— Фергия, а кто выпил силу из Ориша? — вспомнил я. — Цургуш?

— Он, конечно. Пленника нужно лишить способностей, а то, чего доброго, очухается, вот как я, и корабль на дно пустит или сам всплывет… А Цургушу — какое-никакое удовольствие, толика молодости и сил, опять же, в его возрасте не повредит.

— Вы же сказали, что мальчишек куда-то отправляли, разве нет? Не всех же топили!

— Не всех, только некоторых… Оришу не повезло. Или повезло, поди пойми? Очевидно, он не подходил хозяину Цургуша, но почему? Нет ответа! Он не знал, куда отправляют этих мальчишек, что с ними станет, и знать не желал…

— На редкость нелюбопытный тип… — пробормотал я.

— Тоже подумали о своем проклятии? — повернулась она ко мне.

Я думал вовсе о другом, в чем и сознался.

— Ну, может, я и пытаюсь притянуть его за уши… — вздохнула Фергия. — Однако что-то общее все же есть, согласитесь? Живет человек, что-то делает, но не любопытствует, что именно и зачем, не трогал бы никто… Однако утверждать это наверняка я не могу. Было бы ваше проклятие зримым, я бы сравнила… но я его не различаю.

— Давайте отнесем голову Уммалю, — предложил я. — Может, он разберется?

— Хорошая идея, — одобрила Фергия. — Но ведь придется объяснять, откуда у нас этот трофей… Да и не столь важно, был проклят Цургуш или нет. Главное, он много лет занимался этими вот делами. Понимаете, Вейриш?

— Золото переправляют на север не первый год?

— Ну да! Не такими уж большими партиями, но постоянно. Вероятно, именно для того, чтобы скрыть его источник здесь, в Адмаре, как мы и думали раньше.

— Чувствую, вы сейчас откроете мне тайну. То есть поделитесь той самой бредовой идеей, — сказал я. — Вы уже сказали, что месторождения нет, но не завершили мысль.

— Я говорила с Лалирой. — Фергия уставилась в небо. — Она сказала: дух вроде нее может натаскать пленившему его человеку хоть алмазов, хоть рубинов, хоть золотых самородков. Она ведь сама это делала при необходимости, помните?

— Но она поступала так по доброй воле.

— Именно! А плененный дух, в особенности, если он надежно скован хозяином — не все, знаете ли, допускают ошибки, — со временем слабеет.

— Ах вот к чему вы клоните… Эти одаренные юноши шли… на корм?

— Ну да, — сказала Фергия. — Кто-то — духу, а кто-то — Цургушу, а после — рыбам. Не исключаю, что нынешний хозяин духа унаследовал его от предков, и все это тянется веками. А может, он хороший маг, а потому живет долго, но до сих пор резв и бодр, как в благословенные юные годы. Так или иначе, но духу нужна подпитка, а давать ее самому… удовольствие ниже среднего. С ними вообще не очень приятно общаться.

— Я заметил, — вставил я, припомнив ее общение с Кыжем. — Но одному человеку столько золота ни к чему, если только он не… гхм…

— Не дракон? — улыбнулась она. — Вы же, если я ничего не путаю, копите драгоценности больше из любви к искусству?

— Ну почему же? Золото всегда пригодится. Только не просите показать вам мою сокровищницу! — предвосхитил я вопрос.

— Да, не до того сейчас, — охотно согласилась Фергия. — Как-нибудь в другой раз, договорились?

Я только вздохнул.

— Вы дадите мне закончить мысль или нет?

— Я вся внимание, — заверила Фергия.

— Я говорил о том, что если бы кто-то просто копил это золото, то… ну, собирал в одном месте. Зачем тогда перевозить его невесть куда?

— Так может, его ухоронка именно на севере, а везти сразу много… Заметно, мягко говоря.

— Разве что, — неохотно согласился я. — Но мне пришла в голову другая идея. Что, если мы имеем дело с какой-то организацией? Или семьей, которая занимается контрабандой уже много лет?

— Вейриш, именно так я и подумала! Придется выслушать массу слухов и сплетен, но, — она широко улыбнулась, — рано или поздно мы наткнемся на упоминание о каком-то очень-очень особенном семействе. Наверняка оно проворачивает обычные сделки для отвода глаз, но там должно быть что-то еще… Не могу предположить, что именно, но наверняка узнаю, когда услышу!

— Ваша хваленая интуиция? — вспомнил я.

— Она меня еще никогда не подводила, — серьезно ответила Фергия, доела виноград, отбросила голую веточку и добавила: — А теперь давайте-ка поищем Даньяру, кем бы она ни была. Раз уж вы уверяете, что вам всяко скажут больше, нежели чужестранке, вы и расспрашивайте! А я послушаю и поучусь…

Признаюсь, я решил показать себя с самой лучшей стороны: поскольку меня знали все или почти все, то мне ничего не стоило завязать беседу с любым торговцем или хоть мусорщиком. Вот только я не учел, что именно это меня и погубит: мы же не в Арастене, мы в Адмаре, и прежде, чем поинтересоваться непосредственно делом, нужно справиться о здоровье собеседника, всех его чад и домочадцев, он в ответ спросит о том же… Когда же мы наконец доберемся до сути, к нам присоединится какой-нибудь словоохотливый сосед или даже простой прохожий, и еще один, и еще, и разговор пойдет по кругу, разорвать который не так-то просто.

