Ксандер выжидательно поднимает брови. Покусываю нижнюю губу, размышляя о том, как поступить. Мне нужна информация, и, похоже, по-другому ее не получить.

— Черт с тобой, — бросаю недовольно и иду вперед, преодолевая разделяющее нас расстояние.

Ксандер кривит губы и неодобрительно качает головой, но все же разворачивается и шагает туда, куда так стремительно направлялся до этого. Мне не остается ничего иного, как пойти следом, на всякий случай держась на пару шагов правее. По ходу движения осматриваю землю в поисках хоть какого-нибудь подобия оружия.

Не успеваю задать ни единого вопроса, как Ксандер решает пояснить выбранное им направление:

— Перед приземлением я видел одну из стен, судя по расположению солнца — северную. К ней и направимся, если поторопимся, должны добраться до наступления ночи.

Согласно киваю. Ему виднее. Пока что вся информация о Бастионе, что мне стала доступна, состоит всего из трех пунктов.

Он существует.

Тут есть лес.

Бастион имеет северную стену.

Не густо, но хоть что-то. Да и я не планирую останавливаться на достигнутом.

— Итак, Бастион, — говорю после небольшой паузы, не желая даром тратить время. — Что это вообще за место?

Косо смотрю на Ксандера, уверенно перешагивающего через сухую ветку, по виду прогнившую насквозь, и возобновляю поиски того, что сошло бы за оружие. Пока на пути не попался ни один мало-мальски подходящий предмет — ни острых камней, ни нормальных веток, которые бы не переломились после первого же удара.

— Это тюрьма, — сообщает Рид. Дождавшись мрачного кивка, он продолжает: — Как видишь, это не простая тюрьма. Здесь нет ни камер, ни охраны, а заключенные по большей части предоставлены сами себе. Сюда ссылают тех, от кого хотят избавиться навсегда. Рецидивистов, политических преступников и злостных нарушителей закона, в общем, тех, кого невозможно перевоспитать и заставить работать на благо Континента, вернее, действующего правительства, как это делают в обычных тюрьмах.

Хмурю брови, обводя взглядом окрестности, но по-прежнему не замечаю ни намека на опасность. В обычных тюрьмах заключенных заставляют работать? Что-то новенькое. Но, впрочем, это не так уж важно, я ведь сейчас в другой, и некоторая информация заслуживает повышенного внимания.

— Что в этом месте такого? И что значит — нет охраны?

Ксандер награждает меня долгим проницательным взглядом, но я легко выдерживаю его, не желая сдаваться. Мне нужно знать все.

— Только не говори, что планируешь сбежать, — говорит он, не скрывая скепсиса.

Слегка пожимаю плечами, не собираясь раскрывать ему все карты. Я получу информацию, после чего мы разойдемся. План такой.

— Так что с охраной?

Ксандер тяжело вздыхает, но все же продолжает:

— Расположение Бастиона таково, что ему не требуется охрана. Ни один здравомыслящий человек не высунется за пределы защитных стен, потому что снаружи еще опаснее, чем внутри.

— Серые твари, — высказываю предположение и дожидаюсь утвердительного кивка. Едва сдерживаю улыбку, потому как не вижу ни единой проблемы, чтобы спокойно выйти из Бастиона. Серыми меня не напугаешь. — А внутри что?

— Ты не поняла. Твари есть как внутри, так и снаружи. Но дело не только в них.

Склоняюсь, чтобы подобрать надежную на вид палку, но она не выдерживает и ломается, когда я проверяю ее на гибкость. Досадливо морщусь, отбрасываю обломки и выжидательно смотрю на замолчавшего Ксандера, который наблюдает за моими действиями.

— Так и будешь говорить загадками? Мы здесь уже полчаса. Ни заключенных, ни серых не встретили. Ты уверен, что у тебя точная информация?

Ксандер награждает меня тяжелым взглядом, после чего слегка притормаживает, чтобы отодвинуть загородившую путь низко свисающую ветку. Пропустив меня вперед, он догоняет и отвечает:

— Уверен. Но в двух словах не расскажешь, придется лезть в историю.

Наклоняюсь, чтобы подобрать еще одну палку побольше, но и она не выдерживает самого простого испытания.

— И? В чем проблема?

Он с шумом выдыхает и некоторое время раздумывает, с чего начать. Идем молча, периодически проверяю палки, каждую из которых забраковываю почти сразу после поднятия.

— Если верить той информации, что дошла до наших дней, именно здесь все и началось, — мрачным тоном сообщает Ксандер.

Непонимающе оглядываю лесную чащу, на которую совсем скоро начнут опускаться сумерки, и уточняю:

— Что — все?

— События, которые привели к краху мира прошлого.

