— А мне не больно! Курица довольна!

Почему курица должна была быть довольна, до сих пор не понимаю, но это не важно. Не об этом речь.

— Наша недорека, — говорила бабуля про меня. — Тяжело тебе в жизни придётся, внученька!

Это странное слово «недорека» осталось со мной на всю жизнь. Его значение скрыто в глубине веков. Я понимаю только, что оно связано с мелкими неприятностями, сопровождавшими меня на каждом шагу.

О, моя бабуля вообще была великая шутница, она знала много интересных присказок. Ее давно нет на свете, а фразочки живут в памяти и детям моим ещё достанутся, если они когда-нибудь будут.

Что-то Создатель не торопится представить мне суженого. Говорит небось: «Много ты, Сашка, яду против мужиков накопила. Как выйдет из тебя весь навоз, так и встретишь того самого».

Да, накопила много, это точно!

Влюбилась, идиотка, я все равно в блондина, и девственность ему отдала, не задумываясь, на первом свидании. Только зря.

Судьба, видимо, у меня такая.

Как увидела на первом курсе Пашку Лазарева, так и пропала. Высокий, статный, вся голова в золотых кудрях, глаза как звезды, улыбка сбивает с ног. Не человек, а оживший Иванушка из сказки.

Короче, увидела его и пропала. Год даже боялась смотреть в его сторону, все конспекты разрисовала его греческим профилем (ну, как получилось, конечно… никто, правда, не узнавал, и слава богу!).

Однажды, это было уже на третьем курсе, когда я в своей любви дошла до крайней точки, мы с подругой Яной пошли на студенческую вечеринку. Пашка там был королем в окружении свиты. Все девчонки так и льнули к нему, так и липли.

Что тогда случилось с моей головой, не знаю, переклинило, наверное, от ревности и злости. Я схватила бутылку пепси-колы, потрясла ее хорошенько и побрызгала от души это сборище лицемерных подстилок.

Что тут началось! Крики, вопли, визги.

Зато я добилась своего: Пашка неожиданно заметил меня и даже стал здороваться, когда мы встречались в коридорах нашего универа.

Дальше — больше. Через месяц он меня позвал на свидание, и в первый же вечер предложил переспать.

Я согласилась. А что тут такого? Для него себя и берегла, ночами не спала, страдала, слезы лила в подушку. Один раз чуть сессию не завалила, когда узнала, что он с моей однокурсницей встречается.

Дура была классическая. В квадрате. Нет, в кубе.

Пашка привел меня домой, прижимая палец к губам:

— Т-с-с-с! Родители спят.

Без подготовки и прелюдии завалил меня на кровать и сразу полез в трусики. Даже плакать от боли не позволил: зажал мне рот ладонью и прошипел:

— Тише будь! Что ломаешься? Первый раз, что ли?

— Первый, — выдохнула я, когда наконец эта мука закончилась.

— Ну, ты мать даешь! — хохотнул он. — В двадцать лет и девственница?

— А что, это плохо? — прошипела я.

— Так, надо дырочку разработать, — сказал и снова полез на меня.

До сих пор как вспомню, так вздрогну. Счастье еще, что не залетела тогда. Этот козел презервативом не пользовался.

Самое смешное, что любовь не выветрилась. Мы еще встречались пару месяцев, пока Пашка не переключился на Янку. Со мной ему, видите ли скучно стало. Козел!

Б-р-р!

Короче, я не люблю блондинов.

Я встряхнула головой. Брысь, зараза! Не хватало еще из-за блондина на работу опоздать!

Герман

Я повернулся и остановился: ну, не удирать же, сверкая пятками! Слава богу, сегодня последний рейс моего наказания: слетаю в Екатеринбург и обратно! А дальше (я очень на это надеюсь) нас раскидают по разным экипажам.

Лариса упорная. Не сдается и игнорирует мои отказы встречаться. Уже несколько раз я беседовал с ней по душам, говорил, что у нас разные пути, врал, что у меня есть девушка и скоро мы поженимся. Ничто не действовало.

Лариса смотрела на меня влажными глазами, в которых плясали черти, кивала головой и говорила:

— Да-да. Я все понимаю. Ты устал, Герман. У тебя сегодня плохое настроение. Отдохни, дорогой. Не забудь, завтра у нас ранний вылет.

Она тут же вставала и шла к выходу, как будто только что не выносила мне мозги своим: «Герман, я хочу с тобой встречаться».

Поняв, что открыто у нее со мной ничего не получится, Лариса стала меня провоцировать, давить на мое мужское эго между ног.

То, зная, что я слушаю, начнет громко говорить подружке:

— Я тщательно слежу за состоянием своего тела. Принимаю расслабляющие ванны, делаю массаж и маски.

А потом посмотрит на меня так горячо, что и дурак догадается, кому эти слова предназначались.

То, зажмет меня в уголке самолетной кухни и скажет:

— Мне хочется ощутить тепло твоих рук на своём теле. Пойдем в туалет.

