошёл к столу и зачем-то взял степлер. Только он был слегка больше обычных размеров.

— Давно хотел попробовать, да вот только случая не подворачивалось. А тут ты, грех не попробовать, — он аккуратно натянул мою бледную кожу и резким движением застеплерил её. От резкой боли я вскочил на кровать, практически порвав верёвки на ногах.

— Значит, понравилось? — Он наклонился ещё ближе и слизал кровь с того места, где активно сочилась красная струйка. От этого зрелища, мне захотелось блевать. Он продолжал эту забаву снова и снова. Маленькие железки вскрывали мою плоть, залезая глубоко под кожу. От боли сносило крышу. Я сходил с ума, утопая в этих бесконечных болевых ощущениях. Говорите, боль только у нас в голове? Бред! Я не могу! Я больше не могу! Я опять пытался кричать через кляп. Макс ждал чего-то, вновь смотря в мои мокрые глаза. Затем он резким движением содрал с меня кляп.

— Что-то хотел? — Невинно хлопая ресничками, начал этот парень.

— Хватит! — Прокричал я.

— Хм… Дай-ка подумать. Так и быть, — он улыбнулся детской, невинной улыбкой, — на сегодня закончим.

Ни о чём кроме боли я думать не мог.

Когда я вошёл в свою комнату в детдоме, на меня никто кроме удивлённого Андрея не обратил внимания. Но от собственной никчёмности я поник в глубокую депрессию. Двигаться было чертовски больно. От сильной подавленности я не мог трезво отвечать на вопросы Андрея, а потом и вовсе игнорировал мальчишку.

Дверь в нашу комнату то открывалась, то закрывалась, а я так и продолжал валяться в кровати. А ни на что другое я и не способен!

На что я подписался? Мама, папа, на кого вы меня оставили? Не плакать! Я не должен плакать! Если бы вы меня сейчас видели, то вам было бы стыдно за меня! Надеюсь, вы сейчас не смотрите. Но я ведь не виноват? Да? А кто тогда? Не бывает так, чтобы все были невиновными! Кто виноват в моей боли? Никто, кроме меня! Никто не заставлял меня соглашаться! Только я виноват в своей слабости.

Я слышал чьи-то бурчания под ухом, но не обращал никакого внимания. Сложно было что-то воспринимать.

Резкая жгучая боль вернула меня в чувства. Я вскочил с кровати, что было очень глупо, стало ещё больнее.

— Какого хрена?! — Так как голос я посадил, но даже наорать на этого козла не получилось.

— Тихо, тихо, надо вытащить скрепки из твоего тела и обработать раны, а то может заражение пойти, — Лиам почти шептал, пытаясь меня успокоить.

— Какое нахрен… — Постепенно его слова достигли моего разума. И я ясно понимал, что это необходимо.

Он подошёл медленно, опасаясь моей реакции и начал потихоньку вырывать из кожи эти скрепки. Боль была неимоверной. Даже то, что я мог кричать, не облегчало её. Да сколько же раз он успел меня проткнуть? Истерика, злость, отчаяние — всё перемешалось в моих опустошённых венах. Я так устал от боли. Почему я? Почему это все случается со мной?

— Что будет дальше? — Я смотрел на Лиама, ожидая положительного ответа.

Конец ознакомительного фрагмента