Еще раз осматриваюсь. Это место совершенно не подходит под определение эпицентра конца света. За все время, что мы здесь пробыли, я не заметила ни намека на присутствие серых тварей. Кроме того, оно абсолютно не такое, как пепельные очаги, откуда и появились серые. Я не просто видела своими глазами одно из проклятых мест, а бывала там, так что пока россказни Ксандера выглядят как очередная бредовая теория.

— Подробности будут? — уточняю деланно спокойно, сдерживая уничижительную усмешку.

По выражению лица Ксандера понимаю, что мне не удалось скрыть свое отношение к еще не высказанным словам, но, честно говоря, меня это мало волнует. К чести Рида, стоит добавить, что он никак это не комментирует и начинает спокойным тоном, в котором нет ни намека на раздражение.

— Когда-то здесь располагалась самая большая на Континенте лаборатория по изучению межвидовых различий. Ученые ставили эксперименты на животных и тайно проводили опыты, противоречащие законам морали. Усилиями зоозащитников, каким-то образом прознавших о творящихся бесчинствах, лабораторию практически удалось закрыть. Но те, кто вложил в проект невообразимое количество средств, не желали останавливаться на достигнутом. Вместо того, чтобы уничтожить, животных, подвергшихся действию неизученных препаратов и излучений, по-тихому развезли по более мелким лабораториям по всему Континенту, очевидно, собираясь продолжить опыты. Тогда-то все и случилось. — Он делает небольшую паузу, а я задумчиво покусываю внутреннюю часть щеки, переваривая сказанное. Ксандер продолжает: — Организованная группа зоозащитников пробралась на несколько таких объектов с целью освободить несчастных животных. Это было ошибкой. Подопытные подверглись таким преобразованиям, что им не было места на свободе. Если сердобольные защитники и поняли это, было слишком поздно. Твари вырвались за пределы лабораторий и начали методично уничтожать все живое на своем пути. Власти вынуждены были принимать непростое решение, чтобы избежать тотального уничтожения человечества. Они решили пожертвовать населением городов, в которых находились лаборатории, чтобы спасти остальной мир, и приказали нанести точечные ядерные удары. Не помогло. Твари, и без того подвергшиеся необъяснимым изменениям, а благодаря взрывам еще и попавшие под радиоактивные излучения, обрели способность самовосстанавливаться. После смерти их по каким-то причинам перебрасывает в пепельные очаги — эпицентры ядерных ударов, но рано или поздно они выбираются оттуда и стремятся в знакомые места. Хотя тебе об этом и так прекрасно известно.

— Известно, — повторяю бездумно. И, наверное, спустя целую минуту задумчиво уточняю: — И ты веришь в эту теорию?

Ксандер вздыхает и устало проводит ладонью по коротким темным волосам, приводя их в беспорядок.

— Это не теория. Так все и было на самом деле.

Пожимаю плечами, не спеша соглашаться. Звучит, конечно, красиво и вроде бы логично, но откуда ему знать столько подробностей о событиях, произошедших черт знает когда? Да и сейчас меня они вообще не волнуют, а вот подробности о Бастионе — да.

— Так что там с Бастионом? Почему его не взорвали?

Прежде чем продолжить, Ксандер понимающе кивает.

— Как я уже сказал, из лаборатории, находившейся на этом месте, успели вывезти не всех животных. Кроме того, здесь оставалось немало ученых. В момент ядерного удара, они попытались эвакуироваться, но не успели. По какой-то причине ракеты не достигли своей цели, упав за пределами территории лаборатории, именно в том коридоре, по которому проходила эвакуация.

— То есть, — произношу медленно, начиная догадываться, почему, по его мнению, из Бастиона невозможно сбежать, — пепельный очаг находится прямо за стенами тюрьмы?

Ксандер снова кивает, на этот раз утвердительно.

— Да, но не со всех сторон. Территория Бастиона занимает около ста квадратных километров. Основной взрыв пришелся на южную и юго-западную часть, там и расположен пепельный очаг. С севера и северо-запада Бастион омывает Ураганное море. На юго-востоке находится Мертвый лес — место, которому досталась немалая часть радиоактивной волны. Там на многие километры вокруг только сухие деревья и ничего более. Востоку и северо-востоку повезло больше, природа там осталась практически нетронутой, но концентрация тварей там запредельная, поэтому заключенных в Бастион и доставляют по воздуху. По сути, мы находимся в квадратной коробке, одна стена которой достигает десяти километров в длину, а в высоту с семиэтажный дом. Но и стены — не просто сплошные преграды, это здания бывшей лаборатории. Именно там и обитают заключенные, и только там можно укрыться не только от тех тварей, которые нашли свое прибежище в этом лесу, а также в подземных тоннелях, соединяющих стены между собой, но и от тех, что периодически совершают набеги снаружи.