Еще чего! Плавали, знаем! Больше я на такие эксперименты не пойду. Увольте меня от позора!

В последнее время стало все труднее избегать ее случайных прикосновений и горячего шепота на своей шее. Самое главное, что ей удавалось задеть меня за живое. Лариса умело будила во мне тайные желания.

Стас с другими стюардессами даже пари заключил, сколько я еще продержусь.

Но…

Головка хотела разрядки, а голова понимала, что мимолетного секса у нас не получится. Лариса сразу поставит на мне клеймо: «Мой мужик!»

Нет, я к такому не готов.

Зачем совать голову в петлю? Чтобы затянуть удавку потуже? Нет. Ни за что! Я лучше в клубе сниму кого-нибудь на вечер или приглашу девицу по вызову.

— О жизни, думаю, о жизни, — ответил я и вздохнул, поджидая весь экипаж: второго пилота и бортпроводников — команда теперь слаженная и проверенная долгими часами перелетов.

— Герман, — мяукающим тоном пропела Лариса, — а что о ней думать?

Она встала напротив, так близко, что я слышал, как бьется ее сердце, и игриво прикоснулась к рукаву моего кителя, потом смахнула пылинки с воротника. Я сделал шаг назад и отвел ее руку: правила субординации не позволяют такие игрища на людях.

— О рейсе надо думать, о рейсе! — засмеялся подбежавший балагур Стас. — Девочки, как насчет баньки сегодня вечерком? Шведской, общей? Голенькими попаримся.

Его брови игриво взлетели вверх и подергались на лбу.

— Фу, пошляк!

— А что? Как раз для вас мой розец цвел.

— Господи, откуда ты это слово откопал? Твой розец цвел для жены, вот с ней и ходи в баньку, — прыснули девушки, Маша и Наташа.

— Так, кто ж в Тулу со своим самоваром ездит?

Девушки, смеясь, обошли Стаса и пошли впереди. Этого человека словами невозможно пронять: всегда шутит и устраивает розыгрыши для стюардесс. То сунет в шкафчик силиконовую мышь, то добавит в кофе стеклянный глаз, а то маску натянет на лицо и повернется к двери кабины самолета, поджидая, когда стюардесса принесет кофе.

Вот так и живу, как пороховой бочке: ни минуты покоя. Я улыбнулся, и переключился на свое. И все же интересно, кто эта девушка в желтой кофте?

Глава 4

Александра

К летучке я, естественно, опоздала.

Стоя навытяжку перед Бульдогом, я кляла по-черному и сестрицу Вику, и блондина-пилота, и босса, кстати, тоже блондина. Психологи говорят: если хочешь пережить нагоняй от шефа, засунь руку в карман, сложи кукиш и повторяй про себя: «Вот тебе! Вот тебе!»

Фиги мне показалось мало. Я сложила две, а еще в голове прокручивала картинку: вот я достаю из кармана кардигана перцовый баллончик… Ну, ладно, баллончик — это уже оружие массового поражения. Пусть будет лак для волос. Итак, вот я вытаскиваю лак и… рисую букву «Z» на физиономиях вредителей, которые испортили мне день.

— Кофе принеси! — приказал мне босс, видимо, использовав весь заряд брани.

«Кофе так кофе», — подумала я и направилась к выходу. Разнос закончен, можно и расслабиться. В конце концов, это моя работа.

Я работаю в центре управления столичного аэропорта. Думаете управляю самолетами? Не угадали. Я пришла сюда на трехмесячную стажировку после окончания вуза и вот уже три года стажируюсь: разношу кофе, делаю ксерокопии и выполняю все мелкие поручения босса — мерзкого типа, который сразу отнёсся ко мне, как к насекомому.

Увидев меня, он заявил:

— Пока я на этом месте, женщина руководить полетами не будет!

Ага! А мой тупой, прыщавый и белобрысый однокурсник Ванька Смолов, значит, будет? Во мне вскипело все дерьмо, что копилось в душе годами.

— Но почему? — воскликнула я.

— Авиадиспетчер, а тем более руководитель полетами, — человек, максимально сконцентрированный на задаче, — ответил босс и задрал палец кверху.

Я проследила за ним взглядом, вдруг на потолке что-то важное найду. Не нашла. Муха только висела на паутинке, а потом свалилась на голову начальника и приклеилась к волосам, смазанным гелем. Я про себя позлорадствовала, но дослушала пафосный спич до конца.

— За каждой ошибкой диспетчера и руководителя полетами стоят жизни людей, — вещал начальник.

Нашёл чем удивить! А то я не знаю!

— Я тоже могу концентрироваться! — упрямо возразила я и поджала губы. Эти предатели так и норовили растянуться в ехидную улыбку.

— Девушка, с твоей внешностью (это он на ноги, гад, намекает, которые от ушей) только замуж выходить, — ехидно осмотрел меня босс. — Дети, кухня, церковь, слышала, так немцы говорят? А они умные люди, знают толк в бабах. Это и есть женские занятия, — заявил он и захлопнул дверь в кабинет.