— Уф, Афоня, спасибо. Выручил.

— Пустое, — отмахнулся Афанасий. — Хотя надо было догадаться, что они могут с денежками своими вместе охранителя запереть.

— Да уж, — пробормотал Михаил. — Ты давай собирай чего помельче и подороже, — пробормотал он, разглядывая шахские богатства, высвечиваемые одинокой свечкой, с коей коротал время ночной страж.

В небольшой каморке сокровищ было не так уж и много. Два мешка с монетами, в основном медными и серебряными, — последних Афанасий сыпанул в мешок щедрой горстью. Следом отправились кожаный мешочек с перстнями и кольцами и золотая цепь для парадных выездов. Он хотел еще пригрести скляниц со специями, ароматными маслами и еще какими-то жидкостями — в северных краях они стоили баснословно дорого, но взвесил их на руке и решил оставить. Какие из них дороже, не определить, а тяжесть изрядная.

Михаил продолжал с непонятным упорством потрошить какие-то сундуки и разворачивать свертки, перескакивая туда-сюда через лежащего на полу стражника.

— Да что ты ищешь-то? — не выдержал Афанасий. — Скажи, может, мне попадется.

Михаил хотел что-то ответить, но не успел. Неожиданно пришедший в себя стражник ухватил его за ногу, дернул. Михаил взмахнул руками и во весь рост растянулся на полу, опрокинув на себя полки, уставленные баночками, горшочками и стеклянными фигурками. Невообразимый грохот сотряс дворец, казалось, от фундамента до самой крыши.

Кузнец, выругавшись, приголубил стражника пудовым кулаком по макушке. Выдернул из-под груды хлама Михаила и замер, прислушиваясь. Дюжина-полторы одетых в сапоги ног уже грохотали по лестнице.

Отсюда не выбраться, окон нет. В других комнатах спасения искать? Окна, даже если есть, узкие, пока протискиваться будешь, настигнут. Афанасий подхватил одну из оторванных полок, обитую медью, и ударил ногой по двери.

Неожиданно открывшись, та распластала одного стражника по противоположной стене и саданула другого по выставленной ноге. Тот взревел от боли и упал. Остальные замерли с испугу. Кузнец вылетел в коридор, припечатал еще одного стражника и принял на медный край сабли еще двоих. Попер вперед, не давая им опомниться, протащил до лестницы и стряхнул их вниз.

С верхней ступеньки он увидел привставшего на ноги бледного Василия-посла и шаха Фарруха, который вполоборота с каким-то веселым интересом наблюдал, как катятся по лестнице его люди.

Лицо Ширван-шаха заслонила чья-то мощная, похожая на наковальню грудь. Телохранитель с визгом выдернул саблю. Отбросил пустые ножны и кинулся к лестнице, перепрыгивая через катившиеся навстречу тела. Взлетел наверх. Афанасий крутанул скамью, метя углом в голову. Противник отступил, пригнулся. Металлический угол прочертил в гипсовой штукатурке глубокую борозду, выбив облако белесой пыли.

В этом облаке мелькнуло острие кривой сабли, метя в живот Афанасию. На этот раз пришлось ему отступить. Телохранитель вспрыгнул на площадку и снова рубанул. Привыкшие к отдаче молота руки завибрировали в суставах, на медной пластине появилась глубокая вмятина. Тверич еще отступил, и как раз вовремя, чтоб не попасть под секущий удар под колени.

Тогда он отпустил одну руку, а второй сильно взмахнул, посылая полку в голову супостата. Так работали бастардом [Полуторный меч, он же бастард, — длинный меч, предназначенный для фехтования как одной рукой (обычно с коня), так и двумя (обычно пешком и без щита). Лезвие полуторного меча часто было короче лезвия двуручного, но длиннее одноручного, и точно так же рукоять.] латные рыцари. Убеждали противника, что меч двуручный, а потом неожиданно переходили на одну руку, увеличивая ее длину раза в полтора. Но телохранитель не поддался на уловку. Присев, он застелился в выпаде, снова метя острием Афанасию в живот. Все?!

