Глава 1

Сан-Диего, штат Калифорния, 2001 год

Изящная яхта «Непентес» покачивалась на волнах у тихоокеанского побережья, к западу от Энсинитас. Это было самое роскошное судно флотилии в Сан-Диего, включающей, казалось, все виды парусных и моторных судов. Плавные обводы, шпринтов, копьем выдающийся вперед, выпуклый транец, длина две сотни футов… Яхту словно создали из белого фарфора. Корпус, отполированный до зеркального блеска, сверкал под ярким калифорнийским солнцем. Флажки и флаги трепетали на ветру от носа до кормы. То и дело в безоблачное небо срывались воздушные шарики.

Внутри обширного, оформленного в британском стиле салона струнный квартет наигрывал что-то из Вивальди для пестрой публики, состоящей из одетых в черное кинозвезд, упитанных политиков и стройных телеведущих. Гости обращались вокруг стола из красного дерева на толстых ножках и, словно оголодавшие, уминали паштет, икру белуги и креветок.

На высушенной солнцем палубе дети в инвалидных колясках и на костылях угощались хот-догами и гамбургерами, наслаждаясь свежим морским воздухом. Над ними, словно курица-наседка, хлопотала миловидная женщина лет пятидесяти. Чувственные губы и васильковые глаза Глории Экхарт полюбились миллионам зрителей, видевших ее фильмы и популярный телесериал. Ее дочь, симпатичная веснушчатая девочка, рассекавшая по палубе в инвалидном кресле, также была знакома каждому фанату Глории. Актриса оставила карьеру на пике популярности, чтобы все силы и состояние отдать детям-инвалидам. Сейчас влиятельные и богатые гости смакуют внизу «Дом Периньон», а чуть позже их попросят выписать солидный чек в пользу фонда Экхарт.

Глория обладала талантом к подобного рода акциям, потому она и устроила прием на «Непентес». Спущенная на воду в 1930 году в Глазго, эта яхта сразу вошла в число самых изящных и роскошных моторных судов. Первый владелец, английский граф, проиграл ее за ночь в покер одному голливудскому воротиле. Тот был падок на карточные игры, долгие вечеринки и несовершеннолетних старлеток. Сменив множество безразличных хозяев, «Непентес» окончила дни рыболовным судном, и окончила неудачно: пропахшая тухлой рыбой, гниющая, она стояла на приколе в самом дальнем углу дока. Спас ее магнат из Кремниевой долины — и теперь пытался окупить вбуханные в восстановление деньги, сдавая судно в аренду для мероприятий вроде того, что устроила сегодня Глория Экхарт.

Мужчина в синем блейзере с приколотым к груди бейджем участника регаты вглядывался через бинокль в аквамариновые просторы Тихого океана. Протерев глаза, он снова приник к биноклю. На горизонте вверх поднимались белые облачка. Мужчина в блейзере поднял баллончик аэрозоля с насадкой в виде пластикового рожка и трижды нажал на клапан.

Кря-кря-кря!

Гудок эхом разнесся над водной гладью, будто брачный призыв чудовищного селезня. Флотилия мигом подхватила сигнал: крики голодных чаек потонули в разразившейся какофонии ответных звуков. Сотни зевак приникли к окулярам биноклей и видоискателям фотоаппаратов. На всех судах пассажиры разом устремились к одному борту, создавая опасный крен. Гости «Непентес» смели остатки еды и, прихватив бокалы шампанского, единым потоком вылились на палубу. Прикрывая глаза ладонями, они всматривались, как перистые облачка брызг принимают форму петушиных хвостов. Ветер доносил звук, похожий на гудение потревоженного пчелиного улья.

В сотне футах над «Непентес» кружил вертолет. В его салоне коренастый итальянский фотограф по имени Карло Поцци похлопал пилота по плечу и указал на северо-запад. В сторону флотилии двигались две пенные борозды. Проверив страховку, Поцци одной ногой ступил на полозья и водрузил на плечо пятидесятифунтовую телекамеру. Наученный опытом, он пригнулся под сильным ветром и нацелил сверхмощные линзы на приближающиеся параллельные линии. Повел объективом вправо и влево, давая зрителям по всему миру разглядеть десяток взрезающих волны гоночных судов. Затем сфокусировался на двух ведущих бортах в четверти мили от основной группы.

Сорокафутовый катер приподнятым носом рассекал шапки пены на гребнях волн. Ярко-красный, как пожарная машина, он словно пытался вырваться из оков гравитации. Идущий за ним в сотне ярдов соперник сверкал, как золотой самородок. Оба напоминали скорее звездные истребители, чем морские суда. По бокам к плоским палубам крепились похожие на торпеды выступы-спонсоны. Отсек двигателя накрывали аэродинамические крылья. В двух третях от двойных заостренных носов помещались фонари кабин, как у самолетов типа «F-16».

