Внутри у Гынён все кипело. Ее пальцы застучали по клавиатуре еще яростнее, и казалось, что все клавиши вот-вот повылетают от ударов.
Голова ее была переполнена мыслями о том, как отомстить, как наказать этого высокомерного и нераскаявшегося Худжуна. Но придумать хороший способ никак не удавалось.
Когда пламя гнева обожгло ее изнутри, она прекратила печатать и изо всей силы хлопнула ладонью по столу, не в силах сдержать переполняющие ее эмоции.
Гынён гневно вздохнула и закрыла глаза. Нужно было успокоиться.
«Если бы я притворилась, что не видела сцены у туалета, всего бы этого не случилось. Дернул же черт за язык проболтаться… Все это чувство гордости не дает язык за зубами держать. Цена самоуверенности оказалась слишком высокой, — подумала она. — В любом случае прятаться сейчас было бы ошибкой».
И тут ей в голову пришла мысль. А что, если информация, которой она владеет, наоборот, может стать ахиллесовой пятой Худжуна? Что, если оружие мести уже у нее в руках? Гынён ухмыльнулась. Глядя в потолок, она сморщила нос и посмеялась.
— Что ж, хорошо. Раз ты, Худжун, решил играть по-грязному, я отвечу тебе тем же. Я видела тебя с той девушкой. Поэтому ты так испугался, что решил перекрыть кислород мне как репортеру, уволив из журнала. Но это тебе не поможет. Я обязательно найду способ отомстить!
Гынён переключилась с обиды и самобичевания на ненависть к Худжуну. Как храбрый воин, она прошла боевое крещение, закалившее ее, и разожгла пламя внутри. Теперь Гынён уверенно стояла на пути борьбы, затачивая меч правосудия, которым однажды пронзит обидчика. Желание отомстить словно вернуло ее к жизни, благодаря ему она смогла вынести тяжесть увольнения, спокойно собрать свои вещи и освободить стол.
Начало положено.
Гынён некуда было податься, поэтому она поехала к своей подруге. Миджон редко отвечала на ее телефонные звонки, а даже если отвечала, говорила: «Отвали» — и бросала трубку. Но, несмотря на это, острых моментов в их отношениях как таковых не было.
Ловко выковыряв ключ из-под цветочного горшка, она вошла в квартиру Миджон как в свой собственный дом. Словно старая ворчливая бабка-зануда, Гынён посетовала на то, как он изменился внутри, распласталась на полу и стала ждать возвращения подруги.
Однако той ночью Миджон так и не вернулась домой, поэтому Гынён проводила старый и встретила новый год в гордом одиночестве.
Праздник сегодня или нет, это скорее был обычный день, не вызывающий особого воодушевления. Ёнсок, директор агентства «Шутинг стар», вызвал Худжуна к себе в кабинет для разговора.
— Ты меня лицом в дерьмо мокнул, в курсе? — разъяренно крикнул он.
Поза Ёнсока говорила сама за себя: ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной. Он стоял перед столом как грозный начальник.
— Я ничего такого не сделал, — прямо ответил Худжун, не обращая внимания на пристальный взгляд Ёнсока.
— Ничего не сделал? Тогда почему мне рассказывают, как ты сумасбродствовал в кафе? Унизил их гостей? Сколько сотен тысяч вон ты потратил? На корпоративной карте хоть что-то осталось?
— Сложно сказать. Трудно потратить сотни тысяч вон в кафе. Да и вообще, разве заплаченных денег было недостаточно, чтобы со мной обращались как с VIP-персоной? — пожаловался Худжун.
— О да, они так и делали, а ты в ответ облил всех словесными помоями. Жить надоело? Хочешь похоронить карьеру?
Ёнсок схватил табличку с именем со стола и в какой-то момент хотел уже было швырнуть ее в стену. Тут же в глазах Худжуна сверкнула ледяная искра. Он пытался быть терпеливым, но не выносил, когда его отчитывают, как маленького ребенка.
— Те женщины переступили границу! Это низко — перемывать кости знаменитости, когда рядом стоит другая знаменитость. Естественно, я почувствовал себя оскорбленным и был вынужден заступиться. Не мог же я притворяться глухим!
— И за кого ты там заступился?!
— Это неважно.
Спор с Ёнсоком еще больше злил Худжуна.
— Так и будешь себя вести? Тебе просто нужно было дать пару автографов, а ты что сделал?
Ёнсок чувствовал себя жалким человеком, выпрашивающим милостыню.
— Я сделал пару снимков, этого достаточно. И вообще, моя подпись не собственность компании! Распечатай кучу моих автографов на принтере и раздавай кому хочешь! — закричал Худжун, кинув на Ёнсока косой взгляд.
Он вскочил, направился к выходу и со злостью распахнул дверь.
— Мы что, лавка с автографами знаменитостей? Тогда тебе лучше открыть компанию по их продаже, будешь бабки лопатой грести! — возмущался Худжун.
