— Нет! — уже на пятом моем шаге взвыл парень. Оглянулась, а он упер руки в бока и обреченно качал головой. — С такой походкой тебе еще надо носить передник и короб с пряниками.

— Почему это!..

Так и хотелось обозвать его нахалом и устроить громкий скандал. Но быстро сообразила, что привлекать к нам внимание прохожих все же ни к чему, не в моих интересах: повяжут тогда беглого каторжника, если признают, и плакало мое платьице с кружевами, и вообще, ходить и дальше в старых шмотках матери.

— Хотя… ладно! — кивнула ему, соглашаясь поработать над походкой. — Исправлюсь. Смотри сейчас…

И я поплыла. Да, снова в памяти появилась знаменитая поступь моей любвеобильной матери. А что, я все же ее дочь, хоть и без ведьминого дара, но и не без способностей к соблазнению. Что ни говорите, а притягивать мужские взгляды, это у нас, потомственных ведьм, в крови.

— Ну, как? — оглянулась, как прошла не менее десятка метров. А Крис стоял на месте, заложив теперь руки в карманы брюк, и о чем-то глубоко задумался. — Эй! Что ты там… окаменел? Умею я ходить, а?

— Н-да. Умеешь, — отмер, наконец, и потянулся пятерней к подбородку. — Такая походка тебе знаешь, где может пригодиться? Хотя, откуда тебе это знать…

— Ты о чем? — я почувствовала, что снова показала молодчику что-то не то.

— Говорю, к такой походке надо платье покороче и чулки в сеточку, крупную такую.

— Это ты про бордель сейчас намекаешь?.. — сузила на него глаза.

— Так ты все же знаешь такое заведение, малышка? — нет, он точно меня раздражал.

— Откуда! А вот ты, похоже…

— Стоп! Проехали! Мне теперь ясно одно, чтобы сделать из тебя приличную и привлекательную девушку, придется затратить очень много…

— Ох, дорого да? — всплеснула я обреченно руками. — У тебя не хватит денег на мои обновы…

— Сил… дуреха! — теперь Крис прервал меня. — Н-да, задача трудная, но ты не безнадежна. Поздравляю, Вел — я берусь сделать из тебя предел мечтаний любого мужчины.

— Мне любого не надо. Мне бы Пита…

— Как скажешь. Правда, я твой выбор не одобряю. А теперь идем. Найдем укромное местечко, и ты мне покажешь все свои способности.

— Что! Укромное? Чего тебе показать?! Обойдешься! Я хоть и ведьма, но однолюбка.

— Недоразумение ты, а не ведьма. И я имел в виду способности, скажем, к пению или танцам. А что бы ты там себе ни надумала, скажу, что тоже… не испытываю желания в тебя влюбляться. Да ты вообще не в моем вкусе!..

Дальше мы топали по улицам в полном молчании. До тех пор, как мне это не надоело.

— А когда будет мне платье? — возобновила разговор.

— Завтра, — сказал, как отрезал.

— Почему не сегодня? Тебе же стыдно должно держаться рядом с такой оборванкой. Чего молчишь? А силы от меня к тебе сейчас уже текут? Что-то я ничего не чувствую…

— Текут. И сказал завтра, значит, завтра. И где бы нам все же расположиться?..

— Пошли на пустырь за пятой улицей, — подсказала после глубокого вздоха. — Там должно быть безлюдно в это время. А еще я смогу нарвать в дальнем углу пустыря листья крапивины для матери, чтобы не очень вечером волосы драла.

— Она тебя бьет? — нахмурился Крис, и мне понравилось, каким тоном задал вопрос — жалел, похоже. — И ты терпишь? — а вот теперь так и резанул взглядом.

— А что поделать? Мать все же!..

— Ну, знаешь! Нет, у тебя в жизни все очень сильно запущено…

— Да, а еще корзины лишилась… из-за тебя, между прочим! И за это тоже по голове не погладят.

О потере плетенки вспомнила еще и потому, что мы в тот момент проходили мимо торговца коробами и корзинами из ивницы.

— Теперь придется траву собирать в нижнюю рубашку… — сказала и резво зашагала вперед.

— Не причитай и не пытайся впредь меня никогда разжалобить, понятно? — оборвал он. — На, держи!

Я чуть не остолбенела, когда мне в руки с силой вложили плетеную ручку новой корзины.

— Что? Как?!

— Не задерживаемся! Идем быстро дальше! — он подхватил меня под локоть и чуть ни поволок в переулок.

— Ты ее украл? Так ты вор, Крис? За это тебя в тюрьму посадили? Уф! Слава творцам!

— Чему ты радуешься, дурочка? — он явно не понимал меня.

— Ну, как же? А я все боялась, что ты душегуб…

— Пф! Одуреть можно от тебя!

На пустыре этот зазнайка начал меня муштровать. Начертил упругим прутом на земле длинную линию и заставил ходить по ней. Мне не было трудно… сначала. Но ему же никак не угодишь! Ноги ставлю не так, плечи не те, спина не достаточно прямая, бедрами так откровенно не виляй… А еще обзывал. Нет, я ко всякому привычная, особенно к брани, наслушалась за свою жизнь ее немало, но от него терпеть ругательства в свой адрес отчего-то было очень обидно. А потом этот тип ткнул в меня прутом, негодяй!..

