Клайв Касслер, Томас Перри
Гнев майя
Глава 1
Рабинал, Гватемала, 1537 год
На столе каморки в здании доминиканской миссии горела свеча: брат Бартоломе де Лас Касас не ложился далеко за полночь. Сон подождет — нужно внести записи за сегодняшний день в отчет для епископа Маррокина. Убедить церковное начальство в успехе доминиканцев в Гватемале можно, только тщательно документируя каждый шаг. Но сперва — другая работа. Лас Касас снял черную накидку, повесил на деревянный колышек у двери и постоял с минуту, прислушиваясь к голосам ночных птиц и стрекоту насекомых в неподвижной тишине ночи.
Шагнув к стенному шкафчику, брат Бартоломе открыл его и достал бесценный манускрипт. Его и два других монаху дал Кукулькан, наследник древнего рода, славившийся среди майя своей ученостью. Книга и чистый лист пергамента легли на стол. Сегодня — важный этап многомесячного труда.
Великолепный фолиант открылся на странице, разделенной на несколько частей. Шесть изображений фантастических человекоподобных существ — очевидно, богов майя, — и под каждым причудливые символы, по словам Кукулькана, письмена его народа. Сами листы были белыми; для картинок использовались красная, зеленая, желтая и изредка синяя краски, для символов — черная. Очинив перо как можно тоньше, Лас Касас расчертил пергамент на такие же шесть вертикальных колонок и принялся скрупулезно копировать содержание страницы. Труд нелегкий, требующий предельного внимания и терпения, но Лас Касас видел в нем такую же часть своего служения, как и в двухцветном одеянии — белой рясе, символизирующей чистоту, и черной накидке, означающей покаяние. Доминиканец не имел представления ни о значении символов, ни об именах мифических богов, но твердо знал, что содержание манускрипта должно помочь церкви лучше понять души своих новых членов.
Мягкое и постепенное обращение майя Лас Касас считал своим личным долгом, своей епитимьей. Когда-то он прибыл в Новый Свет не с миром, но с мечом. В 1502 году он приплыл на Эспаньолу [Эспаньола — колониальное (XV–XIX вв.) название острова Гаити.], сопровождая нового губернатора, Николаса де Овандо, и получил во владение энкомъенду — землю вместе с теми, кто на ней жил. Все зверства завоевателей, которые он наблюдал десять лет, не смогли вразумить его. Уже приняв сан, в 1513 году он отправился вслед за ними на Кубу, где ему также перепала часть добычи в виде земель и рабов. Стыд и раскаяние до сих пор терзали его, когда он возвращался мыслями к тому времени.
Только год спустя Лас Касас покаялся перед самим собой в том, что соучаствовал в величайшем грехе, и взялся исправлять содеянное. Никогда ему не забыть того дня, когда он решительно отринул прошлое, возвратив своих рабов-индейцев губернатору. Воспоминание и теперь саднило, будто старый ожог. Вернувшись в Испанию, доминиканец стал искать у властей защиты для угнетенных. С тех пор прошло двадцать три года, и все это время он неустанно трудился, пытаясь загладить зло, совершенное им самим или с его молчаливого согласия…
На то, чтобы скопировать страницу, понадобилось несколько часов. Наконец, исписанный пергамент лег, вместе с остальными, под стопку проповедей. Пора было двигаться дальше. Лас Касас взял другой лист, дождался, пока потревоженное движением пламя свечи выровняется, обмакнул перо в чернильницу и вывел дату: «23 января 1537 года от Р. X.». Вдруг рука доминиканца замерла — снаружи донеслись звуки, слишком знакомые ему и мгновенно приведшие его в ярость. Взвод солдат на марше: сапоги бухают по сырой земле, бряцают шпоры, рукоятки мечей лязгают о кирасы.
— Боже мой, неужели опять… — пробормотал монах. — Господи, молю тебя! Не здесь!
Предательство! Губернатор Мальдонадо нарушил свое обещание — если индейцев удастся умиротворить и обратить в христианство, их земли не отдадут новоприбывшим колонистам и, самое главное, солдаты не сунут сюда носа. Они не смогли покорить здешние племена силой оружия и не смеют поработить их теперь, когда миссионеры завоевали их дружбу.
Набросив накидку, Лас Касас распахнул дверь и кинулся по примыкавшей к зданию галерее. Кожаные сандалии зашлепали по кирпичной дорожке. Прямо напротив церкви отряд кавалеристов в полном боевом облачении, с мечами и пиками, раскладывал костер. Пламя сверкало на доспехах из толедской стали.
Лас Касас рванулся вперед, размахивая руками и крича:
— Что вы делаете?! Как вы посмели разводить огонь посреди миссии?! Здесь все крыши соломенные!
