— Не сегодня?

— Не сегодня.

— Третий тип улицы, — развивает достигнутый успех Таши, — представляют собой жилые улицы класса А. Пригородные улицы с небольшими домами, у каждого из которых — свой участок. Только не надо, пожалуйста, перечислять — их мильон и триста тысяч.

— Мне нравятся извилистые, как в Мишн Вьехо, — замечает Сэнди.

— А еще старые, тупиковой планировки, чтобы чужие машины зря не шастали, — добавляет Джим.

— А четвертый тип? — торопит Таша Эйб.

— Жилые улицы класса В. Городские улицы с многоквартирными домами, вроде как в Санта-Ане.

— Большинство их относится к первоначальной застройке городов, — кивает Джим. — Они уже на грани превращения в трущобы.

— На грани? — переспрашивает Эйб. — Да они давно уже самые настоящие трущобы.

— Пожалуй, что и так.

— Все равно есть еще и пятая разновидность улиц, — объявляет Сэнди.

— Ты думаешь? — заинтересованно поворачивается Таши. — Да. То, что можно было бы назвать улица-трасса. Вроде бы и улица, только ничего на нее не выходит, ничего вообще. Сплошные здания, глухие стены жилых домов — и ни магазинов, ни пешеходов, ничего.

— Да и на тех же тоже нет никаких пешеходов.

— Верно, но здесь их еще меньше, чем обычно. Это просто улицы для быстрой езды.

— Отрицательное количество пешеходов?

— Да, ведь и правда, — соглашается Эйб. — Мы много ими пользуемся. Это вроде как Фэрхевен, или Олив, или Эдингер.

— Совершенно верно, — удовлетворенно подтверждает Сэнди.

— Ладно, — сдается Таши, — пусть будет пять. В ОкО пять улиц.

— Как вы думаете, — спрашивает Джим, — это что, последствие законов о районировании? Почему оно так?

— Туг скорее привычки, чем законы, — качает головой Таш. — Магазины любят держаться поближе друг к другу, жилые дома так и строятся — пачками, берут участок и застраивают сплошняком.

— И ведь каждая улица — со своей историей. — У глядящего в окно Джима пораженное, недоумевающее лицо, словно он впервые видит родной округ. — Боже ты мой!

— Вот ты, Джим, ее и пиши…

— Кстати, об улицах и истории, — вспоминает Сэнди. — Недавно, очень ясным утром, я ехал на восток по Гарден-Гроув. Это было как раз то утро, когда задула Санта-Ана. Призрачное такое утро, было видно и Болди, и Эрроухед, и все, что тебе угодно. Солнце только что взошло, и я посмотрел на север, где когда-то была старая Ориндж-Пласа, — ну чуть, может, позападнее того места. И я не поверил собственным глазам! Понимаете, я вдруг увидел эту улицу, которую никогда раньше не видел, по одной ее стороне были тонкие, очень-очень высокие пальмы, а проезжая часть вроде как из белого бетона, широкая такая, шире, чем обычно бывает, а дома по каждой стороне все отдельные, на одну семью, и у каждого свой двор — маленькие такие особнячки, дворики, окруженные заборами, и газоны, и дорожки — ну все, что положено. Понимаете, это было точь-в-точь как на старых снимках тысяча девятьсот тридцатых годов.

— Да где это, где, где, где? — взволнованно подскочил Джим; он перегнулся через спинку переднего сиденья и заглядывает Сэнди в лицо.

— Понимаешь, тут-то весь и облом — я не знаю! Я так удивился, что на ближайшей развязке съехал с дороги и поехал взглянуть на эту улицу. Подумал еще, что вот Джиму, наверное, интересно будет и что, может, я даже захочу купить здесь дом, если, конечно, по карману будет, это же все выглядело, ну просто… Ну и что, крутил я там добрые полчаса и ничего такого не нашел. Даже пальмы — а уж их-то вроде издалека должно быть видно! И вот, с того случая каждый раз, как я проезжаю этот участок, я гляжу и гляжу, но там ничего такого нет.

— Ну, ты даешь!

— Сурово.

— Понимаю я, понимаю. Это свет, наверное, был такой, или еще что. А может, искривление времени.

— Вот это да! — Джим не может сидеть спокойно, он каждую секунду подпрыгивает, чуть не стукаясь головой о крышу машины. — Вот бы мне это место найти!

Они едут дальше. В бегущих рядом машинах какие-то люди живут своей жизнью. Иногда попадаются дорожные тусовки — несколько сцепленных вместе машин, люди передают друг другу еду, бутылки, стаканы, играет музыка — во всех машинах одна и та же.

— Прибавим-ка газу, — говорит Таши. — А то есть чего-то захотелось.

— Проедем через какую-нибудь дорожную закусочную, — предлагает Сэнди. — Чтобы не съезжать с петли, какую выберем?

— «Джек-ин-де-бокс», — говорит Эйб.

— «Макдоналдс», — говорит Джим.

— «Бургер Кинг», — говорит Таши.

— Так куда? — кричит Сэнди, когда впереди показывается один из съездов к закусочным. Все орут каждый свое, а Таши перегибается через плечо Сэнди и тянется к управляющему переключателю. Однако тут же в его руку вцепляются Эйб и Джим, начинается потасовка. Вопли, ругательства, борцовские захваты, каратистские удары…

— Сравнительное испытание! — кричит в конце концов Сэнди. — Сравнительное испытание, мы пробуем везде.

