Тогда мы оба заканчивали обучение, и в качестве выпускной работы доктор Масаки представил таинственное исследование под названием: «Сновидение эмбриона».

— Что вы сказали?! Сновидение эмбриона?.. — вдруг оживился я.

Слова «сновидение эмбриона» отозвались во мне странным эхом. Но доктор Вакабаяси нисколечко не удивился. Он лишь кивнул, как будто моя реакция была естественной, и стал аккуратно — один за другим — вытаскивать, раскладывать и разглаживать документы, осматривая их мутным взором…

— Так точно… Я думаю, вы вскоре познакомитесь со «Сновидением эмбриона», но уже из названия очевидно, что это весьма необычный труд. Мы до сих пор не понимаем, что есть обычный сон обычного человека, но двадцать лет назад… примерно когда вы должны были родиться… появилось научное исследование с таким заглавием!

Собственно, уже тогда доктор Масаки обрел репутацию человека незаурядного, так что тема его диссертации была у всех на слуху и каждый член университетского сообщества жаждал ознакомиться с ее содержанием.

В соответствии с правилами, диссертация отправилась на рецензию в университетскую коллегию, и содержание ее, шедшее вразрез с какими бы то ни было условностями, повергло всех в ужас!

Надо бы упомянуть, что доктор Масаки обладал блестящими способностями к языкам: он спокойно читал сложные тексты вне сферы своих интересов на английском, немецком и французском, чем даже снискал некоторую славу среди студентов. Все ожидали, что его выпускная работа будет на немецком (тогда он являлся языком науки), но Масаки написал ее на разговорном японском, который еще не получил широкого распространения в научной среде, не избегая притом вульгаризмов и диалектных слов! Сама же суть тезисов настолько выходила за общепринятые рамки, что вся работа, начиная с заглавия, выглядела по-издевательски. И даже профессора нового университета, знающие предмет на высочайшем уровне, пришли в замешательство. Среди них, как потом рассказывали студенты, нашелся один ворчун, который возмущенно заявил: «Господин ректор страшно ошибся, поручив нам читать явную бессмыслицу! И как еще этот самонадеянный юнец Масаки решился представить такое?! Один глупый молокосос ославит весь первый выпуск нашего университета! Его следует исключить, чтобы другим неповадно было!» И никто уже не сомневался, что так оно и произойдет…

Весь университет с явным нетерпением ждал заседания, по итогам которого студентов допускали к защите диссертаций. Уж не знаю, шла ли речь об исключении, но к этому дню профессора сошлись на том, что принять такую работу не представляется возможным. Консенсус был достигнут, но вдруг самый молодой из них — профессор Сайто — встал с кресла и выступил с обстоятельной речью, которая не оставила от их решения камня на камне:

«Господа, пожалуйста, повремените! Заранее прошу прощения за то, что, будучи самым молодым, взял на себя смелость высказаться, однако я должен выступить ради науки, ибо мое мнение об этой диссертации диаметрально противоположно вашему. Позвольте пояснить.

Прежде всего, господа, вы критикуете эту работу за ее стиль. Вы подчеркиваете, что он якобы не соответствует правилам, но этот факт не может являться предметом спора и не нуждается в опровержении! Академическая монография — это не заявление в деканат с просьбой выпуститься или получить звание доктора. Здесь нет ни установленных правил, ни предписанного стиля… И полагаю, этого достаточно.

Далее. Сама работа подверглась вашим нападкам из-за своей “легкомысленности”, но это суждение в корне ошибочно! Вы не можете понять ее ценности, поскольку нынешние доктора тратят слишком много времени на научно-материалистические исследования тела. Что же касается психиатрии, то есть научного подхода к человеческой душе, — здесь им недостает знаний. Вы, господа, не имеете представления о том, как долго и мучительно ученые всего мира искали основные законы и методы исследования души, жизни и наследственности! И ровно об этих методах идет речь в данной работе! Клянусь честью ученого, вы не понимаете истинного масштаба этой диссертации!

Как мы знаем, работа посвящена невообразимому сну, который видит человек на протяжении девяти месяцев в материнской утробе. Этот сон, субъектом которого является эмбрион, — своего рода кинематографическая картина, охватывающая сотни миллионов… точнее, миллиарды лет! Картина эта, которую можно было бы озаглавить “Жизнь Вселенной”, абсолютно достоверно, без малейшего отступления от действительности, демонстрирует и доисторических (ныне окаменелых) диковинных представителей флоры и фауны, и природные катаклизмы, приведшие их к трагической гибели. Продолжается “кинолента” появлением первобытных людей — дальних предков эмбриона. Он видит бесконечные злодеяния, которые все они, вплоть до родителей эмбриона, творили в ходе яростной борьбы за выживание.