Он вышел из кабинета и изо всех сил толкнул дверь. К счастью, стоявший рядом обеспокоенный Джихян успел придержать ее, прежде чем она с оглушительным грохотом захлопнулась. После чего схватил Худжуна за руку, словно прося поумерить свой пыл.
— Я не договорил! Когда я дал тебе кредитку и разрешил покупать что хочешь, я не имел в виду, что нужно кормить за наш счет незнакомых людей! — закричал Ёнсок вслед ему из кабинета.
Худжун остановился, обернулся и крикнул в ответ:
— А как же сотрудники нашей компании? Их я тоже угостил! С ними ты не знаком?
— Проехали! Больше ты корпоративную карту не увидишь!
— Вот и хорошо! Я человек честный, мне совесть и гордость не позволят разбазаривать чужие деньги, поэтому обязательно компенсирую тебе из своего кармана то, что вчера потратил!
Худжун запрокинул голову, будто собирался принять лекарство, с облегчением на душе повернулся и ушел.
— Ах ты мелкий засранец!
Из кабинета Ёнсока раздался грохот, что-то вдребезги разбилось и покатилось по полу, но Худжуна это уже не волновало.
С тех пор как он услышал в кафе разговор женщин об Инхён, сердце его было не на месте, голова разрывалась от мыслей о ней. Он был готов перевернуть кабинет Ёнсока вверх дном.
— Боже, и что я в ней нашел?
Глава 3. Рождение антифанатки
Гынён проснулась там же, где и уснула, — на полу. И первым делом она начала продумывать план мести, забыв даже умыться. Если не наказать Худжуна за его поступок, справедливость не сможет восторжествовать, а этого она допустить не могла. Воля ее крепла с каждой минутой.
Пункт первый. Разослать электронные письма в другие журналы. Заголовок: «Разоблачение двуличности Худжуна».
Пункт второй. Повесить на видном месте перед домом Худжуна предупреждающую табличку. Написать: «Я знаю, что ты скрываешь».
Пункт третий. Устроить пикет перед офисом его агентства. «Худжун — двуличный обманщик, нападающий на женщин, он не может быть кумиром нации».
Лежа новогодним утром на полу в комнате подруги, Гынён записывала свои мысли на альбомном листке. Зачеркнула в третьем пункте «не может быть», переписала на «недостоин называться».
Миджон вернулась домой незадолго до рассвета. Поспав немного, она встала, села перед туалетным столиком и начала пудрить лицо.
— Чего ты тут валяешься и убиваешься? Неужели больше некуда пойти? — колко поинтересовалась она, когда их с Гынён взгляды пересеклись в отражении в зеркале.
— Стала бы я тебя напрягать, если бы мне было куда пойти? Потерпи немного. Как потеплеет, я сразу съеду, — ответила Гынён, почувствовав себя бездомной дворнягой.
Она села и сосредоточилась на разработанном плане.
— Что случилось с твоей замечательной квартирой? Если спать на полу, можно легко простуду подхватить, знаешь? Надо было подумать об этом, прежде чем засыпать. Не хватало еще, чтобы ты тут свои бациллы распространяла, — переодеваясь, саркастически заметила Миджон.
— Я же говорила про счета за электричество. — Гынён молниеносно схватила ее за лодыжку и ответила. — К тому же за квартиру платила мама. Поэтому я не могу туда вернуться, даже если захочу. Помоги мне совсем чуть-чуть, пожалуйста! Это ненадолго, обещаю.
Она обняла Миджон за ногу, пошмыгала носом и сделала вид, будто вот-вот заплачет. Подруга посмотрела на ее макушку. Тяжелые всхлипывания и попытки надавить на жалость вызвали у нее сочувствие.
— Ну ладно, но спи на диване. Нечего тут болеть. И поговори с мамой, заплати за электричество и возвращайся к себе домой.
Действительно, кто, если не друзья, выручит в трудные времена?
— Думаешь, если расскажу ей про увольнение, она меня по головке погладит? Я знаю, что она скажет. Стоит мне только заикнуться о просрочке по счетам, сразу начнется: «да чем ты там в своем Сеуле занимаешься, что даже счета за электричество оплатить не можешь, сейчас же возвращайся домой, тут поля непаханые, работы непочатый край» и бла-бла-бла. А тут еще и уволили.
От одной мысли об этом у нее по коже побежали мурашки.
— Я даже не могу вернуть ей деньги, которые она давала на погашение кредита, не хочу заставлять ее переживать за дочь, потерявшую работу. Такой вариант однозначно не подходит. — Гынён пожала плечами.
— Тут нечем гордиться.
Горькая правда, сказанная прямо в глаза. Гынён облизнула пересохшие губы и вздохнула.
— Понятное дело, но что мне теперь делать? Ты же знаешь, найти работу в наше время сложнее, чем достать звезду с неба. Не будь так жестока ко мне!
Миджон закатила глаза.