— Ну, что это такое! — стегнул прямо по ягодицам и еще рожу такую противную скривил. — Сколько раз повторять, что приличные девушки задом так не вихляют!..

— Знаешь, что?! — зарычала на него и догадывалась, что еще и зубы показала. — Пошел к черту! И платья мне от тебя не надо…

— Ты чего разъярилась? — этот гад удивился.

Он что, действительно не понимал, что я хоть и оборванка, а гордость имею? И еще девушка, а всякие там смазливые проходимцы…

— Ладно, прут выбрасываю. И больше руки распускать не буду… И знаешь, что придумал? А давай ты заберешься вот на этот брус?..

— Че мне на нем делать? — смерила глазами длинное бревно, уложенное за какой-то надобностью на трех чурбанах. — У меня дел невпроворот, а я должна как белка тут прыгать?

— Да нет! — поморщился Крис. А все же он очень сильно действовал мне на нервы. — На нем тебе легче станет отрабатывать походку.

— Вот на этом! — в сомнении и раздражении тыкнула пальцем в бревно. — У тебя с головой порядок?

— Не спорь, сказал! — этот тип рыкнул так грозно, что у меня утратилась решимость с ним спорить. — Я знаю, что делаю. Лезь, Вел! И… пошла, пошла, пошла!.. А ты не лишена грации, детка! — от таких слов, мои плечи как-то сами собой распрямились. — Какая гибкость, однако! — ух, как приятно стало! Наконец-то хоть кто-то, хоть беглый каторжник, а заметил во мне достоинства. — И балансируешь отменно!.. — о, да! Это все про меня. — Эй! А задом опять, зачем начала вилять, дурочка?

— Сам ты!.. — гнев вспыхнул в момент.

И вот я уже спрыгнула на землю, подхватила корзину и пошла в дальний угол пустыря.

— Эй! Ты куда? Что я такого сказал? На что обиделась? На «дурочку»? Так ведь… Стой, сказал!

— Сам стой… коли охота. А мне листья крапивины надо рвать.

— А заниматься?

— Сам занимайся!

— Ладно… — уже присел рядом, а я делала вид, что его не замечала и рвала траву и складывала ее в корзину. — Сделаем перерыв. Уй!

Этот остолоп решил помочь и схватился за крапивину. Дурачок! Он не знает, что ли, что эта трава жгучая? У меня, скажем, руки уже к ней привычные, но не у всякого же… А, кстати! Откуда у каторжника такие холеные руки? Они не были слабыми, а еще рассмотрела мозоли, как если бы… нет, Крис никак не мог упражняться с мечом! И он определенно представлял пока для меня загадку, вот, что поняла. А руки у него все же были красивыми: пальцы длинные, кисти узкие…

— Так как у тебя дела обстоят со скрытыми талантами, Вел? — прервал он мои мысли, потекшие в каком-то странном направлении.

— Что? — подняла взгляд к лицу парня и увидала откровенную насмешку.

— Голос у тебя ничего так. А петь умеешь?

— Не обучалась! — буркнула и согнулась над следующим кустом крапивины.

— Это понятно! Но хоть какую песню знаешь? Колыбельную, скажем, ведь пела тебе мать?

— Мать? Мне? — догадываюсь, как искривилось мое лицо.

— Н-да!.. Но хоть какой-то напев ты знаешь?

Он меня за дуру считал. Конечно, я песни знала — не в лесу же дремучем жила. А еще я очень любила праздники. Вот и сегодня вечером собиралась пойти на площадь и глазеть на танцующий народ. Еще очень любила подпевать трубодурам.

— По глазам вижу, что есть у тебя, Вел, любимые куплеты.

Еще бы им не быть! А что, может, спеть? Все равно здесь кроме арестанта никто не услышал бы и не попытался высмеять. Была ни была!

— Это совсем простая песня, — решила пояснить, чтобы не настраивался услышать что-то из репертуара городских артистов. — Ее девушки поют, когда подружку замуж выдают.

— Не, ну все девчонки одинаковые! Смотри же, даже ведьмам замуж хочется!.. — настроился балагурить этот тип: улыбка до ушей, из глаз веселые искры посыпались. А я возьми и хлестни его пучком жгучей травы! — Ай! Понял, понял! Умолкаю. Пой, малышка.

Я еще немного посидела молча, перебирая зеленые листочки в кошелке, а потом тихонько затянула:

— Ты рябина ли, рябинушка,

Ой да ты рябинушка кудрявая,

Ты рябинушка кудрявая,

Ой да ты когда взошла, когда выросла?

— Ой да я весной взошла, летом выросла,

Ой да за осенним солнцем вызрела.

Совсем чуть увлеклась, а этот скользкий тип воспользовался. Глазом не успела моргнуть, а он уже обвил рукой мои плечи. Вот же!..

— А, ну! Отодвинулся! — нахмурилась и двинула его локтем по ребрам.

— И зачем ты так, Вел? — молодчик, похоже, искренно удивлялся. — Тебя что, еще никто не обнимал? Правда, что ли? Ну, ты даешь! Я же от чистого сердца… хотел приятное сделать. Вон и песня твоя какая-то грустная…