Железо звякнуло о железо. Посыпались искры. Летящая с лезвий окалина упала на рукав кузнеца, прожигая его насквозь. Михаил?! Тот со своей саблей подоспел вовремя. Отбил лезвие. Влез между Афанасием и стеной. Его бутуровка [Бутуровка — венгерская сабля малой кривизны.] заплясала в воздухе, вырисовывая сверкающие круги. Телохранитель встретил новую опасность, не дрогнув. Сузив темные глаза и ощерив белые зубы, он ответил парой рубящих ударов сплеча, заставивших Михаила отступить и закрыть голову. Выдержал его атаку и снова рубанул сплеча, стараясь выбить или сломать венгерку. Новый сноп искр сорвался с пляшущих лезвий. Снизу загрохотали шаги подмоги. Похоже, телохранитель того и добивался, он не хотел убивать нежданных гостей, а намеревался отогнать их в дальний конец коридора и обезоружить под копьями охраны, против которых им воевать было нечем.

Афанасий поймал момент, когда рука телохранителя пошла вверх, оставляя его беззащитным, протиснулся, прихлопнул его медным листом к стене. Михаил не сплоховал, врезал коленом в щель между пластиной и стеной. Телохранитель взвыл раненым быком и обмяк. Афанасий прикрыл медным листом грудь и живот и шагнул на верхнюю ступеньку.

Встречавшие его стражники не успели опустить копья и вознести сабли. Как таран прошелся тверской купец вниз по лестнице, давя ширванских воинов и выбивая их за перила. Сзади запела сабля Михаила, не давая упавшим подняться.

С грохотом и лязгом они спустились вниз. Афанасий, не глядя на шаха, шагнул к Василию, занося покореженную полку. Тот взвизгнул и закрыл руками голову.

Какой-то стражник налетел на купца сбоку. Толкнул в плечо. Афанасий устоял, но полка просвистела мимо посла, оставив на полу глубокую выбоину. Отшвырнув стражника, Афанасий снова замахнулся, но Василий уже забежал за стол, вытащив кинжал и размахивая им перед собой, как умалишенный, явно собираясь подороже продать свою жизнь. Шах стоял на том же месте, с блуждающей полуулыбкой наблюдая за происходящим.

— Афоня, некогда. Бежим! — закричал Михаил. — Новые лезут!

Действительно, во все окна и двери дворца ломились с улицы стражники с копьями, саблями, булавами и кинжалами в руках.

— Куда?! — опешил Афанасий при виде такого количества врагов.

— За мной! — крикнул Михаил, срубая наконечник чьего-то копья.

Он пинком отворил малозаметную дверь и, схватив друга за шиворот, втащил его за собой. Захлопнул дверь перед носом стражников. Несколько тяжких ударов сотрясли ее с той стороны. Заскрипели петли, потом створка задергалась.

— Держи! — заорал Михаил.

Афанасий подпер дверь полкой, навалился сам. Огляделся. С удивлением понял, что в комнате, где они оказались, нет окон, да и дверь всего одна. А за ней несколько дюжин разъяренных стражников.

— Э… Мишка. Ты ж нас в мышеловку загнал, — удивился он.

— Да ну, — вроде даже как-то обиделся Михаил. — А если так? — Он схватился за вделанное в пол кольцо и потянул. Со скрипом откинулась крышка, из нее пахнуло горячим духом прогретого за день камня. — Прыгай! — Он сделал приглашающий жест рукой.

— Да я это… А…

С той стороны стукнули так, что ноги Афанасия поехали по гладкому полу.

— Сигай! — воскликнул Михаил.

Купец прыгнул без разбега, вздымая руки вверх, чтоб не зацепиться за край. Ноги утонули в слое пес ка, одна поехала. Чтоб не упасть, Афанасию пришлось отступить в сторону. И как раз вовремя. На то место, где он только что стоял, приземлился Михаил. Рывком захлопнув над головой крышку, он воткнул саблю в ушко изнутри.

— Бежим! — крикнул он.

— Куда?! Темно ж, как в Абиссинии.

Крышка над головой затрещала и заходила ходуном. Стражники совали под нее копья и налегали, пытаясь сковырнуть.