Это Фергии прощалась прямота: она ведь была чужеземкой, не знала адмарских обычаев (вернее, умело прикидывалась, будто не знает), что с нее возьмешь? Правда, все уже поняли, что она прекрасно умеет торговаться, но уговоренную цену платит всегда: это мог подтвердить и хромой Каддаш, который перестраивал Фергии дом в Проклятом оазисе, и другие, имевшие несчастье с ней столкнуться.

Когда я окончательно завяз в светской беседе, к которой присоединился, по-моему, весь базар (клянусь, с дальних его краев передавали вопросы, а обратно — ответы), и надежда просто спросить о ведунье зачахла на корню, меня спасло чудо.

Чудо это носило имя Даллаль и служило начальником городской стражи. По-моему, бравый воин питал какие-то романтические чувства к Фергии… Вот и сейчас, завидев ее макушку, покрытую ярко-красной косынкой, — Фергия возвышалась над средними адмарцами так же, как ее мать над арастенцами, — Даллаль направил коня на собравшуюся публику.

— Фергия-шади! — воскликнул он. — Что случилось?

— Ничего не случилось, Даллаль-шодан, — отозвалась она, выбирая на лотке самый сочный персик. Поглощать фрукты Фергия могла, по-моему, безостановочно. Впрочем, хуже было бы, если бы она так же безостановочно курила в подражание матери. — Просто Вейришу-шодану вздумалось остановиться послушать сплетни, вот мы и завязли. Выручи, прошу, не то я безнадежно опоздаю в гавань, куда Вейриш-шодан так любезно обещал меня проводить!

— Зачем вам в гавань? — прошипел я.

— Оценить масштаб катастрофы при свете дня, — таким же ужасным шепотом отозвалась она. — Ну и… Посмотрим. Все равно ваши методы не работают, а значит, искать Даньяру будем иначе.

— Как же, например?

— Чайку попрошу, — ухмыльнулась Фергия. — Он много где бывает, все слышит. Пускай поспрашивает. Или его жена.

— Ах да, и как это я о нем позабыл…

Чайкой прозвали уличного поэта — в основном за производимый им шум. Ему недурно удавались стишки на злобу дня: он прошелся и по начальнику стражи, и по главному советнику рашудана, и по самому рашудану, за что нечестивцу грозила смертная казнь или ссылка в рудники. Правда, Даллаль ловил этого стихоплета без особенного энтузиазма, потому что Фергия ухитрилась убедить его: Чайка вовсе не злоумышляет, он просто не может смолчать, когда видит несправедливость. После того как она уверила Даллаля, что сочинение о нем самом вовсе не хула, а похвала, я не сомневался — Чайке ничто не угрожает. Мало ли похожих бродяг, на них же не написано, кто именно сочиняет крамольные строки! Хватать всех подряд — никаких тюрем не хватит, а в рудниках от этих доходяг проку мало — больше съедят, чем наработают…

— Не повредила ли буря твоему новому дому, Фергия-шади? — любезничал тем временем Даллаль.

В исполнении рослого красавца с роскошными усами неуклюжие заигрывания выглядели невероятно забавно, и, уверен, не я один сдерживал улыбку. Но, полагаю, остальные думали: как можно обидеть такого уважаемого человека неуместным смехом? Вдобавок у него сабля имеется, и владеть ею Даллаль умеет превосходно… Конечно, вряд ли он обнажит благородный клинок из-за какого-то глупца, но у него ведь кроме сабли и плетка под рукой, а такой можно убить с одного удара, если умеючи. В том, что Даллаль на это способен, никто не сомневался, а потому желающих навлечь на себя его гнев не оказалось.

— Я ведь колдунья, любезный Даллаль-шодан, — нарочито громко ответила Фергия, — а потому могу сберечь свое жилище. Хотя, признаюсь, даже я натерпелась страха: в моих краях таких гроз не бывает!

«Да, там совсем другие шторма», — подумал я, но смолчал.

— Разве в это время года случается подобное? — не умолкала она. — Я полагала, сейчас должна царить сушь!

— Так и есть, Фергия-шади, — развел руками Даллаль. — Все придворные знатоки ветров, звездочеты и прочие дармоеды в недоумении: гроза взялась будто из ниоткуда! Кое-кто предположил, что она колдовская, но кто мог вызвать подобное?

— Не смотри на меня так, Даллаль-шодан, — сладко улыбнулась Фергия. — Во-первых, погодная магия — не мой конек, во-вторых, зачем бы мне учинять этакое безобразие? Из-за него, я слышала, в гавани затонули корабли, и теперь войти и выйти могут только самые легкие лодки?