Все согласны; Сэнди сворачивает на линкольновский съезд и проводит машину через «Бургер Кинг» и «Джека», ненадолго останавливаясь у окошек, чтобы компания успела сделать заказ, оплатить его и получить. Затем — разворот к крамеровскому съезду на Плацентию, чтобы посетить «Макдоналдс».

— Смотрите сами. Кинговский «уоппер», в нем же самое лучшее мясо, тут и спорить даже не о чем.

— Слушай, Таши, а что это там в нем такое, не то таракан, не то жук навозный.

— Скажешь тоже! Да ты в свой загляни, если не боишься, что стошнит. Кто ж не знает, что макдоналдские бигмаки делаются из отходов перегонки нефти.

— И ничего подобного! Они же тогда возбудили дело о клевете и выиграли его!

— Ну и что же, что выиграли, кто же их не знает, всех этих судей-адвокатов. Да ты взгляни на это мясо, это же слизь какая-то, тина болотная.

— Как бы то ни было, это выглядит лучше, чем двойной «джек» Эйба.

— Нашел с чем сравнивать.

— Чего вы там несете, — возмущается Эйб. — «Джек» вполне нормальный, и вы, главное, посмотрите, какой к нему идет молочный коктейль. С вашими и равнять-то нельзя. Макдоналдский, так это пенопласт какой-то, а в кинговском и вообще, кроме воздуха, ничего нет. Настоящий молочный коктейль, из настоящего мороженого, можно получить только в «Джеке».

— Молочный коктейль? Молочный, говоришь, коктейль? Да ты не знаешь даже, какой у него вкус, у этого самого молочного коктейля! Их же в этой стране забыли, как и делать, еще в том, наверное, тысячелетии! У тебя в стакане самый обычный шейк, а мой, маковский шейк ничем не хуже. Вот, даже с апельсиновым ароматом.

— Слушай, Джим, ты бы все-таки постеснялся, здесь же люди едят. Меня чуть не вытошнило.

— И чипсы маковские тоже самые лучшие. Эти твои, джековские, они же колючие, ими ширяться можно вместо шприца.

— Ну вы только послушайте, как он заговорил! Крутой парень. Сказал бы я, на что твои-то чипсы похожи, да пожалею невинные ушки здесь присутствующих. И вообще, кончай трепаться.

— Ничего я не треплюсь! Сэнди, вот ты, давай ты выбери. Попробуй вот этот.

— Нет, Сэнди, сперва мой! Кусай!

— М-м-м, м-м-м, м-м-м.

— Вот видишь, ему мой понравился.

— Да нет, он же сказал «уоппер», вы что, не слышали?

— Они в точности одинаковые, — заявляет Сэнди, проглотив последний кусок.

— Тоже мне судья!

— Лучший молочный коктейль… — начинает Эйб.

— Шейк! Шейк! Нету никаких молочных коктейлей! Мифическая субстанция!

— Лучший молочный коктейль, лучшие чипсы, самый нормальный гамбургер.

— Переводя на самый нормальный язык — тошнотворный гамбургер, — поправляет его Таши. — Куда ни кинь, основная составляющая каждого американского тела — это гамбургер, все прочее — так, завитушки да украшения. А самые лучшие гамбургеры — у «Бургер Кинга», остальные им и в подметки не годятся. Так что сами должны понимать.

— Ладно, — вздыхает Сэнди. — Таши, дай-ка мне мясо со своего.

— Чего? Еще чего!

— Давай, давай, не жмись. Да там у тебя и осталось-то не больше половины. Давай сюда. А ты, Эйб, передай мне булочку, пропитанную секретным соусом. Да нет, другую, эта же ничем не пропитана. А-ха-ха, ха-ха-ха-ха, ну что за чудесный гамбургер. Господи, ниспошли мне секретный соус. Джим, дай-ка сюда малость салата, вот-вот, да, хорошо, а теперь еще кетчуп в удобном, абсолютно защищенном от отравления миниатюрном контейнере. Чудненько, чудненько. Эйб, дай сюда свой молочный коктейль. Как ни странно, ты прав. Пусти его по кругу. Чипсы… х-м-м… ладно, мы вот как сделаем. Смешаем их все вместе, вот здесь, прямо на сиденье. А как оттуда вытаскивать этот кетчуп? Ага, проткнуть и вставить трубочку. Полей-ка это хозяйство, Эйб. И помахивай, помахивай, а то ты все на одну льешь. Теперь правильно. Так вот, братья мои, вот оно. Ле гран компромисс, величайшее всеамериканское блюдо всех времен. Фантастика! Хавайте!

— Да-а.

— А вот я что-то потерял аппетит…

По окончании трапезы Сэнди берется за ручное управление и поворачивает к дому. Уже поздно, а завтра вкалывать и вкалывать.

Снова ньюпортская трасса, но теперь нижний ее уровень; над головами несется нескончаемая вереница рекламных плакатов, ослепительно-яркий парад сублиминальных, в подсознание вбиваемых слов, изображений, изображений, слов. КУПИ! НОВЫЙ! СМОТРИ! СЕЙЧАС! Сэнди, Эйб, Таши и Джим обмякли на своих сиденьях, смотрят на проносящиеся за окнами огни.