Не вдаваясь в объяснения, Михаил погнал его куда-то во тьму, подталкивая в широкую спину. Афанасий бежал, выставив вперед руки и ориентируясь только по потоку теплого воздуха, который бродил по вырубленному в стене проходу, достаточно широкому и высокому, чтоб даже рослому тверичу не цепляться головой.

— Ты откуда про ход узнал? — не выдержав, спросил он друга.

— Прикинул, — сквозь зубы ответил Михаил, прислушиваясь к треску выворачиваемой крышки.

— Это как?

— Помнишь, я план рисовал, одна комната там непонятная была. А в доме, что под посольство московское отвели, тоже такая комната есть. Ровно напротив этой. Я в ней побывал и люк в полу приметил. Вот и сложил.

— Голова! Так мы что, из хода этого в посольстве московском выйдем? — удивился Афанасий.

— Именно.

Коридор стал подниматься, и они оказались в небольшой каморке, которую освещали тусклые полоски света, пробивающиеся сквозь люк в потолке.

— Пришли, — сказал Михаил и ткнул пальцем в люк. — Выбьешь?

Афанасий взмахнул руками, разминая плечи. Выставив вверх кулаки, подпрыгнул. Вниз посыпались пыль и труха. Афанасий кашлянул, отер глаза и прыгнул снова. Крышка с треском отскочила. На песок упали несколько крупных обломков.

— Ну и силен ты, друже, — покачал головой Михаил.

Наступив на подставленную черпачком руку Афанасия, выбрался наверх. Помог вылезти другу.

— Ну что, теперь куда?

— Подальше отсюда, — усмехнулся Михаил. — Да, на вот, а то оставил. — Он протянул Афанасию мешок с добычей. — Эх, сабельку жалко, осталась ворогу на поживу. Давно она со мной.

— Ничего, новую купим, лучше прежней. — Афанасий встряхнул мешок. — А то и сам тебе скую, во сто крат лучше. Когда вернемся.

— Когда вернемся, да, — кивнул Михаил.

Дверь распахнулась от молодецкого удара.

В комнату ворвался жирненький недоросль, что не пускал купцов в посольство в первый приход. Замахнулся на друзей огромным бердышом. Афанасий поднырнул под взлетавшее лезвие, дернул парня за рукав, тот пробежал вперед несколько шагов, попал ногой в открытую яму. Звучно хрустнула кость. Полумесяц лезвия загрохотал по каменному полу.

Михаил подхватил топор. Афанасий, не снимая мешка с плеча, вышел в открытую дверь. Два желторотых юнца, по молодости оставленных на ночную стражу, расхристанных, простоволосых, замерли, увидев его.

Купец взмахнул мешком. Золото тупо брякнуло по стриженным под горшок головам. Парни снопами свалились к ногам кузнеца.

Михаил деликатно переступил через них, поспешая вслед за Афанасием. А тот прошел в сени, ногой сорвал с петель ведущую на крыльцо дверь, опрокинул кулаком за перила еще одного охранителя. Других не было видно — не то убоялись выходить, не то просто не проснулись. Мало ли чего там грохочет…

— Ну, куда теперь? — спросил Афанасий, с тревогой глядя, как загораются по всему шахскому дворцу факелы.

Основные силы шахской охраны, наверное, уже разобралась, куда девались беглецы, и готовятся идти на посольство, а те, что сорвали крышку и бросились за ними в подземный ход… Об этом даже не хотелось думать.

— Туда. — Михаил ткнул острием бердыша куда-то в кусты. — Конюшня там.

Друзья бросились напролом, не ища дорожек. Кони заржали, почуяв чужих.

Михаил отковырнул бердышом засов на воротах и распахнул створки. Внутри стояли лошади: белый скакун, на котором Василий Панин совершал парадные выезды, гнедой жеребец попроще и старая кобылка с тусклым взглядом и тусклой шерстью. На такой только воду возить. Ни слова не говоря, Михаил накинул седло на белого коня. Афанасий перехватил у него бердыш и встал у ворот, прислушиваясь к нарастающим в саду посольства крикам и лязгу оружия.

Михаил накинул узду на гнедого, затянул подпругу и, не касаясь стремени, запрыгнул в седло белого. Афанасий приторочил мешок с добычей к седлу гнедого и взгромоздился сверху.

