— Вы слышали? — обратился Пит к унтеру. — Она назвала его имя. Запротоколируйте.

— Ты о чем?! Я его не знала до того происшествия в порту.

— Не очень верится, но пока смолчу. И зачем-то ты же явилась именно в тот час, когда причалил бриг, и на берег начали выводить арестованных…

— И не в тот час… много раньше я пришла в порт тогда. И сидела на парапете, дожидаясь брига, но желала встречи с тобой, Пит!

— Даже так? Со мной? Влюблена, говоришь, в меня? Так тебя понимать?

Не нравился мне его взгляд. Он искрил холодом и насмешкой. И разве же девушку спрашивают вот так и о подобных вещах? Я перед ним чуть ни полностью душу открывала, а он…

— Хитра! — выдал мне, прищурив глаза. — И так любишь, что помешала мне исполнить обязанности по охране арестантов. А потом… в тот же вечер, как успешно провернула с тем каторжником побег, отплясывала с ним на площади и целовалась?! Да, в ночной темноте, но смог рассмотреть ваши объятья. И не я один. У меня с десяток будет тому свидетелей.

— Понятно… — в замешательстве, но на свою беду, шевелила помертвевшими губами, — та твоя армия обожательниц…

— Что ты там шепчешь? Заклятие? Не старайся — у меня амулет есть. И глаза не таращь, ведьма. Не вышло у тебя меня одурачить? А я чуть не повелся. Но быстро сообразил, что к чему. Вот! — он достал из-за пазухи амулет, о котором сказал, и продемонстрировал всем присутствующим. — Она только кратковременно на меня воздействовала, а потом я пришел в себя.

— Хорошо, — закивал головой унтер, выводящий со старанием протокол. — Я так и запишу, что воздействие на вас было.

— О чем ты сейчас, Пит? — я как прозрела. — Зачем на меня наговариваешь. Меня сейчас задержали по подозрению в краже кошелька, а ты…

— Кошелька? Ты думаешь, дело в нескольких золотых? Так наивна, Вел?! — Пит задрал голову и очень скверно расхохотался. — Твой каторжник не стал бы светиться ради какого-то кошелька с монетами.

Что за демон завладел этим молодым мужчиной? Это же не тот, кого я так искренне любила. Или я обманывалась? Рисовала себе его, а он и не такой, вовсе?

— Гражданин! — тут подоспел унтер, включился в разговор и стал строгим голосом задавать вопросы потерпевшему господину. — Сознайтесь, что еще у вас пропало!

— Я… у меня… — тот вдруг помертвел и схватился за сердце. — Откуда вы узнали?

— Потому что сбежавший из-под конвоя арестант проходил на суде не по обвинению в банальном воровстве. Хотя для него, для сильного мага, ничего не стоит одурманить и обобрать любого, но только предпочитает прикарманивать важные бумаги. Вот в них он хорошо разбирается и знает им цену, — все больше пугал меня Питерсен.

— Вы имели при себе важные государственные бумаги, гражданин? — гнул свое унтер.

— Я… мне казалось, что документ… думал, его вор прихватил по недоразумению.

— Казалось бы!.. Но не все так просто! Вел, ты теперь не просто в пособничестве воровству обвиняешься, а…

— Клянусь, я ни при чем. Я ничего не знала! Я ничего не делала!

— Это ничего не меняет. Вы, гражданка, арестованы и будете помещены под стражу.

Вот таким сообщением огорошил унтер. После его слов я будто оглохла на оба уха.

Глава 4. Под арестом

Меня словно громом поразило, когда поняла, что за тот танец с бубном судьба послала тюремное заключение. Какая несправедливость! И это словечко точно эхом некоторое время звучало в оглушенном сознании. «Несправедливость, несправедливость!..» Но потом, когда унтер повел в камеру, в ушах так и зазвучал голос матери:

— Хорошо, что прогнала от себя этого парня. Одни беды нам от магов. Верь мне, девочка…

Да, она хотела меня предостеречь. Возможно, обратилась к своему заветному зеркалу, или варила недавно зелье «забвения» для кого-то, вот и подсмотрела одну из вероятностей будущего… моего. Скорее всего, второе. Кто-то пожелал забыть мучающее воспоминание, сделал матери заказ, а она в задумчивости глянула на покрытую рябью поверхность закипающего зелья? Всем известно, насколько прошлое связано с грядущим, и что одно от другого неотделимо. Вот только почему в том момент мать думала обо мне? Разве не называла меня вечно своим проклятьем, ведьминским недоразумением и самой своей большой ошибкой? Эх, и я же действительно собиралась никогда больше не водиться с тем прохиндеем. Когда же, в какой момент все пошло наперекосяк? Или он на меня воздействовал магией? А что, с него станется!..

— Но что же теперь будет?

Этот вопрос я задала себе и одновременно с тем и унтеру, когда он принялся запирать на висячий замок решетчатую дверь моей камеры.