Почтительно наклонили головы при виде монаха только двое или трое — конкистадоры, профессиональные воины, знавшие, что заедаться с главой миссии доминиканцев нет смысла: ни денег, ни авторитета им это не добавит.
Солдаты расступались перед налетевшим на них монахом, ничего не отвечая.
— Где ваш командир? — потребовал тот. — Я — отец Бартоломе де Лас Касас!
Он нечасто прибегал к авторитету своего сана, но, в конце концов, он ведь священник — первый, получивший это звание в Новом Свете.
— Я желаю видеть вашего командира!
Два солдата повернулись в сторону высокого человека с черной бородкой и в доспехах побогаче, чем у остальных, с золотым филигранным узором. По команде офицера отряд построился в четыре шеренги. Лас Касас протиснулся вперед.
— По какому праву вы врываетесь на территорию миссии среди ночи?! Что вам здесь нужно?
Офицер бросил на него скучливый взгляд.
— У нас задание, брат Бартоломе. Со своими жалобами обращайтесь к губернатору.
— Он обещал мне, что солдаты никогда у нас не появятся.
— Видимо, это было до того, как он узнал о дьявольских книгах.
— Дьявол не в книгах, глупец! Зачем вы здесь?! Кто вас сюда послал?
— Слухи о языческих писаниях дошли до фра Торибио де Бенавенте, и он обратился к губернатору за помощью.
— Бенавенте? Но он не имеет к нам никакого отношения. Он даже не доминиканец, а францисканец.
— Ваши внутренние дрязги меня не касаются. Мое дело — найти и уничтожить зловредные книги.
— Они не зловредные! В них — знания этих людей, все о них, их предках и соседях, их воззрения, язык и представления о мире. Майя тысячелетиями жили здесь, их книги — бесценный дар для грядущих поколений. Нигде больше не отыскать сведений, содержащихся на их страницах!
— Вы введены в заблуждение, брат. Я своими глазами видел несколько — там только образы и знаки бесов и демонов, которым поклонялись эти язычники.
— Мы убеждением обращаем их в истинную веру, одного за другим — не как францисканцы, крестящие скопом десять тысяч. Старые боги майя теперь для них не более чем пустые символы. За короткое время мы добились значительного успеха — так не разрушайте же наши достижения, не заставляйте их видеть в нас дикарей.
— Это мы-то дикари?!
— Да. Те, кто уничтожает произведения искусства, сжигает книги, убивает людей, которых не понимает, и порабощает их детей, — дикари.
Командир повернулся к солдатам.
— Уберите его от меня.
Трое, взяв Лас Касаса под руки, со всей возможной почтительностью оттащили святого отца.
— Прошу вас, — шепнул один по дороге, — держитесь от него подальше. Он получил приказ и скорее умрет, чем не выполнит его.
Сделав несколько шагов назад, они развернулись и бросились к остальным.
Лас Касас кинул последний взгляд на сооружаемый громадный костер. Солдаты бегали туда-сюда, разламывая все деревянное, что попадалось под руку, и швыряя в пламя, взвивавшееся к самому небу. Они сами больше походили на бесов, чем все божки в книгах майя. Доминиканец торопливо двинулся вдоль глинобитных стен, стараясь оставаться в тени. Расчищенная территория миссии скоро закончилась, дальше через джунгли вела только узкая тропинка. Густые заросли смыкались над головой, будто свод пещеры.
Спустившись к реке, Лас Касас увидел, что многие индейцы покинули свои хижины и собрались у костра. Прибытие странных чужаков встревожило их; они обсуждали, что делать.
— Это я, брат Бартоломе, — окликнул он, говоря на киче — языке здешних майя. — В миссии солдаты.
На пороге одной из хижин он заметил Кукулькана. До того, как прибыть в миссию, тот был одним из правителей Кобана, и прочие тянулись за ним.
— Мы видели их, — проговорил он. — Чего им нужно? Золота? Рабов?
— Они пришли за книгами. Ваши письмена непонятны им, но им сказали, что в них одно только злое колдовство. Они здесь, чтобы уничтожить все рукописи, которые только найдут.
По толпе пронесся ропот и восклицания ужаса. Люди не понимали смысла услышанного — это было все равно что вырубить деревья, осушить реки или заслонить солнце на небе. И чего ради? Это не принесет солдатам никакой выгоды. Так поступают только из чистой злобы.
— Что нам делать? — спросил Кукулькан. — Сражаться?
— Попытаемся спасти хотя бы часть книг. Отберите самые ценные и унесите их подальше отсюда.
Кукулькан жестом подозвал своего сына. Тепеу, возрастом около тридцати лет, был прославленным воином. Они обменялись вполголоса несколькими словами, и Тепеу кивнул. Кукулькан повернулся к Лас Касасу.
— Та, что я принес в миссию показать тебе, стоит всех остальных. Иного выбора быть не может.