— Ну что, Афоня, с богом? — Михаил широко перекрестился.

Афанасий кивнул и перекрестился тоже. Тряхнув поводьями, ударяя пятками в бока коней, пустили их в галоп.

Белый сразу вырвался на полкорпуса вперед. Перемахнул через стриженые заросли кустарника. Гнедой вломился в них, раздвигая грудью, как корабль волны. Вынес Афанасия на дорожку перед посольством. Михаил был уже там, вертясь в седле, он пытался уклониться от копий и бердышей, которыми со всех сторон тыкали в него набежавшие стражники. Афанасий направил гнедого прямо в толпу, с удовольствием слушая, как трещат ребра и звенит, отлетая, оружие нападающих. Гнедой, видимо, оказался боевым конем, не раз бывавшим в сече. Он встал на дыбы, сбил копытами нескольких стражников и понес Афанасия к воротам тяжелым тряским галопом. Белый конь припустил следом.

Друзья миновали открытые для шахской стражи ворота и поскакали вниз, к порту, слыша за собой шум погони и рев пламени. Кто-то в посольстве свернул поставец со свечой. Занялись ковры и занавеси. Красный петух пошел гулять по дому, выжигая внутренности.

— Так тебе и надо, гнездо предательское! — оглянулся Афанасий со злорадством и заметил, что друг почти не держится в седле, кривясь на один бок. — Мишка, ты что?!

— Зацепили, похоже, — ответил тот.

— Вельзевул тебя забери! — ругнулся Афанасий. — Продержишься еще?

— Продержусь. Да не стой, поехали.

Афанасий подхватил поводья белого и погнал лошадей к морю, правее порта. Доехав, остановил, слез, принял на руки уже почти не шевелившегося Михаила и, хлопнув по крупам, отправил скакунов по дороге вдоль причала, чтоб хоть ненадолго увели за собой погоню.

Прижав к себе, он понес обмякшего друга в другую сторону. Притащил к какой-то расселине в камнях. Втиснул, устроил его поудобнее. Взглянул в лицо и ужаснулся. Щеки Михаила запали, лицо побледнело, вокруг глаз образовались темные круги. Афанасий задрал рубаху и отвернулся, не в силах сдержать слез.

— Что, совсем плохо? — спросил Михаил тусклым, нездешним голосом.

Афанасий в ответ только кивнул.

— Ничего, — как-то слишком беззаботно сказал Михаил. — Я знал, на что шел. Слушай, Афоня, водички принеси.

— Нельзя тебе, — сдавленно пробормотал Афанасий.

— Пустое, — отмахнулся Михаил. — Меньше промучаюсь.

Афанасий снял с головы неизвестно как удержавшуюся на ней тюбетейку и сбегал к журчащему неподалеку ручью, зачерпнул, вернулся, поднес ее к губам друга, казавшимся черными на бледном лице. Дал сделать пару глотков. Отобрал.

— Гад ты, — беззлобно пожурил его Михаил. — Хотя… За то, в чем я тебе сейчас сознаюсь, ты сам меня удавить должен.

— Сознаешься? В чем? — не понял Афанасий, приглядываясь: не бред ли умирающего?

— Неспроста я тебя в это дело втянул, — начал Михаил.

— Да понятно, что неспроста. Хотел, чтоб мы тебе прикрытие обеспечили. А ты не бредишь, часом?

— В уме я. И говорил не все. Не по купеческим делам послал меня великий князь Тверской Михаил Борисович.

— А по каким? — удивился Афанасий, вспоминая, как провожали их в родном городе и как благословили не на торговлю, а на подвиг ратный.

— Велено мне было секрет булатной стали [Название «булат» образовано от персидского «пулад» — сталь.] вызнать. Сабли из него железо обычное рубят, как масло. Да ты сам кузнец — знаешь.

— И зачем оно? — не сдержался Афанасий.

— Война с Москвой грядет. О том все говорят. А в ней не выстоит Тверь. У Ивана Московского пушки есть, да дружины больше раза в два, да ополченцы. Без булата никак не выстоит.

— Да чем же тут булат помочь может?

— А что будет, если одного воина с доброй саблей против двоих человек с палками выставить?