В работе утверждается, что анатомические исследования психики и тела помогут в будущем выдвинуть ряд прямых и косвенных гипотез об этом величайшем, ошеломляющем кошмаре, субъектом которого является эмбрион. О кошмаре, где живо и ярко предстают бесконечные злодеяния его предков, постоянно творивших недоброе. Предположительно, эти злодеяния и формируют определенное психическое состояние эмбриона…

Однако изложенное лишь гипотеза, ибо ни ребенок, ни взрослый человек этих снов не помнит. Тут, господа, я, казалось бы, должен согласиться с вами и заключить, что научная ценность этой диссертации — ноль, однако… Заранее простите мне дерзость, но я хотел бы задать один-единственный вопрос. Наверняка, учась в средней школе, вы хотя бы раз открывали учебник всемирной истории… А всемирная история, прежде всего, — это память о прошлом человечества. Ровно как память отдельно взятого индивида — его личная история. И все это настолько очевидно, что даже неловко пускаться в объяснения. И вы не станете этого отрицать, если только начисто не лишены и памяти, и прошлого…

Но тогда что есть религия, искусство, общественный строй первобытных людей, которые не оставили после себя исторических свидетельств? Разве это не те же сновидения? И разве науки, которые строят гипотезы о прошлом, опираясь на следы тех времен, когда мы, люди, уже видели сны, но еще не умели их записывать, — науки вроде культурной антропологии или доисторической и первобытной археологии — неужто они не имеют никакой ценности?! Скажете, они не научны?.. Я уж не говорю о дисциплинах, которые изучают жизнь на земле до появления людей! Кто видел, как менялся рельеф? Кто следил за взлетами и падениями угаснувших ныне биологических видов? Кто это описывал? Неужели геологи и палеонтологи, которые строят гипотезы, изучая следы на породе, — сплошь фантазеры?! Неужели они все не ученые?!

А веду я к тому, что работа “Сновидения эмбриона” — росток оригинального учения. На основании бесчисленных следов, сохранившихся в теле и психике человека, оно будет изучать сны, виденные им во время эмбрионального развития. Это самое современное, самое тщательное и самое радикальное исследование! Действительно, объяснение структуры психики с позиций анатомии абсолютно беспрецедентно! И если исследования, начатые в “Сновидении эмбриона”, будут продолжены, они создадут почву для возникновения новых наук: психоанатомии, психофизиологии, психопатологии и психогенетики. То есть родятся дисциплины, сама возможность существования которых яростно отрицается психиатрами всего мира, но появления которых они страстно ждут, ведь это приведет к настоящей революции в науке и в культуре как таковой! Лично я, как специалист в своей области, еще раз хочу подчеркнуть: эта работа открывает двери для новой, строго научной психиатрии будущего, совершенно отличной от феноменов вроде привидений, месмеризма, телекинеза и телепатии, которые сделались нашим проклятьем.

И я убежден, что диссертация “Сновидение эмбриона”, которая была представлена в качестве выпускной работы, на самом деле принадлежит к более высокому классу и обладает куда большей ценностью, чем даже обычные — докторские — диссертации. И разумеется, она должна занять почетное первое место среди работ студентов первого выпуска! Вне всяких сомнений, впоследствии она составит честь и славу нашего факультета! А те мужи, что отказывают ей в научной ценности, по всей видимости, забыли, что многие великие идеи и принципы опережали свое время и поначалу считались пустыми выдумками!»

Такова была речь профессора Сайто, позже он передал мне ее содержание.

Конечно, эти слова не могли не вызвать резкой реакции собравшихся. Профессор Сайто мигом сделался мишенью для критики всей коллегии, однако от своих слов не отказался и благодаря веским и основательным доводам блестяще парировал возражения, которые сыпались одно за другим. Собрание, начавшееся в три часа дня, продолжалось вплоть до самой ночи. Вопрос этот был крайне чувствительным, потому что на кону стояли честь и миссия нового медицинскою факультета. Из-за дискуссии, которая завершилась при свете электрических ламп, рассмотрение других работ пришлось перенести на следующий день. Наконец, в девять часов вечера, собрание закончилось тем, что тогдашний декан Морияма, позже известный ректор, вынес решение и объявил, что «Сновидение эмбриона» является академической работой, на чем споры и прекратились. После рассмотрения остальных шестнадцати работ, которое заняло два следующих дня, по настоянию профессора Сайто «Сновидение эмбриона» Кэйси Масаки было отмечено как первое выпускное сочинение.