Под правым фонарем красного катера сидел Курт Остин. Загорелый, решительный, он стойко переносил удары о твердую, словно бетон, воду. (В отличие от сухопутных транспортных средств у морских судов нет амортизаторов.) Каждый удар сотрясал композитный корпус из кевлара и карбона, зубодробительной волной проходя по телу Остина. Несмотря на мощное телосложение — широкие плечи, накачанные бицепсы, двести фунтов веса — и ремни безопасности с пятиточечным креплением, Курт ощущал себя как баскетбольный мяч в руках Майкла Джордана.

Всю, до последней капли, силу здоровяк Остин направил на то, чтобы руками удерживать в нужном положении триммеры и рукоятки дроссельной заслонки, а левой ногой — педаль, контролирующую давление в могучих сдвоенных турбодвигателях.

Под левым колпаком, сгорбившись, сидел Хосе Джо Завала. Затянутыми в перчатки руками он крепко вцепился в черный руль, настолько маленький, что с его помощью, казалось, невозможно править таким катером. Хосе чувствовал себя больше стрелком, нежели водителем. Сжав губы в плотную линию, он следил за морем — не поднимется ли ветер, не изменится ли высота волн. Обычно веселые, темно-карие глаза остекленели. Качка лишь добавляла проблем. И если Остин чувствовал удары о воду, в прямом смысле, задом, то у Завалы страдали главным образом руки.

— С какой скоростью идем? — пролаял Остин в микрофон рации.

Завала глянул на электронный спидометр.

— Сто двадцать две. — Его взгляд сместился на экран GPS-навигатора. — Курс держим.

Сверившись с часами, Остин посмотрел на таблицу у правого бедра. Стошестидесятимильная гонка началась у берега Сан-Диего, сделала два крутых поворота у острова Святой Каталины и вот вывела участников на финишный отрезок. Вдоль всей дистанции зрители на пляжах с замиранием сердца следили за окончанием соревнования. С минуты на минуту пилоты гоночных катеров выйдут на финальный поворот.

Прищурившись, Остин сквозь забрызганное стекло фонаря увидел справа вертикальную линию, вторую… Яхтенные мачты! Зрители на своих судах выстроились в широкую полосу на открытой воде. Ждут. Миновав их, гонщики окажутся у поворотного бакена береговой охраны, и дальше — последний круг. Быстро обернувшись направо, Остин заметил отраженный в золоте солнечный свет.

— Ускоряюсь до ста тридцати, — сказал Остин.

Судя по тому, как трясло руль, высота волн росла. На воде появились белые прожилки, значит, поднимается ветер.

— Может, не стоит? — перекрывая шум двигателей, крикнул Завала. — На воде рябь. А где Али-Баба?

— Считай, у нас в кармане!

— Он псих, если сейчас пойдет на обгон. Ему же лучше, если сдастся и позволит нам победить. Море и ветер слишком непредсказуемы.

— Али не любит проигрывать.

Завала фыркнул.

— Ладно, прибавь скорости до ста двадцати пяти. Может, он и отступит.

Кончиками пальцев Остин перевел рычаги газа в нужное положение и ощутил, как набирают мощь двигатели.

Спустя мгновение Завала доложил:

— Сто двадцать семь. Идем неплохо.

Приотстав, золотой катер снова нагнал красного соперника. На его борту уже различалась черная надпись «Ковер-самолет». Пилота под тонированным колпаком видно не было, однако Остин знал: этот похожий на Омара Шарифа бородатый юноша улыбается от уха до уха. Сын гостиничного магната из Дубая, Али бен Саид — один из самых сильных соперников в одном из самых зрелищных и опасных видов спорта, гонках первого класса на открытой воде.

В прошлом году Али чуть не победил Остина на Гран-при в Дубае. Поражение на родине, перед лицом соплеменников особенно горько, и потому Али прокачал «Коврик», усилив движки «Ламборгини». Из своей улучшенной «Красной капли» Остин тоже мог выжать немалую скорость, но справедливо опасался, что Али возьмет-таки реванш.

На брифинге перед гонкой Али в шутку обвинил Остина: якобы по просьбе последнего Агентство морских и подводных исследований будет успокаивать море на пути «Красной капли». Командир Команды особого назначения НУМА [NUMA, National Underwater and Marine Agency — Агентство морских и подводных исследований. Реально существующая организация, созданная самим Клайвом Касслером.], Остин и вправду располагал внушительными ресурсами, однако ему хватило мудрости не строить из себя короля Кнута [Король Кнут, или Канут (994/95-1035) — король Дании, Англии, Норвегии. Существует легенда о том, как однажды Кнут поставил на берегу трон и приказал приливу остановиться, покорившись королевской воле, «как и земля, на которой стоит трон».]. Не мощный двигатель помог побить Али, нет. Слаженная работа Остина и напарника — вот ключ к победе.