— Начальство разберется и выдаст решение, — ответил полицейский и при этом покосился на меня с некоторым участием. Тоже мне, отеческие чувства в нем пробудились, что бы его. Сначала хватает и допрашивает, а потом смотрит с некой жалостью и качает головой. — Но допрыгалась ты девонька… со своим бубном.

Выходило, что так. Факт налицо: я стояла в камере, каменном мешке без окна, одной стеной ее была решетка из толстых металлических прутьев.

— Ой-ей! Отсюда не убежишь!

— Точно. И не советую пытаться.

Это я вслух, что ли, сказала? А унтер ответил, побряцал показательно связкой массивных ключей и удалился в темноту длинного и узкого тюремного коридора. Хорошо, что зажег тусклый магосветильник напротив камеры, не то, сидеть мне в полном мраке.

— Вот же дьявол! Что же мы матерей-то не слушаем?..

Мне снова на память пришли пророческие слова моей ведьмы-мамаши, когда все же попробовала на прочность тот навесной замок.

— Зараза! Висит, как литой.

Потом прошлась по каморке. Не очень получилось разгуляться в комнате два на два. Опустилась на топчан, застеленный жидким старым шерстеным одеялом, и глубоко вздохнула.

— А может, они там разберутся и решат, что я не виновата?..

Эта мысль согревала. Нет, она еще и всколыхнула угасшее, было, мое врожденное богатое воображение. А, правда, если меня все же освободили бы? Пусть тогда этому Питерсену Арве было бы стыдно. Это надо, он свой промах мне в вину поставил! Сам каторжников не устерег, а меня, чтобы себя обелить, назвал их пособницей. Меня! А я-то его так любила…

— Погодите!.. — разум озарила мысль. — Он про меня, что ли, сказал, что обладаю магией очарования?.. Гад, гад, гад!.. И здесь оговорил. Если бы так, то разве же бегала бы я в порт? Это он бы за мной по лесам и полям таскался тогда очарованный, разве нет? И все же во мне что-то такое магическое имеется… — схватила тощую подушку, набитую соломой, помяла ее немного и подложила себе за спину, чтобы не было холодно от каменной стены. — Вот и Крис говорил то же. Сказал еще, что от меня сможет легко зарядиться. Врал, наверное. А все для того, чтобы использовать. Для чего еще! Облапошил меня, и это точно. Использовал и бросил. Хотя, чтобы сидела теперь за решеткой, возможно и не желал. Только получилось то, что получилось. Вот же дьявол!

Сколько я так сидела, уставившись на мерцающий огонек магического светильника, точно не знала. Замерла, подтянув к груди колени и положив на них подбородок, и копалась и копалась в скудных мыслях, пока меня не отвлек от этого никчемного занятия звук шагов. Каково же было удивление, когда увидела в коридоре напротив камеры мать, не передать словами. И представьте, она пришла сюда одна. Как такое могло быть? А где унтер? Где его бряцающая связка ключей? Не могла понять, что происходит, но матери обрадовалась.

— Мама! Ты! Меня отпустят?..

Вскочила с койки, путаясь в одеяле, что накинула на себя, чтобы не стучать зубами от подвального холода, и кинулась к решетке.

— Неразумная девчонка! — было мне ответом. — Во что ты вляпалась? Сколько раз говорила, чтобы не шлялась праздно по городу!..

— Мама!

— Что, мама?! И что это на тебе? — увидев цыганский наряд, родительница сначала округлила глаза, а потом нахмурилась. — В табор решила податься? За каким лядом?!..

— Да нет же, но сразу все не объяснишь. Скажи, меня отпустят?

— Я не просто так спросила, что ты натворила, никчемная. Соседский сорванец принес слух, что тебя схватили и повели в участок. Я, без промедления, поспешила сюда. Думала, недоразумение. Но мне принялись говорить про какой-то чуть ли не заговор. В чем дело, Вонтевелла?! Что могла натворить, что даже под залог тебя не соглашаются выпустить? Мало того, меня и сюда не хотели пускать. Я и так, и сяк, а унтер ни в какую… Хорошо, что он чай собрался пить, а у меня в кармане случайно склянка с сонным зельем оказалась… Так что, давай, рассказывай быстрее, что с тобой произошло, не то проснется, ведь я ему самый мизер накапала в кружку снадобья.

Меня уговаривать, все объяснить не надо было — сама выложила. Получилось, правда, сбивчиво, но мать смекнула, что к чему.

— Дьявол! Говорила же с парнем не связываться!

— Мама, что теперь…

— А дело плохо. Этого ушлого мага, скорее всего, теперь и след простыл, а тебе отвечать. И Пит этот еще подсуетился, негодяй…

— Мама!..

— Что, мама?! Слушаться надо было. И как теперь быть? Пожалуй, вернусь-ка я в кабинет унтера за ключами…

— Это же побег?