Михаил закашлялся, сплюнул в темноту сгусток крови.

— Что будет? Порубит в капусту — и все, — пожал плечами Афанасий.

— А если пятерых? Порубит али нет?

— Скорее всего, порубит.

— А десяток?

— Если воин умелый, то и десяток.

— О! — Михаил наставительно поднял вверх палец. Казалось, он даже забыл о ране. — То-то вот и оно. Если наших дружинников вооружить саблями, что доспехи московских будут на ленты полосовать, представляешь, в какую мы силу войдем?

— Да ну… — усомнился Афанасий.

— Точно тебе говорю. Помнишь, докуда римляне дошли, когда обе их империи цвели буйным цветом. Помнишь?

— Ну, примерно, — снова пожал плечами Афанасий, вспоминая слышанные в детстве легенды.

— А теперь те земли себе представь. Чем они отличались от тех, что под римлянами были?

Афанасий в который уже раз за последние несколько минут пожал плечами.

— Эх ты, кузнец. Отличались они тем, что там люди оружие из бронзы делали, а за границей из железа. Аттила-гунн с железными мечами римские легионы кромсал, как нож масло. Вот и тверское воинство, булатом вооруженное…

Он снова закашлялся.

— Так вот ты что в покоях шахских искал! Секрет булатный?

— Не совсем. Сказывали, будто шах секретный рецепт стали из Дамаска купил за деньги немалые, чтоб своим воинам сабли да доспехи отковать. Тоже к войне готовится, слыхал с Василием-послом разговор? Дамасская сталь тоже ничего, но против булата не тянет. Так я, вишь, и дамасского рецепта не выведал. Боюсь, подвел я Тверь и вас всех подвел.

— Не может на одном человеке все держаться, — успокоил его Афанасий.

— Еще как может. Если тот рецепт сыскать, еще вопрос, кто верховодить городами русскими будет, Иван Московский или наш Михаил. А я тут… От какого-то стражника глупого…

Умирающий замолк и устало закрыл глаза. Но через некоторое время вновь их открыл.

— Ты вот что, Афоня, — сказал Михаил тихим голосом. — За пазуху ко мне залезь, книжицу нащупай. Нашел?

Афанасий пошарил, где было сказано, и извлек небольшой томик в переплете свиной кожи. Показал.

— Тут все, что я за время путешествия углядеть да вызнать успел. Записки кое-какие, планы дворцов и крепостей. Михаилу все пригодится. А ты, как обратно пойдешь, тоже все записывай да примечай. Может, тебе за нее денег дадут каких. Хоть не зря за море сходил, получится.

— Денег? А тебе б дали, если б ты секрет ковки булатной принес?

— Дали бы, конечно, — усмехнулся Михаил побелевшими от боли губами. — Думаешь, я с торговлишки так живу хорошо?

— А если я принесу, мне награду дадут?

— Ну, не знаю. Думаю, князь любого, кто ему секрет принесет, в уста лобызать будет. Хоть черта лысого. Ты что, Афоня, хочешь его сам вызнать?

— Это бы… это бы меня сильно выручило.

— Да ты не кручинься. — Михаил нашел силы положить свою узкую ладонь поверх могучей лапы кузнеца. — Я понимаю. Да и для отечества полезно. Правда, Афанасий, если сможешь — достань. Кому, как не тебе? Ты ж кузнец. И… — Михаил застонал. Свернулся на каменном ложе, подтянув колени к раненому животу. Распрямился. Улыбнулся снова. — Получится, что и я не зря помер.

— Мишка…

— Да помер я, помер, нечего мне тут. Не девица красная. — Слова друга перешли в тихий стон. — Ты вот еще что… Есть у меня в Смоленске одна…

Они проговорили почти до утра, а на рассвете Михаил отошел.

Он не стонал, не извивался, не кричал, просто замолчал, прикрыв глаза. Афанасий отнес друга на невысокий каменистый холм, с которого было видно прибой и кружащих над ним чаек. Вложил в холодную руку снятую со своей шеи серебряную ладанку и забросал тело землей. Привалил могилу камнями, чтоб не докопались дикие звери, закинул за плечо мешок с драгоценностями и двинулся прочь от Дербента.