— Помочь? — непринужденно поинтересовался этот придурок, и я услышала, как он смачно зевнул. — Я домой хочу, в конце концов, и спать. Сонь, поехали, а? Надоело за тобой по всему городу бегать.

— В пень иди, — огрызнулась, ожесточенно пытаясь оттолкнуть Тима. Получалось откровенно плохо. Эх, мне б лицом к нему, в момент сотворила бы расстройство желудка. Но существовала реальная опасность, что, если повернусь, этот стукнутый на всю голову альбинос снова целоваться полезет. А воздействие на внутренние органы требовало сосредоточенности хотя бы на несколько минут. — Н-ненавижу!.. — аж поперхнулась, так горло перехватило от эмоций.

— Я это уже много раз слышал, Сонечка, — проникновенно сообщил Тим, слегка прикусив кожу на шее, и я мысленно взвыла. Знает как облупленную, тварь беловолосая. Его действия только подкинули дровишек в пожар моих эмоций. — Гарик, подсоби, а? А то эта кошка дикая не угомонится никак.

М-да. У меня, конечно, класс С, самый высокий, но эти двое, один класса В, второй — А, он же еще и спец по вскрытию чужой ментальной защиты, вполне способны взломать мой блок. Грубо, болезненно, но действенно. Что они, собственно, и сделали. В голове взорвался фейерверк, я вскрикнула, зажмурившись и чувствуя, как сон стремительно наваливается мягкой подушкой. Утром буду как кисель, и это я припомню кое-кому на ближайшем задании.

— Извини… — долетело издалека с нотками сожаления, и я вырубилась.

Часть первая

ИНСТИТУТ

Да, начиналось все не совсем чудесно и удивительно, но тем не менее ничто не предвещало таких глобальных неприятностей на мою многострадальную пятую точку, как альбинос Тим Верден и работа с ним в одной ячейке. Я была рядовой выпускницей восемнадцати лет, и ни сном ни духом не подозревала о наличии у себя каких-то необычных способностей. После торжественного вручения аттестатов, как полагается, был катер, буйное веселье, «Алые паруса» и все такое. Уже под утро я в одиночку возвращалась домой — мы жили около метро «Фрунзенская», и родители ушли чуть раньше после клятвенного заверения, что меня проводят до подъезда, но Маринка, соседка по площадке, которая и обещалась проводить, слиняла с Пашкой, и понятно, что не о погоде они собрались беседовать у него дома. Неприятностей я не ждала, район спокойный, к тому же по всему городу шлялись компании хмельных и веселых выпускников и бдительные патрули полиции. Но мой двор был темен, пуст и тих. До поры до времени. Я не заметила собравшуюся в дальнем углу теплую компашку, тоже изрядно навеселе — Федька со товарищи. Федор учился на втором курсе СПбГУ, универа в просторечии, и постоянно цеплялся ко мне при каждом удобном случае с грязными намеками. Пока, правда, все ограничивалось попытками обнять да пару раз зажать около подъезда и поцеловать. А вот на излете выпускной ночи попала. Я успела пройти половину двора, когда за спиной раздался пьяный голос Федьки:

— Это кто тут у нас такой расписной, а, киса?

Я вздрогнула, не оборачиваясь, и ускорила шаг, надеясь успеть до подъезда — беспокойство зашевелилось, но я по-прежнему не ожидала от Федьки никаких серьезных неприятностей. Однако бегать на шестисантиметровой шпильке как-то не слишком удобно, и, собственно, единственный выход из нашего двора уже перегородили. Я убедилась в этом, оглянувшись через плечо. В общем, убежать не смогла, их было слишком много, и случилось то, что случилось: меня затащили на скамейку в углу, где тусовались еще два Федькиных дружка, и разложили на этой скамейке. Рот мне сразу заткнули, так что кричать не вышло, да и бесполезно было бы, думаю. Руки связали чьим-то ремнем, и мне осталось только зажмуриться, расслабиться и думать о природе — нарываться на побои не хотелось, синяки на лице меня не украсили бы. Против распаленных пьяных молодых людей я все равно бы не выстояла. Удовольствие, к сожалению, как советует известная поговорка, получить не удалось, мое удобство мало кого волновало. Было больно, противно и стрёмно, а еще внутри вдруг родилось странное чувство, оно стремительно разрасталось, и когда меня пустили по второму кругу, я вдруг отчетливо осознала: убью. Каждого из тех, кто сейчас грубо трахал меня прямо под окнами моей же квартиры. Лично. Не знаю как, но сделаю это. Сами того не понимая, Федька с дружками подписали себе в ту ночь смертный приговор.

Домой явилась на полусогнутых, между ног все горело огнем, было мокро и противно. При всем огромном желании скрыть эту историю от родителей не получилось. В коридоре меня встретила проснувшаяся мама и, включив свет и увидев, в каком я состоянии, ужаснулась. Она разбудила папу, меня немедленно отправили в душ, пока не расспрашивая. Слезы не шли, напал ступор, и я просто сидела в ванной под горячими струями и молча обдумывала, что и как сделаю с ублюдками. Мой упрямый характер не позволил сломаться. Родители, конечно, жутко разозлились на тех, кто со мной это сделал, но я категорически отказалась идти писать заявление. Знала — бесполезно, а проблем не оберусь потом. Папочка Федора был какой-то шишкой в бизнесе, и скорее всего, замнет дело, сунув нужным людям взятки, да еще и повернет все так, будто я сама полезла к его сыночку и попросила, чтобы меня поимели. По этому поводу мы долго ругались с папой, но я ушла в несознанку, не говоря, кто же со мной сотворил такое. «Скорую» вызвали, пока в душе сидела, и потом меня увезли — при осмотре выяснилось, что надо накладывать швы. В больнице провалялась неделю и все это время обдумывала месть, но пока даже не знала, с чего начать и как подступиться к задаче.

Случай подвернулся неожиданно, и получилось все совсем не так, как я думала. Точнее, я вообще не думала, что все так получится. Вернувшись домой из больницы, я столкнулась с Федькой в том же дворе и не успела юркнуть мимо него к своему подъезду.

— О, Сонька, давно не виделись! — развязно произнес он и преградил мне дорогу под смешки своих дружков.

Когда Федька с похабной ухмылочкой бесцеремонно облапил меня, я посмотрела ему прямо в глаза. Страстное желание, чтобы он сдох прямо сейчас, полыхнуло нефтяным факелом, обожгло изнутри едкой кислотой. Перед глазами пронеслись картинки той ночи, и в горле аж запершило от бешенства. Федор запнулся на полуслове, его зрачки расширились, а я с удовольствием представила, как сжимаю в кулаке сердце Федьки… Он вдруг захрипел, отпустил меня и схватился за грудь, закатив глаза. Я испугалась, отступила на шаг, а потом и вовсе почти бегом выбежала со двора, слыша за спиной встревоженные крики и голоса гулявших мамаш и бабушек. А вечером от родителей узнала, что Федя внезапно скончался от резкой остановки сердца, «скорая» приехала забирать уже труп. Вот тут мне стало по-настоящему страшно, ибо пришло четкое осознание, что это я его убила одним своим желанием. А кто-то шибко добрый из соседей доложил папочке Федьки, что последней рядом с его драгоценным отпрыском видели меня — это я уже потом узнала, задним числом.

На следующий день после этого события я уехала отдыхать на все лето, а когда вернулась к сентябрю, к началу занятий в вожделенной Техноложке, моя жизнь перевернулась с ног на голову всего за каких-то несколько дней.

Первое сентября прошло весело, я познакомилась с группой, изучила расписание, отсидела вводную лекцию, а потом мы пошли развивать дружеские связи в ближайшее злачное место, коим оказался бар «SPB» на 2-й Красноармейской. В нашей группе оказалось всего три девчонки, включая меня, остальные двенадцать человек — парни. Хотя меня после достопамятного выпускного к лицам мужского пола не особо тянуло. Заинтересованные взгляды одногруппников вызывали раздражение, и я молча порадовалась, что не стала выряжаться в первый день взрослой жизни. Джинсы, футболка и завязанный на шее свитер на всякий случай, вдруг прохладно будет. Короткие темные волосы вечно торчали в разные стороны, не поддаваясь расческам, и я давно махнула на них рукой, и с утра обычно просто проходила пару раз щеткой по кудряшкам, и все. В общем, завалились мы всей честной компанией в бар, я тут же пристроилась с краю около Оксанки — роскошной блондинки с обалденной фигурой, которую наши парни облизывали глазами. Вот и ладушки, я на ее фоне вообще никак не выделяюсь, что мне и надо.

Мы сидели, болтали, пили пиво, курили — я обзавелась этой вредной привычкой летом, — и ничто не предвещало беды. А потом зазвонил мой мобильник.

— Да? — Я вышла на улицу, чтобы нормально слышать.

Номер, кстати, незнакомый, и меня кольнуло предчувствие.

— Софья Александровская? — Мужской незнакомый и усталый голос.

— Я, а что? — сразу насторожилась.

— Вы где сейчас находитесь?

— На Техноложке, — подозрения усилились, а сердце нехорошо сжалось от предчувствия.

— Александровская Татьяна Владимировна и Александровский Константин Иванович кем вам приходятся?

Сердце превратилось в ледяной ком, а пальцы рук и ног похолодели. Предчувствие перешло в уверенность.

— Р-родители, — я запнулась. — Что с ними? — чуть не сорвалась на крик и нервно сглотнула, достав сигарету. Руки дрожали.